Страница 25 из 35
Местная администрация в городах с нескрываемой злобой относилась к московским реформаторам и внушала, что причина бедствий в окружении царя: «Нам говорили: берите, что дают, не нравится, жалуйтесь в Москву!» Но скверный облик «властителей»: в Пскове воевода «безденежно из лавок брал товары, а его сыновья мужних жен и дочерей насильством позорили…» – исчезал при разговорах о «любви Морозова к немцам». «Нам сказывают воевода и дьяки, что идет государево большое жалованье немцам, а вы, природные, служите с травы, с воды да с кнута». Дошли вести, что Морозов принял иностранных офицеров.
Видно, как во время перемен появляется призрак заботливой власти и заклинание: «Как прежде хорошо!» В «челобитной» стрельцов сказано: «Служили, государь, твоему прадеду и жаловали всех царским полным жалованьем без убавки! А ныне по половине отнято, а иным не дается ничего…» Мыслили, что «царь поставлен Богом беспомочным помогать». Но реформаторы не думали о беспомощных.
В 1647 году шведскому резиденту сообщили «об оздоровлении финансов и накоплении казны». Как появилось благополучие? Задерживали жалованье, потом платили половину с тем, чтобы дали расписку в получении всех денег. Сократили дворцовую прислугу, чиновников-подьячих заставили сидеть в приказах с раннего утра до вечера и «дела делать не оплошно». Придумали для торговли «железные аршины клейменные», старые запретили, новые стоили дорого. «Обедали и ужинали с морозовской солью и платили пятикратную цену за новые аршины».
События напоминают о коренном недостатке русских реформаторов: перемены государственные редко открывали простор личной инициативе. В первой половине XVII века промыслы и торговля стянуты «монополиями» – правом заниматься ремеслами, взятыми «на откуп»: изготовлением солода, рогожи, мыла, сальных свечей, заготовкой сена и так далее. Откупы уничтожили конкуренцию и создали барьеры в торговле. Но «ярославские реформаторы» не тронули «мелкие откупы». Для сути дела обратимся к указу царя Алексея «О стеснении народной промышленности». «Всякими мелкими товарами» разрешил торговать «всем без откупа» с торговой пошлиной. Но это произошло, когда о реформах Морозова забыли.
Реформаторы предугадали облик грядущего «петровского времени», – насилие ради государственной пользы. Записано, как приехали в город 37 подвод с подьячими, стрельцами и палачами, «заплечными мастерами», чтобы искать беглых «государевых тяглых людей». Чтобы понять цель «набега», смотрим указ о «соляной пошлине»: отмечена убыль тех, кто платит подати. В городах вроде люди живут, но в «писцовых книгах» нет. «Обнаружился ужасающий рост пустоты, убыль крестьянских и городских дворов», – сказано в историческом очерке. Отсюда «выпадающие казенные доходы». Узнали, что происходит в Устюге Великом: «В записи в городском посаде пустота, а пустоты нет, и людей много». Заметили, что больше половины города и уезда царю не платит, в их числе «торговые крестьяне с тысячными доходами». Обязанные нести государевы повинности исчезали, как снег весной: шли в Москву, бежали в Сибирь, жили в «закладчиках» в монастырских и боярских селениях, «белых местах», где не было царских повинностей. Обитатели «белых мест» уходили от податей и жили «в покое»: личный интерес налицо, льготы для господ годятся. Но в 1646 году в городе Владимире «закладчиков взяли в тягло в посад», вернули всех, кто обосновался «на белых местах», отменили старинные «иммунитеты» патриарха, монастырей и боярства. И население городов, обложенное податями, увеличилось. «Владимирский» опыт ликвидации средневековых институтов хотели продолжить, что вызвало злобную ярость, объединившую бедноту и влиятельных лиц.
Кажется, что реформаторы 40-х годов «бесчестны до гениальности», как сказал о своих героях историк античности. Гуманист Адам Олеарий в описании России подхватил слухи, что несметно богатый Морозов брал подарки за откупы. Но дурную славу ему принесла царская свадьба: воспользовался историей отвергнутой «царской невесты» (упала в обморок во время смотра), чтобы женить юного царя на избранной им «девице». Вскоре Морозов, вдовец, венчался с сестрой новоявленной царицы, стал царским родственником. Репутация «ярославских финансистов» не сияла чистотой. Олеарий вспомнил поездку в Москву, взятки дьяку Назарию, и запечатлел клевету: «Канцлер Назарий Иванович взял торговлю солью в собственные руки и высоко поднял налог на нее!» И после отмены в конце 1647 года «соляной пошлины» «по указу царя» (думали, Морозова) по-прежнему «выколачивали» трудно взимаемые подати.
Следует спросить: для чего затеяли реформы? Для войны, для наступления на Крымское ханство собирали деньги, отменяли льготы, набирали новую армию, создавали оружейные мастерские. Но «задушевная ненависть» переполнила всех – от «гулящих» низов до боярских «верхов». Не помог поиск «колдовства» среди противников Морозова, – в их числе был «романовский родственник», двоюродный дядя царя. Непродуманная подготовка к войне приблизила московское восстание. И голландская брошюра неспроста: реформаторы успели «насолить» иностранным торговым корпорациям. Здесь открываются малоизвестные страницы русской истории…
Елена Съянова[8]. Шпион Котосикни: формула и парадокс
24 ноября 1665 года шведский король Карл XI подписал специальный указ о «некоем русском по имени Грегори Котосикни». В приказе говорилось: «Поелику до сведения нашего дошло, что этот человек хорошо знает русское государство, служил в канцелярии великого князя и изъявил готовность делать нам разные полезные сообщения, мы решили всемилостивейше пожаловать этому русскому двести риксдалеров серебром».
«Грегори Котосикни» – это русский чиновник Григорий Карпович Котошихин, а «двести риксдалеров серебром» – это хорошее по тем временам жалование.
За что?
Во всех энциклопедиях читаем примерно одно и то же:
Котошихин Григорий – русский писатель XVII века. Написал сочинение «О России в царствование Алексея Михайловича». Впервые было опубликовано в XIX веке. Высоко ценится у исследователей российской истории.
Так кем же он остался в истории России, этот Григорий сын Карпов Котошихин – шпионом, продающим «полезные сообщения» врагам своей родины и получавшим за это «риксдалеры», или знатоком русского государства, оставившим потомкам чрезвычайно информативное сочинение о людях и делах давно минувших дней? Судя по энциклопедиям, второе «амплуа» явно перевешивает.
Тем не менее, предательство-то все-таки было. История предательства и вся судьба этого «Котосикни» – своего рода формула, по которой легко рассчитываются судьбы многих будущих шпионов и перебежчиков.
Писец Посольского приказа Григорий Котошихин 13 лет просидел на одном месте, переписывая дипломатические бумаги, пока в 1658 году его не произвели, наконец, в подьячие. Было ему около тридцати лет от роду – кризис среднего возраста по тем временам.
Неожиданное повышение по службе дало надежды на карьерный рост, и надежды начали оправдываться: Котошихина послали на переговоры со шведами, он постепенно стал входить в разные тайные дела, знакомиться с дипломатическими нюансами. От новизны, от перспектив закружилась голова, и ляпнул бедолага ошибку в царской грамоте: вместо «великий государь» написал просто «великий», пропустив слово «государь». В XVII веке за такие провинности расплачивались собственной шкурой. «Подьячему Гришке Котошихину, который тое отписку писал, велели… за то учинить наказание – бить батоги».
Человечек, потершийся у верховной власти, приобщенный к государственным тайнам и порядочно возомнивший о себе, получил палками по хребту, при этом, однако, никаких служебных взысканий.
Век был, конечно, грубый, физические наказания – норма, но представьте себе картину: побитый Котошихин скачет во весь опор в Стокгольм, к самому шведскому королю, дабы вручить ему письмо от государя Алексея Михайловича… Мягко говоря, контрастные ощущения! Даже для грубого века.
8
Съянова (Терентьева) Елена Евгеньевна – историк, писатель, постоянный автор журнала «Знание – сила».