Дорога горы

Путники вошли в ущелье. Пересекли селевое русло, заваленное искореженными деревьями и валунами. Иешуа представил себе мощь грязевого потока, который принес с вершины это месиво, и ему стало не по себе. Вскоре теснина уперлась в поперечный кряж, а дорога устремилась к хребту. Погонщики с трудом преодолевали подъем, подгоняя выбивающихся из сил мулов. Наконец, орха достигла седловины. Палестинцы уселись на землю, стараясь отдышаться.

Внезапно в воздухе раздался шелестящий звук. Пущенная из-за соседней скалы стрела пробила бурдюк с водой над головой Бен-Циона. Мул испуганно шарахнулся, а караванщик вскочил, озираясь по сторонам. Но тут же рявкнул на погонщиков, указывая в сторону огромного валуна у края дороги: «За камень! Быстро!». Затем рванулся к своему мулу, сдернул с него лук и колчан.

Все трое бросились к укрытию. В воздухе просвистела еще одна стрела, с неприятным визгом чиркнув по камню у самого лица Эзры. «Удобное место нашли сволочи: в конце подъема!» – с досадой прорычал Бен-Цион, прижимаясь рядом с товарищами спиной к валуну. Он осторожно выглянул из-за скалы, чтобы определить, откуда стреляют.

– Эй, иврим, – раздался хриплый голос, – жить хотите?

– Хотим! – крикнул в ответ караванщик. – А чего надо?

– Лук на землю и всем выйти, поговорим.

– А если не договоримся?

– Тогда в вашем храме прибавится костей.

За скалой раздался разноголосый хохот. Бандиты намекали на слухи, распускаемые шомроним, что жители Иерушалаима прячут в Храме человеческий скелет, которому тайно молятся.

– Дайте подумать, – крикнул караванщик и сказал, обращаясь к товарищам. – Человек пять, не больше. Торговаться бесполезно – раз начали стрелять, в живых не оставят. Но лук, похоже, только у одного.

Посовещавшись, решили так. Бен-Цион и Эзра, у которого за пазухой нашлась праща, будут удерживать шайку на расстоянии. А Иешуа под огнем прикрытия попытается увести Переда, чтобы доскакать до Себастии. Там у ворот всегда дежурит римская турма. Караванщик отвязал от пояса кошелек с денариями и протянул юноше. «Так тебя лучше услышат, – сказал он и ободряюще улыбнулся. – Ну, давай!»

Иешуа рванулся к Переду. Бен-Цион выждал секунду, а затем резко поднялся во весь рост, натягивая лук. Он увидел человека в овечьей шкуре: тот стоял у скалы, целясь в бегущего юношу. И сразу выстрелил. Стрела ударила в камень рядом с разбойником. Тот отшатнулся, послав свою стрелу в молоко.

Бандиты выскочили из-за укрытия. Страшно ругаясь, они выпустили в караванщика залп из пращей. Но тот успел пригнуться. Тут же вскочил Эзра и метнул в нападавших камень. Бен-Цион снова поднялся и выстрелил из лука, уже хорошо прицелившись. Раздался крик боли, а за ним новый шквал ругательств.

Иешуа за это время успел скрыться из вида. Юноша быстро спускался в ущелье, держа Переда в поводу. Скоро он во весь опор скакал в сторону Себастии. «От города до перевала не больше двух миль103, пустяковое расстояние для разъезда, – лихорадочно думал он. – Только бы успеть. Только бы успеть…»

Командир римской турмы оказался сирийцем, поэтому понял юношу с полуслова. Засунув деньги под кожаную лорику104, он хрипло прокричал команду, и отряд из десяти всадников галопом помчался в сторону поросшей лесом каменной громады. Когда разъезд поднялся на перевал, схватка уже закончилась. Бен-Цион сидел, привалившись к камню в окровавленном куттонете. Над ним хлопотал Эзра, пытаясь перевязать рану на плече караванщика куском тряпки. Чуть поодаль лежал бородатый бандит, ощерившись мертвым оскалом.

– Рассказывай? – приказал декурион караванщику.

– Полезли на нас, когда поняли, что Иешуа поехал за подмогой. Я одного зарубил мечом. Но вот, успели зацепить… Эзра их камнями закидал… Их четверо было. Пятого я раньше подстрелил. Они его забрали… Пошли туда.

Мотнул головой в сторону перевала. Потом добавил, морщась от боли:

– Вы их догоните, они на ослах.

Командир снова отдал команду, и декурия ушла вниз по косогору.

Иешуа мягко отстранил Эзру. Опустился на колени рядом с караванщиком, внимательно осмотрел рану. Затем повернулся к Эзре и тоном, не терпящим возражений, проронил: «Надо вскипятить воду». Погонщик беспрекословно подчинился: бросился к мулам, снял полупустую кирбу с водой. Вытащив из нее стрелу, он вылил остатки воды в котелок.

Пока Эзра разжигал костер и нагревал воду, Иешуа успел полазить по окрестным скалам. Вскоре он вернулся с веткой, на которой был намотан клубок паутины. Аккуратно протерев края раны уксусом, он залепил ее паутиной и перевязал плечо караванщика чистым куском ткани. Затем вынул из вещмешка небольшой сверток, взял темно-коричневый шарик величиной с грецкий орех, бросил его в миску. Размешав жижу веткой, юноша отставил миску в сторону, присел рядом с караванщиком и положил руку ему на лоб.

Все это время Бен-Цион с удивлением наблюдал за действиями Иешуа. Юноша излучал спокойную уверенность, а его движения казались ловкими и точными – никакой суеты, ничего лишнего. Вот и Эзра ловит каждое его слово. От руки исходило приятное тепло, снимающее боль, расслабляющее тело… По просьбе Иешуа караванщик выпил горячий напиток. Через какоето время его глаза подернулись поволокой, и он опустил голову на грудь. Сидевший рядом с Иешуа в тени камня Эзра озабоченно спросил:

– Что с ним?

– Он сейчас в мире видений, пусть отдыхает. Так надо.

– А это не опасно?

– Нет, – с улыбкой ответил Иешуа, – к вечеру он придет в себя. У него немного поболит голова, но боль быстро пройдет.

– Где ты этому научился… ну, настой делать?

– От мамы.

– А кто она?

– Никто, – Иешуа улыбнулся, – просто моя мама. Мы несколько лет жили в Египте. Недалеко от нашего селения находилась община терапевтов, отшельников. Мама им помогала иногда – ну, там постирает или хлеб испечет. Вот от них и научилась, а потом научила меня. Это хашеша.

– А руками боль снимать?

Иешуа вздохнул и задумался.

– Не знаю, само как-то получается. Я это с детства умею. Однажды мы с друзьями играли на крыше дома. Один мальчик упал во двор. Когда я спустился, его мама сидела рядом и плакала. Люди кричали, что он не дышит. Мне стало жалко маму, про мальчика я не думал. И тогда мне сказали: иди и положи ему на голову ладонь.

– Кто сказал?

– Ангелы. Я сделал, как велели. Зенон открыл глаза и поднялся. А еще был случай, когда Яакова, брата моего, ужалила змея. Мне ангелы велели: подуй ему на руку. Я подул, и Яаков выздоровел…

Иешуа замолчал, нахмурился. Помедлив, тихо произнес:

– Правда, были и другие случаи, но я о них не хочу вспоминать.

Эзра сидел с вздернутыми от удивления бровями. Он не знал, что сказать. Только что услышанное находилось за пределами его понимания. Чтобы скрыть свое смущение, погонщик порывисто встал и подошел к мулам, делая вид, что подтягивает подпруги.

Когда наступил поздний вечер, Бен-Цион очнулся. Он с удивлением посмотрел по сторонам, попытался встать, но тут же застонал от боли и схватился рукой за плечо. Эзра помог караванщику подняться, а потом стоял рядом с ним, пока тот приходил в себя.

Решили, что перевал не самое удачное место для ночевки. Нужно продолжать путь: пересечь долину, дойти до следующего хребта и разбить лагерь у его подножия. Сборы заняли немного времени – мулы так и стояли, нагруженные тюками, мирно пощипывая метелки овсяницы.

Посадить караванщика на Переда оказалось делом непростым. Сначала Бен-Цион попытался самостоятельно сесть на мула, но чуть не упал. Помощники едва успели его подхватить. Тогда Иешуа что-то пошептал Переду на ухо, погладил его, а затем надавил ладонью на круп. Мул послушно присел на задние ноги. Эзра и Иешуа помогли Бен-Циону забраться ему на спину, осторожно поддерживая раненого с боков.

Спуск занял немного времени. Перед путниками расстилалась длинная узкая долина, окаймленная невысокими лесистыми курганами – словно два гигантских каравана улеглись по бокам высохшего речного русла. За ними до горизонта растянулись горные цепи Шомрона, теряясь в розовато-молочном мареве.

103

Миля – древнеримская единица длины, равная тысяче двойных шагов легионера, около полутора километров.

104

Лорика – доспех, закрывающий торс легионера. Лорики были кожаными, железными пластинчатыми или кольчужными.