Большой куш

— Тогда, может, попозже я сходил бы с ней в кино, — сказал Гуч. — Если мы не будем выслеживать этого козла.

— Гуч, так ты что, спишь с ней?

— Ну да, прошлой ночью мы спали вместе. Но мы не трахались, просто спали.

— Ну конечно. Просто спали…

— Представь себе. Она, правда, немного похрапывает, но мне это не мешает.

— Если коротко, то я думаю, что ты попал, — сказала Сюзан Гилберт.

Когда суд для несовершеннолетних закончился и Гуч ушел, Уит подумал, что на сегодня с молодежью для него покончено. Однако в кабинете его ждала Сюзан, с воинственно скрещенными на груди руками, по-прежнему в черной рубашке и черных брюках, несмотря на удушающую жару, из-за которой сейчас страдал весь Порт-Лео. Надув губы, словно обиженный, избалованный подросток, которому в чем-то отказали, она исподлобья смотрела на Уита.

— Ты в такой одежде не чувствуешь себя панелью солнечной батареи? — приветливо улыбаясь, спросил Уит.

— Не нужно со мной заигрывать, — отрезала она, стараясь, чтобы ее голос звучал с холодной любезностью.

— Я и не думал. Что случилось? — поинтересовался Уит, стягивая мантию через голову. Он ненавидел носить черное даже в комфортных условиях зала суда, снабженного кондиционером.

Она следила за тем, как он разглаживал свою рубашку лимонного цвета и вешал мантию на плечики.

— Закрой дверь. Разговор у нас конфиденциальный.

Снисходительно улыбнувшись, Уит выполнил просьбу Сюзан и подумал: «У меня есть еще секунд пять, чтобы оставаться милым».

— Речь пойдет о Люси. Она, очевидно, является единственной наследницей недвижимости Пэтча.

Юридические новости распространяются быстро. Интересно, кто ей об этом сказал? Наверное, сама Люси. А может, адвокаты. Или Дэвид…

— Я об этом тоже слышал. Правда, самого завещания не видел.

— А ее любовник занимается расследованием по этому делу.

— Любовник? Не припомню, чтобы меня кто-нибудь раньше так называл. Большинство людей обычно говорят «бойфренд». — Уит сел за свой стол.

— Из этого может получиться скандальный заголовок для газет, — заявила Сюзан. — Ты должен отказаться от ведения дела.

— Люси не является официально подозреваемой, как и не является моей кровной родственницей или родственницей по браку. У меня нет оснований отказываться от расследования.

— Конечно, Люси не попадет в подозреваемые, если ты будешь работать рука об руку с полицией.

— Дэвид Пауэр, честно говоря, не является президентом моего фан-клуба, — жестко произнес Уит. — В полиции не прислушиваются к моему мнению относительно того, кого им считать подозреваемыми. Они обрабатывают улики и вызывают всех, кого считают нужным. В полиции думают, что это совершил Джимми Берд, и я не понимаю, Сюзан, чего ты так кипятишься?

Но он видел, что женщина с ума сходит из-за того, что и земля, и деньги ускользают из ее рук. Поэтому, что бы он ни говорил, это навряд ли могло успокоить ее.

— У Джимми Берда есть семья и дети, а он внезапно совершает ночную кражу со взломом. Не смеши меня. — Сюзан резко наклонилась к Уиту. — К этому делу каким-то образом приложила руку Люси, и с завещанием Пэтча нужно еще хорошенько разобраться. А по поводу того, что ты злоупотребляешь своим служебным положением, чтобы прикрывать ее, мне придется обратиться к прессе…

— Слушай, Сюзан! Иди и делай все, что тебе заблагорассудится, — спокойно ответил Уит. — Ты бесишься из-за того, что Пэтч не включил тебя в завещание. Ты просто рассерженная родственница. Газеты не уделят тебе и десятой доли того внимания, на которое ты рассчитываешь.

— Твоя карьера судьи на этом закончится, — с угрозой в голосе заявила женщина.

— Меня уже и раньше пугали этим, — сказал Уит, пожимая плечами. — Вероятно, все так и случилось бы, сваляй я дурака. Если я напортачу, коллегия судей публично отшлепает меня, и я буду воспринимать такое отношение как должное. Поэтому можешь обращаться в газеты и пробовать все, что захочешь.

Уит улыбнулся. Он действительно говорил вполне серьезно. Перед тем как его избрали судьей, он был управляющим в кафе-мороженом, делал фотоснимки для газет, руководил службой курьерской доставки. Все эти занятия определенно не сопровождались такими стрессами, как сейчас, когда ему приходилось сидеть и выслушивать всякий бред от этой не слишком талантливой жалобщицы.

— Держу пари, — продолжил Уит, — что судья Мозли более популярен в этом городе, чем ты, Сюзан.

— Я не была бы так уверена на твоем месте, Уит, — сказала Сюзан, но уже более мягким тоном. — Мы ведь можем и договориться, верно? Я не буду поднимать шум в газетах, пытаясь подорвать твой авторитет, который ты считаешь таким несокрушимым, хотя это и не так. Но нам нужно прийти к соглашению.

— О чем?

— Люси может позволить себе быть… щедрой по отношению ко мне. Поделиться немного.

Уит уставился на нее.

— Ты просто неподражаема.

— Я реально смотрю на жизнь.

— Ты предлагаешь не поднимать скандал и не оспаривать завещание, если Люси от тебя откупится? — Он покачал головой. — Отправляйся красить свою задницу и выкатывать ею очередное настенное творение.

— Люси не стоит того, Уит. Она не стоит твоей карьеры. Ради бога, она всего лишь какой-то телефонный экстрасенс. Скажи честно, положа руку на сердце: ты ведь и сам считаешь ее обычной мошенницей?

— Мошенница? Вот и от тебя дождались доброго слова. Мне кажется, Сюзан, что тебе лучше удается развлекать подвыпившую толпу на вечеринке, чем заниматься живописью. Только так я могу объяснить тот удивительный факт, что кто-то покупает у тебя всю эту мазню.

Сюзан резко встала.

— Мои картины висят в домах многих хороших и очень хороших юристов в этом городе, Уит. Передай Люси, что я не буду оспаривать завещание, если ты по собственной инициативе откажешься от этого дела, а она все-таки решит поделиться со мной, скажем, тридцатью процентами наследства. Не будем жадничать.

— Можешь быть на сто процентов уверена, что не получишь ни цента.

— Теперь это должна решать уже Люси, — невозмутимо произнесла Сюзан. — Верно?

Вокруг Клаудии то и дело появлялись размытые образы людей, которых она знала в жизни, словно они действительно могли ступать по волнам, не погружаясь в воду. Ее дедушки и бабушки, родители — кто-то суровый, кто-то улыбающийся. Ее мама, распекающая дочь за то, что та выпрыгнула с «Мисс Катрин», будто лодка, с которой вывалилась Клаудия, была тем же, что и хороший мужчина: «Почему ты покинула эту идеально хорошую лодку, глупая девочка?» Дэвид, протягивавший ей руку, а затем внезапно исчезнувший. Уит, с улыбкой озорного мальчишки, о которой он, наверное, и не догадывался. Бен, славный Бен, обнимающий ее своими сильными руками и подставляющий ей под голову свое плечо, чтобы она могла прильнуть к нему. Клаудия понимала, что все это галлюцинации: голод, измождение и морская соленая вода, постоянно заливающаяся ей в рот при раскачивании на волнах, делали свое дело. Совершенно обессиленная, Клаудия представляла, как ее кожа в один прекрасный момент может соскользнуть с тела, обнажив кости. Она уже давно утомилась от постоянно перемежавшихся отталкиваний от воды, всплывания и размахивания ярко-красной подушечкой, от непрекращающихся подъемов и опусканий на мерно набегавших волнах. Джинсы с завязанными в узел штанинами не держали воздух и не плавали, поэтому в конце концов она бросила их, и они утонули, скрывшись в темной глубине. Когда Клаудия задумывалась о простиравшейся внизу бездонной пучине, полной акул и ядовитых медуз, о растворившихся в соленой воде костях давно утонувших моряков, у нее от паники перехватывало дыхание. Она заставляла себя смотреть в небо, в его бесконечную синеву, которая действовала на нее успокаивающе и наводила на мысль, что облака не могут причинить ей вреда.

Клаудия пыталась плыть в сторону берега, поддерживая размеренный ритм, но земля, казалось, совсем не приближалась. Вскоре она стала сомневаться, была ли далекая полоска у горизонта действительно берегом или же это обычная игра света и бликов на воде, которая просто издевалась над ней.