Страница 20 из 31
С чувством уважения я загляделся на этого маленького героя, до последнего дыхания выполняющего свои жизненные дела. В памяти невольно всплыли когда-то давно прочитанные слова из сочинения старика Амиеля:
«Что делать, когда все оставляет: здоровье, радость, привязанность, свежесть чувств, память, способность к труду, когда нам кажется, что солнце холодеет, а жизнь как будто теряет все свои прелести? Как быть, когда нет никакой надежды? Одурманиваться или каменеть? Ответ всегда один — исполнение долга».
Таков и наш шмель-старичок. Как он, такой немощный, полетит в свое гнездо, или он уже отшельник, коротающий последние часы жизни?
Шмель полакомился нектаром, пополнил его запас в своем зобике, усиленно завибрировал крыльями, помогая ими грузному старенькому телу, забрался на куст чингиля и оттуда ринулся в полет, набрал высоту и исчез.
Я готов был воздать почести безвестному герою и труженику, все силы которого и жизнь принадлежали его маленькому обществу.
Местами на низких бережках ручья под жарким солнцем пахнут сочные зеленые травы. Цветут татарник, осот, клоповник. В воздухе реют не знающие усталости мухи-сирфиды, жужжат большие пчелы-ксилокопы. Многоголосый мир насекомых незримо копошится в высокой, по пояс, траве.
На цветках можно удачно поохотиться энтомологу. На них, как всегда, озабоченные трудолюбивые пчелы, иногда — бабочки. Еще над желтыми цветками мечутся какие-то блестки. Их не разглядеть — лишь одни сверкающие линии переплетаются вверх и вниз.
Надо изловить воздушных танцоров, выполняющих брачную пляску. Но они очень быстры, и взмахи сачком неудачны. Вот, кажется, удар пришелся по сверкающей блестке, но из сачка мгновенно выскакивает что-то маленькое и вовсе не блестящее, а темное.
Еще несколько взмахов сачком, и я вижу крошечную бабочку-моль с тонкими длинными светлыми усиками. Не верится, неужели это она? И я открываю пленнице путь на свободу. Бабочка быстро выскакивает наружу и, сверкнув на солнце, скрывается.
Теперь я укоряю себя за оплошность. Стоило ли, не веря глазам, отпускать таинственную бабочку? Как теперь ее изловить, такую осторожную! Бабочки редки и не везде летают. Взмахнешь сачком, и воздушная пляска прекращается, цветок опустевает. Придется искать. И это отчасти радует. Когда чем-нибудь увлечен, не чувствуется утомительная жара, не так долог знойный день, время летит незаметно.
Сверкающие бабочки садятся на цветы. Желтый клоповник — их обитель. Они запускают в цветки черный хоботок, лакомятся нектаром, подкрепляются. Еще бы! Нектар легко усваивается организмом, он не требует обработки пищеварительными ферментами, всасывается прямо из кишечника без изменений, поступает в кровь и «сжигается», обеспечивая работу мышц. Без него немыслим столь энергичный брачный полет.
Тело бабочек покрыто золотистой чешуей, переливающейся цветами радуги. Она, как и полагается у бабочек, без всяких пигментов, так называемой «оптической» окраски. Каждая чешуйка крыла очень сложно устроена, пронизана мельчайшими канальцами, отражающими свет. Впрочем, есть у бабочек и обыденная пигментная окраска.
Как бы там ни было, одеяние бабочки совершенна особенное и так блестит на солнце во время полета, что своим сиянием видно издалека. А это как раз и надо крошечным исполнительницам брачной церемонии, чтобы разыскивать друг друга.
Я с увлечением охочусь за бабочками, а закончив наблюдения, надеваю на себя полевую сумку, беру в руки сачок и опять отправляюсь на поиски нового и интересного.
Конец июня. Отцвели одуванчики. В полном цвету земляника, черника, на полянках заголубела вероника. Распустился пышный марьин корень, красавицы орхидеи приглашают в свои объемистые кладовые насекомых. Покрылись цветками колючие кусты шиповника, ярко-оранжевые жарки постепенно начинают гаснуть один за другим. Вокруг своих невзрачных зеленоватых цветков калина выставила белый обманчивый «бордюр» без пыльцы, без нектара, без запаха. Но он не зря: указывает путь к добру, расположенному в центре.
Два дня назад в лесу еще не было видно боярышниц, а сегодня… Сегодня лес не узнать. Все запестрело от белых бабочек, весь лес заполнился ими. Теперь ни один цветок не оставлен ими, на каждый беспрестанно присаживаются боярышницы. Бабочки раскручивают хоботки и погружают их в глубокие хранилища нектара.
Бабочкам не хватает цветков. На зеленой траве повисла беловатая от пуха старая осиновая сережка. И на нее летят боярышницы, принимая за цветок. Садятся они и на мою шляпу, на ручные часы с розовым циферблатом, на фотоаппарат.
В лесу журчит маленький ручей. Выбегая из леса, он круто падает по камешкам, потом, широко разливаясь, струится к реке. Тут излюбленное место водопоя коров. Сегодня водопой свободен. Нет, впрочем, он занят, только не коровами, а боярышницами. Что здесь творится! Тесно прижавшись друг к другу, бабочки жадно сосут мокрую землю. На маленьком участке отмели, шириною метров в пять и длиною около пятидесяти, по приблизительным подсчетам, более шестидесяти тысяч боярышниц. Странное пристрастие сосать влагу из мокрой земли объясняется просто: бабочки нуждаются в минеральных солях.
Сквозь тонкую пелену облаков парит солнце. Воздух неподвижен. Зной, духота. Вяло кукует кукушка, иногда крикнут в лесу сорочата. В такую погоду легко летать насекомым. Из густых трав поднялись в воздух комары и зазвенели в поисках добычи. Даже те из них, у кого силы были на исходе, тоже полетели. Нашла темная туча, стало пасмурно. Хрущи ошиблись: решили, что наступил вечер, зажужжали крыльями. Но, когда снова глянуло солнце, перестали гудеть, снова расселись по деревьям. Будет, наверное, дождь. Тишина. Только чуть слышно шуршание крыльев боярышниц.
Кажется странным, что боярышницы крутятся у желтых цветков акации. Цветки ее устроены, как и у всех бобовых, своеобразно. Вот вверху — «парус», ниже его — «лодочка». Впрочем, ее почти не видно, она наглухо прикрыта с боков двумя «веслами». Цветок на замке, путь к нектарнику плотно закрыт лодочкой, парусом и веслами. Открывать его умеют лишь некоторые пчелы да шмели с хоботком, приспособленным для этой операции. Надо присмотреться, что же делают у желтых цветков акации боярышницы.
Вот бабочка, трепеща крыльями, присела на раскрытый цветок, развернула спираль-хоботок, притронулась — кладовые пусты, и делать тут нечего. Перелетела на другой цветок. Там еще хуже: лепестки завяли, а из завязи уже растет маленький боб. Вот на пути закрытый цветок. Боярышница садится на него, заправляет тонкий хоботок в узкую щелочку. Цветок так плотно сомкнут, что хоботок не в силах проникнуть до дна чаши с нектаром. Тогда бабочка настойчиво сует в завязь свою маленькую головку с большими черными глазами, втискивается в нее поглубже. И тут случилось с цветком неожиданное преображение: вздрогнули его весла, опустились и обнажили лодочку, открыли вход в кладовую нектара.
Кто бы мог подумать, что цветки желтой акации умеют открывать не только пчелы, но и бабочки-боярышницы! Об этом никто не знал!
Боярышниц всюду много: и в светлых березовых лесах, и в тенистых и сумрачных борах. Впрочем, над борами бабочки летят высоко, летят до тех мест, где можно опуститься на землю к цветам и травам. Какое раздолье для птиц! Кто только не лакомится этой обильной пищей! Даже дятел нахватал полный клюв бабочек и тащит к себе в дупло к шумным и прожорливым птенцам.
По тихой речке плывут крылья боярышниц. Иногда, распластав крылья, плывут и сами боярышницы, им не оторваться от воды и не подняться в воздух. Но до последних сил бабочка держит кверху приподнятое брюшко, спасая его от воды.
Почему бабочки падают в воду? Что стоит им, хорошим летуньям, перелететь через реку, тем более, когда нет ветра? Потому бабочки и падают в воду, что нет ветра, что, как зеркало, гладка поверхность реки, что в ней отражается летящая бабочка. Увидев свое отражение, бабочка падает вниз — и, вместо ожидаемой встречи, ее ожидает водяной плен.