Страница 92 из 125
От прямого удара молнии в шпиль собора земля затряслась, она очнулась и испуганно подняла голову. При свете молний перед ней предстала зловещая фигура, закутанная в черное облако.
Фелиция поспешно поправила почти догоревшую свечу, и при ее свете разглядела графа, завернувшегося в черный плащ.
Отвесив издевательски-вежливый поклон, он томно проговорил:
– Очнулась, спящая красавица? Я уж думал, мне придется тебя будить. Приятно, что ты меня ждала.
Заболело сердце, но Фелиция ответила со спокойным достоинством:
– Чего ты хочешь, Джон? Для чего ты здесь? – она даже не спросила, как он вошел. Зачем? Она знала о его неприятной способности проникать сквозь запертые двери.
– Поговорить.
– Почему нельзя поговорить при свете дня?
Он угрожающе склонился над ней, опершись руками о столешницу.
– Мне больше нравится ночь. Недаром меня называют сатанинским отродьем. Разве ты этого не знала?
Откинувшись на спинку кресла, чтобы быть подальше от него, Фелиция негодующе перекрестилась.
– Это божья обитель. Не говори так!
Он дьявольски расхохотался, не сводя с нее горящих страстью глаз.
– Да, ты же у нас свет! Свет ты, и тьма я! – он протянул руку и сорвал накидку с ее головы. Золотые волосы рассыпались по плечам и засверкали в свете молний. – Как тебе удается оставаться все такой же молодой и такой же безнадежно красивой? – голос у него охрип и стал ниже. – Как?
– Просто я живу по законам божиим! Вот и все! – она не стала поправлять волосы, сочтя это ненужным кокетством. – О чем ты хотел со мной говорить?
Откинув полу плаща, он присел на краешек стола, откровенно любуясь ее красотой.
– Ты и в черной убогой рясе дивно хороша, а если тебя одеть в королевский пурпур?
Фелиция вздрогнула.
– Ты хочешь стать королем?
– Хочу! И хочу, чтобы ты была моей королевой! – напор в его голосе мог смести любые возражения.
Но Фелиция не дрогнула.
– Я монахиня, а монахини не становятся королевами.
– Значит, ты будешь первой!
Фелиция отрицательно покачала головой.
– Не хочешь? Стать виконтессой ты не захотела, королевой тоже не хочешь. Чего же ты тогда хочешь?
– Виконтессой не хотела меня видеть твоя мать, – тихо поправила она его. – А я сделала для этого все, что могла.
– Все, что могла? – зловеще переспросил граф, и глаза его опасно засверкали.
– Да! Думаешь, мне было легко уговорить отца и брата дать согласие на брак с одним из самых опасных для нас семейством королевства?
– Моя мать давно уже за все заплатила. И забудем о ней. – Фелиция с ужасом уставилась на него, но он спокойно продолжил: – Но когда я предложил тебе бежать со мной, ты меня отвергла!
Фелиция с мрачной гордостью откинула голову назад и открыто посмотрела ему в лицо.
– Я отказалась стать твоей любовницей! Потому что ничего другого ты мне не предлагал!
Он замер, недоверчиво изучая ее лицо.
– Неправда! Я просил тебя стать моей женой, хотя мог за это лишиться и титула и дворянства!
– Но не тогда, когда примчался ко мне среди ночи в такую же грозу и приказал собираться!
– Я просил!
– Нет, приказал! О любви и венчании речи не шло.
– Я спешил, я боялся, что нас поймают, – взъярился он.
– А я боялась позора, – Фелиция сглотнула ставшую горькой слюну.
– Ты никогда мне не доверяла! – обвинил он ее.
– Да, я тебе не доверяла! – горестно подтвердила Фелиция. – Твоя семья всем известна своими предательствами. Разве не так же твой дядя поступил с Орландой Кросби? Он поклялся ей в любви, пообещал жениться, тайно увез ее из дома, обесчестил и бросил. Она умерла от стыда и позора в этом монастыре.
Граф потемнел и с трудом выговорил сквозь стиснутые зубы:
– Так это все из-за не сказанных тогда пары слов? Столько лет горя и мучений только потому, что я торопился и не успел их тебе сказать? Ты меня отвергла из-за такой ерунды? – он с ненавистью впился взглядом в ее бледное лицо.
– Не надо смотреть на меня с таким презрением, Джон, – тихо попросила его Фелиция, – ведь это ты не сказал того, что было нужно, а не я. Почему ты всегда ищешь виноватых?
Он спрыгнул со стола и принялся метаться по келье. Она с болью следила за его стремительными шагами.
– Может быть, потому что так легче жить? Иначе бремя вины станет невыносимым? – потребовал он ответ у темноты, прекрасно его зная. Потом остановился у стола и прямо спросил у Фелиции: – Но если бы я сказал тогда такие нужные тебе слова, ты бы ушла со мной?
– Да, – она ответила прямо, не колеблясь. – Тогда я тебя любила.