Большой куш

Подняв ноги, Клаудия закрыла ящик и в изнеможении упала на спину. Ее тело просило пощады.

Внезапно открылась дверь. В проеме стоял Дэнни и смотрел на нее, сжимая в руке свой «зиг». Глядя на него, Клаудия невольно подумала: «Кто управляет этой лодкой?» — но ничего не сказала. Он аккуратно положил ее на кровать и накрыл простыней, словно укладывал спать.

— Что ты хотела сделать?

— Пыталась немножко потянуться. У меня все тело затекло. Пожалуйста, развяжи меня.

— Я только что говорил со Стоуни. Он согласился на выкуп. Он просил, чтобы я дал трубку его брату, но я отказал ему. Он думает, что Бен у меня. — Дэнни ухмыльнулся. — Значит, скоро все будет кончено.

И он снова вышел, закрыв за собой дверь.

Ее рука ужасно болела, тяжелая голова, казалось, была наполнена песком. Глаза горели от выступивших слез, но она взяла себя в руки и, часто моргая, прогнала их.

Времени было мало. Клаудия снова перекатилась на край кровати и потянулась к ящику.

Глава 22

В пятницу утром, собираясь на заседание суда по делам несовершеннолетних, Уит решил немного опоздать. Это была его самая нелюбимая часть работы мирового судьи. Читать лекции подросткам о том, что они заблуждаются, и наблюдать, как их нетерпеливые или смущенные родители стоят здесь же, скрестив руки, было выше его сил. Но округ тратил деньги на поддержание дисциплины среди подрастающего поколения, и судья Мозли не имел права отлынивать от исполнения своих обязанностей.

Он нажал кнопку звонка на двери Стоуни Вона. На широком изгибе подъездной дороги к дому стояли те же машины, что и вчера, — «порше» и видавший виды фургон.

Уит подождал. Как и накануне, никто не отвечал. Он снова нажал кнопку.

По-прежнему тихо. Уит двинулся вдоль фасада, завернул за угол и прошел через лужайку, настолько тщательно подстриженную, что на ней можно было играть в гольф. Оказавшись у широко растянувшейся задней части дома, он увидел металлическую ограду с причудливыми железными завитушками, украшавшими верхушки столбов. Калитка была не заперта. Задний двор представлял собой многоярусную террасу. Уит поднялся по деревянной лестнице и с верхней площадки увидел красивую частную пристань, возле которой не было лодок. Там все еще горели фонари, словно их оставляли на всю ночь. Неподалеку был бассейн с помостом вокруг него, дорогая садовая мебель и выложенный из кирпича гриль, какие делают в ресторанах.

Застекленная дверь позади него открылась, и из дома вышел мужчина. Уит понял, что это Стоуни Вон, — он узнал его по фотографиям, помещенным в статье, которую он нашел в Интернете. Мужчина выглядел ужасно: мятая одежда, заросшее щетиной лицо, круги под глазами. Казалось, он ночевал на улице.

— Извините, — сказал Стоуни, невольно прикрывая рукой разбитую губу. — Это частная собственность.

— Я знаю, — ответил Уит. — Но на звонок в дверь вы не отвечали.

— Да, не отвечал. Ну и что?

— Я Уит Мозли. Я одновременно мировой судья и коронер округа. Мне хотелось бы поговорить с вами о двух убийствах, которые недавно произошли в нашем городе.

— Позвоните мне в офис. Назначим встречу, — заявил Стоуни и тут же осекся, словно пожалел о своей первой реакции.

— Я уже здесь. И, признаться, не сказал бы, что вы очень заняты.

— Я допоздна работал, — объяснил Стоуни. — Простите мою резкость. — Он закрыл за собой дверь и, выйдя на открытое пространство, посмотрел в сторону расстилавшейся перед ними бухты. — Дело в том, что у меня назначена встреча в Корпус-Кристи и мне еще нужно к ней подготовиться. Не знаю, чем я могу быть вам полезен.

— Но вы ведь знали Пэтча Гилберта, не так ли?

— Да, это имя мне о чем-то смутно напоминает…

— Вы послали Гилберту бутылку «Гленфиддика» после разговора с ним на собрании Лиги Лаффита, — сказал Уит.

Стоуни прикусил язык, улыбнулся и потер глаза.

— О да. Я припоминаю его. Очаровательный старик.

— Был. Вы, возможно, слышали, что его убили в понедельник ночью. Вместе с его подругой.

Глаза Стоуни округлились от удивления.

— Вы разыгрываете меня. Мистер Гилберт мертв?

— Вы что, не смотрите новости?

Последовала пауза.

— В последнее время нет. Я сейчас занимаюсь организацией нового бизнес-проекта, так что приходится работать по двадцать четыре часа семь дней в неделю.

— Еще одно финансирование поиска сокровищ? — спросил Уит с ангельски невинным видом.

Стоуни снова внимательно посмотрел на него.

— Хм… — Он помолчал и, едва скрывая изумление, произнес: — А вы много знаете обо мне, мистер Мозли.

— Называйте меня, пожалуйста, судья. Я предпочитаю официальный тон. — Уит сложил руки на груди; сегодня на нем была рубашка лимонно-зеленого цвета с танцующими на ней пучеглазыми ананасами.

— Извините, судья. Я уже больше не играю в искателей кладов. Слишком дорогое хобби. Могу я поинтересоваться, как вы узнали обо мне?

— Я провожу расследование по факту смерти мистера Гилберта и в данный момент пытаюсь восстановить картину его жизни в последний месяц перед кончиной.

— Что ж, мы встречались с ним один раз. Поболтали. — Стоуни пожал плечами и после паузы сказал: — Меня интересовал его участок, и я спросил, не продаст ли он землю. Мистер Гилберт ответил, что не собирается этого делать.

— А другие члены семьи Гилбертов — вы обращались к ним?

— Меня здесь в чем-то подозревают? Может быть, мне нужен адвокат?

— Я не знаю, а вы?

— А есть у вас какие-нибудь документы, подтверждающие вашу личность? — спросил вдруг Стоуни. — Извините, но на судью вы определенно не похожи.

Уит протянул ему свое заламинированное удостоверение и показал водительские права.

— В любом случае, мистер Вон, времени у меня не очень много. Но с вашим именем я уже столкнулся не один раз, и мне хотелось бы знать о ваших отношениях с мистером Гилбертом.

— В лучшем случае наше знакомство можно считать шапочным. — Теперь Стоуни даже улыбнулся. — Да, мне кажется, что я встречался еще с одной из Гилбертов. Ее зовут Сюзан, верно? Я спрашивал у нее насчет земли, но она тоже отказалась ее продать.

— Не все хотят, чтобы каждый сантиметр побережья был застроен.

— Это точно, — согласился Стоуни. — Что-нибудь еще? Извините, но я больше ничем не могу быть вам полезен…

— Конечно. Где вы были в понедельник ночью?

Улыбка Стоуни погасла, но затем снова заиграла на его губах.

— Я был здесь, у себя дома.

— Вы были одни?

— С моим братом, Беном. Он живет вместе со мной.

— Если можно, я хотел бы с ним поговорить.

— В данный момент Бена нет дома.

— А как вы думаете, когда он может вернуться? — осведомился Уит.

— Видите ли, он взял мою лодку, чтобы немного порыбачить и отдохнуть, и я не могу точно сказать, когда он вернется домой. — Стоуни снова улыбнулся. — У меня даже нет времени поиграть со своими игрушками, за меня это делает мой брат.

— Хорошо. — Уит бросил взгляд в сторону застекленных дверей, которые вели в дом. Ему показалось, что за стеклом мелькнула чья-то тень, но из-за солнечных бликов он мог и ошибаться. — Пожалуйста, попросите его перезвонить мне.

— В этом действительно есть необходимость, сэр? Неужели у меня и в самом деле какие-то неприятности? Я хочу сказать, что до этого полиция никогда не интересовалась моей персоной. И уж тем более меня никто не допрашивал.

— Спасибо, что уделили мне время, — сдержанно поблагодарил его Уит. — Да, и еще. Если вы любитель кладов, то, возможно, могли бы помочь мне.

— Хм, конечно.

— Есть у вас какие-нибудь книги о старинных монетах?

Разрезание веревок шло медленно… Слишком медленно.

Во время своей второй попытки добраться до маникюрного футляра Клаудии повезло: ей удалось дотянуться до него и раскрыть большую складную пилочку. Путем проб она приловчилась держать пилочку в правой руке и принялась пилить веревку, которой были связаны ее руки. Но пилочка была слишком тупой, на каждом третьем движении утыкалась ей в запястье, и узлы не поддавались. У Клаудии затекли руки. Она легла на бок, не прекращая пилить веревку, но та по-прежнему туго стягивала ее запястья — никакого ощутимого результата не было.