Печать дьявола

В элитарный университет Меровинг на юге Франции прибывают тринадцать студентов из разных стран Европы. С виду это обычные юноши и девушки, и многие из них даже не подозревает, что все они - оборотни из проклятых родов, и каждый наделен особым демоническим даром. Все они имеют на теле знак сатаны, клеймо дьявола, но им неизвестно, что это означает. Не знают они и того, что за ними весьма пристально наблюдают демон смерти Эфронимус и архангел Рафаил, ведущие свой извечный спор о милосердии Божьем и свободе человека... Сумеют ли потомки проклятых родов спасти свои души, или дьявольские дарования приведут их к чёрной бездне ада...

Михайлова Ольга Николаевна

Глава 1. Замок Меровинг. Чертова дюжина

Глава 2. Судьбы проклятых

Глава 4. Склонности и предпочтения

Глава 5. Ублюдочные наклонности

Глава 6.

Глава 7. Спёртый воздух

Глава 8. Убийство

Глава 9. Ну, и кто это сделал?

Глава 10. Бог весть -- кто, но главное -- как?

Глава 11. Бриллианты

Глава 12. Баб, что ли, мало?

Глава 13. Ночное рандеву. "Чем я лучше Нергала?"

Глава 14. Странного много

Глава 15. Третья смерть в Меровинге.

Глава 16. "Из бездны взываю к тебе, Господи..."

Глава 17. Оборотень

Глава 19. "Все развратились и непотребны были..."

Глава 20. Возвысимся сердцем!

Глава 21. Фантазии в манере Калло

Глава 22. Тушеная крольчатина

Глава 23. А почему Он не находит меня?

Глава 24. Подлинное величие

Глава 25. Это уже слишком!

Глава 26. Вампир. Охота на оборотня

Глава 27. Ужин эпохи Регентства

Глава 28. Не провалился ли он в болото?

Глава 29. Библиотечные изыскания

Глава 30. Подлость

Глава 31. Мир разлагается, как гнилая рыба...

Глава 32. Я не герой...

Глава 35. Подлинная Любовь -- это очень больно

Глава 36. Благость Господа

Михайлова Ольга Николаевна

Печать дьявола

Печать дьявола

Научи меня, Господи, пути твоему и наставь меня на стезю правды; не предавай меня на произвол врагам моим, ибо восстали на меня свидетели лживые и дышат злобою. Но я верую, что увижу благость Господа на земле живых.

-- Пс. 26, 9-14

Пролог.

Sigillum Diabolicum. Печать дьявола.

Первая половина XVI века.

Узловатые старческие пальцы вцепились в чёрный могильный камень и медленно сдвинули его с места. Бурая жаба, сидевшая под ним, не успев подпрыгнуть, была схвачена и спрятана в ветхой корзинке из ивняка, где уже под ветошной тряпицей лежали ягоды бересклета, пучки болотного веха, соцветия болиголова, привядшие колокольчики дурмана да коробочки мака. Старуха неспешно двинулась вдоль кладбищенской ограды и вновь остановилась под старым тисом, начав ворошить траву кривой клюкой. Между стеблями крапивы и репейников виднелись алые шляпки мухоморов. Они тоже были опущены в корзину.

На темнеющем небосклоне уже взошла луна. Неумолчно звенел хор ночных цикад. Около свежей могилки ребенка Анриетты Леже, умершего через несколько часов после появления на свет, старуха снова остановилась. "Хорошо сработала Верье-повитуха..." Из тени ограды выступили люди с лопатами, старуха молча указала костлявым пальцем на могильный холмик.

Вечером в покосившемся домишке на городской окраине около кипящего котла собрались пятеро. Лица их трудно было рассмотреть при свете едва тлеющей лучины и огня из печи. Бурая смесь то бугрилась огромными волдырями, то вскипала зеленоватой пеной. Старуха долила в котел прозрачное масло с темной закопченной сковороды. Варево заклубилось розоватым паром и загустело. Остудив зловонную мешанину, собравшиеся, раздевшись, начали втирать её в кожу.

Дальнейшее, записанное нетвёрдой рукой престарелого монаха, отца Алоизия, обрывками сохранилось в городской летописи, Смерть, свидетельствовал старик, как бледный всадник Апокалипсиса, казалось, вырвалась из ада. Городишко Шаду накрыла волна ужаса, кварталы заполыхали, целые семьи находили зверски убитыми в постелях в дочиста ограбленных домах. Никто не понимал, откуда пришла беда, лишь однажды в дыму пожарища была замечена тень согбенной старухи с кривой клюкой. Несколько перепуганных горожан утверждали, что перед пожарами по ночным улицам проносились пятеро волков, но их словам мало кто поверил. Всё, что сумели горожане -- послать сына кузнеца в соседний город к епископу с мольбой о помощи.

Его преосвященство услышал вопль шадуанцев. В город прибыл небольшой отряд инквизиции во главе с человеком с отрешенными глазами цвета цикория, все время ходившим в одной и той же ветхой доминиканской рясе и откликавшимся на имя Рафаил. Пятеро обезумевших горожан были схвачены и водворены в тюрьму, старуха тоже задержана. В её доме нашли закопанными под порогом несколько детских скелетов, а горшки в чулане были заполнены зловонными смесями ядовитых трав да засушенными трупиками жаб и летучих мышей.

Из пятерых арестантов, бесновавшихся в камере всю ночь, троих наутро нашли мёртвыми. Двое сошли с ума. Старуху городской суд приговорил к сожжению.

Весь городок собрался на площади. Доминиканец торопил палача и призывал народ молиться о милости Божьей к несчастной, презревшей безграничность милосердия Божьего и отвернувшейся от креста Господня. Привязанная к столбу старуха молчала, угрюмыми тусклыми глазами озирая безмолвствующую толпу.

Пламя уже охватило поленницу, когда на площади появился человек лет сорока в чёрном плаще. В толпе зашептались: уж очень незнакомец резкими чертами -- изломанными бровями над сумрачными веждами да крючковатым носом -- походил на дьявола. На миг доминиканец и человек в плаще встретились глазами, и в это мгновение раздался утробный вой старухи, а налетевший невесть откуда порыв ветра разметал искры пламени по всей площади. Попадая на лица и руки собравшихся горожан, прожигая ткань одежды, они опаляли кожу. В суматохе никто не заметил, куда пропал похожий на чёрта незнакомец. Исчез и инквизитор со своим отрядом.

Монах Алоизий на полях рукописи отметил, что со смертью старухи бесчинства прекратились. Но отметины от ожогов не исчезли, оставшись на лицах и телах некоторых горожан тёмными пятнами. Одинаковой и весьма странной формы, напоминавшей маленькую подкову.

Триста пятьдесят лет спустя. Август 1882 года.

Эфронимус, высокий сумрачный брюнет лет сорока, молча сидел в кресле у камина с бокалом в руках, глядя сквозь хрусталь на закат. Бесформенная хламида из струящегося серого шелка почти скрывала его скелетообразную худобу. В глазах под густыми, словно переломанными пополам бровями застыли бесстрастие и скука.

С жаровни у камина струился тяжёлый аромат сандала, пачулей и ванили. Сгущались сумерки. Эфронимус лениво взглянул на фитиль, и свеча вспыхнула.

Откуда-то вдруг пахнуло ладаном -- смесью стакти, ониха, халвана душистого и чистого ливана, потом проступил бальзамический аромат смолы элеми и даммара, свежий, терпкий, лимонный. Эфронимус брезгливо сморщился, отставил бокал и повернул голову к двери. Там, словно соткавшись из вечернего тумана, возник человек в ветхой монашеской рясе. За плечами незнакомца сияли очертания огромных белых крыльев -- но через мгновение они растаяли. Его светлые, не то пепельные, не то седые волосы мягко обрамляли лицо с высоким лбом и фиалковыми глазами. Гость безмятежно окинул взглядом хозяина, медленно поднявшегося ему навстречу.