Эпитафия

- Допустим... А что будет, если я скажу - не уходи?!

- ...

Благословенная, едва переносимая, пугающая жадность!

Горина поразило малокровие.

10.

Настал момент, когда он почувствовал, что дитя вот-вот не оставит в нем ни капли.

Он молча рванулся. Но его не пустили.

Горина охватило удушье. Широко открыв глаза, он шарил ими по потолку большая фосфорическая капля сползала по стене, оставляя зеленоватый след. Ночь больше не скалилась. Форнарина, Мадонна, старая вопленица, она оплакивала его профессионально-сценическими слезами...

- Помогите,- неуверенно выдохнул Горин. И рванулся из последних сил, отшвырнув от себя что-то жаркое, цепкое, больно стиснувшее грудь и отодравшееся вместе с влажно хлюпнувшей кожей...

Аля отлетела в угол, как пушинка. И он услышал дикий, захлебывающийся, неистовый визг.

Откуда-то вдруг сбежались люди. Много людей. Толпа.

Горин поднялся, зажимая правой рукой рану на растерзанной шее, а левой вытирая испачканный кровью подбородок.

Кровь капала из-под пальцев на рубашку, на пол. Ее было уже не остановить.

- Он! - кричала Аля.- Он надругался надо мной! Смотрите, смотрите...

И показывала всем царапины на груди и разорванное платье.

Она была такая маленькая, жалкая, несчастная. Такая искренняя в своем страдании. Что собравшиеся люди стали Горина бить. Его повалили снова на пол и долго били ногами... Сначала он кричал. Потом перестал кричать. Попытался вывернуться из романа, как-нибудь так - в свою полупустую уютную комнату, где на свет появилась Ариадна... в удобную метасферу, где Горин был просто Гориным, а не Героем дурацкой - конечно, дурацкой! - драмы... На мгновение ему это удалось. Но Аля так визжала. Ему было так ее жалко. Что он не удержался и рухнул обратно.

И вскоре умер.

Господь нигде не обнаружил его души. Ведь что такое роман? Это же не Господне творение. Человеческое.