Добавить в цитаты Настройки чтения

Страница 21 из 31



Проходит один-два дня. Силы бабочек истощаются. В последний раз прилетают боярышницы к разливу ручейка пососать мокрую землю, да так и остаются на месте. Через несколько дней массовый лет закончен. Но еще долго всюду летают бабочки и садятся на цветки. Это уже те, которые запоздали.

Глубокое ущелье Каинды хребта Кунгей-Алатау протянулось с запада на восток. Вверху ущелья скалы и снега, а далеко внизу — широкая долина со зреющими хлебами. Шумный ручей, бегущий по дну ущелья, разделяет два мира: лесной, занявший «сивера», и степной, солнцепечный. Так близко они друг от друга, а совсем разные там цветы, травы, птицы и насекомые.

Степной склон круто спускается вниз. И здесь тоже не все одинаково, а сама вершина небольшого хребта будто граница между двумя разными мирами. Один склон — кусочек пустыни, затерявшийся в горах Тянь-Шаня, с серой полынью, терпкой и душистой; другой — как настоящая степь, разнотравная, пышная, с серебристыми ковылями. Наблюдать насекомых легче там, где растет полынь и земля слабо прикрыта травами.

Среди полыни голубеют и кисти цветков змееголовника. Их венчики, похожие на глубокие кувшинчики, свесились вниз, и сразу видно, что не для всякого насекомого там, в самой глубине, припрятан сладкий нектар. Вход в цветок начинается посадочной площадкой, прикрытой небольшой крышей, и будто сам приглашает: «Пожалуйста, присаживайтесь, дорогие гости!» За узким входом в кувшинчик располагается просторное помещение, и сверху, с потолка его, как изящная люстра, свешивается пестик и четыре приросших к стенке пыльника. Отсюда идет ход через узкий коридор в кладовую нектара.

Среди голубых цветов змееголовника звучит оркестр звенящих крыльев мух-неместринид. Эти мухи совсем не такие, как все остальные. Плотное тело их имеет форму дирижабля и покрыто густыми волосками. Большие глаза венчают голову, а длинный, как острая рапира, хоботок направлен вперед. Из-за хоботка этих мух еще называют «длиннохоботницами». Их орудие добычи нектара не сгибается, и нередко мухе, чтобы добраться до цели, приходится немало потрудиться. Крылья мухи маленькие, узенькие и прикреплены к самой середине тела. Неместриниды — особое семейство с немногими представителями.

Песни крыльев неместринид различны. Вот поет самая крупная, серая и мохнатая. Тоном повыше ей вторит другая, поменьше, вся золотистая, как огонек. Но чаще всех слышатся песни белоголовой неместриниды. Яркое серебристо-белое пятно на лбу, отороченное темным, хорошо отличает эту муху от других. Тело белоголовой неместриниды овальное, обтекаемой формы, как торпедка, нежно-бархатистое, в густых сероватых поблескивающих волосках. Она подолгу висит на одном месте, чуть-чуть сдвинется в сторону, опустится вниз, подскочит кверху или боком-боком, будто маленькими скачками, постепенно приблизится к голубому цветку. Это не обыденный полет, а скорее плавное путешествие по воздуху. Физики называют такой полет «стоячим». Он гораздо труднее обычного и требует особенно быстрой работы крыльев. Крылья же неместриниды будто пропеллеры: они узки и очень малы.

Белоголовые неместриниды перелетают от цветка к цветку, пьют нектар, на своем пушистом костюмчике переносят пыльцу, и звонкие песни их крыльев несутся со всех сторон. Часто песня слышится где-то рядом и, прислушиваясь к ней, не сразу отыщешь повисшее в воздухе насекомое. Один за другим обследуют неместриниды цветки, останавливаясь в воздухе и едва прикасаясь к венчику хоботком. Каждая неместринида долго выбирает подходящий цветок. Но вот, наверное, из кувшинчика доносится аромат, песня крыльев повышается на одну ноту. Маленький бросок вперед, ноги прикоснулись к посадочной площадке — и мохнатое тельце исчезает в просторной зале, а длинный хоботок уже проник в узкий коридор и поспешно черпает запасы кладовой. Только цветок змееголовника смог заставить неместриниду прекратить полет. Открытые цветки она обычно посещает на лету: с воздуха опускает хоботок и пьет нектар, ни на минуту не присаживаясь.

Теперь белоголовая неместринида напилась до отвала и сыта. Она висит в воздухе уже не перед цветком, а просто так. И еще громче запевает свою песню. Я навожу на нее лупу медленно и постепенно, чтобы не спугнуть. Длинный хоботок поднят кверху, и все тело вслед за ним находится в небольшом наклоне. Для стоячего полета неместриниды не важна подъемная сила встречного тока воздуха, и такое положение тела просто удобно для посещения цветков. Ведь они обращены к земле, и залететь в них можно только снизу вверх.



До чего изумительно сходство неместриниды с маленькой тропической птичкой колибри! Такое же обтекаемой формы тело, длинный загнутый по форме узкого кувшинчика цветка хоботок-клюв, маленькие узкие крылья и изумительно быстрые взмахи ими. Такое совпадение формы тела не случайно. Ведь и колибри питаются нектаром цветков и долгое время проводят в стоячем полете.

У белоголовой неместриниды по бокам как-то очень странно вытянуты в стороны задние ноги. В этом тоже кроется какой-то секрет аэродинамики полета. Вот бы разглядеть остальные ноги! Их сверху не видно, они, наверное, согнуты и тесно прижаты к телу. Надо как-то подлезть снизу к висящей в воздухе мухе и посмотреть тщательнее. Но большие темно-коричневые глаза поворачиваются в мою сторону, сверкает серебряный лоб, песня крыльев сразу становится другою, переходит на низкие ноты, ловкая летунья уносится в сторону, исчезает из поля зрения, но звон будто остается, звучит где-то совсем рядом. Но это уже другая неместринида повисла в воздухе и (вот забавно!) присела на травинку, но не перестала размахивать и петь крыльями. Зачем она попусту тратит силы?

Не попытаться ли по звуку измерить частоту взмахов крыльев! Эту задачу можно решить при помощи простого приема. В полевой сумке у меня есть кусочек тонкой стальной ленты от карманной рулетки. Я зажимаю один конец ее пинцетом и, оттягивая другой, заставляю звенеть. Сантиметр ленты звучит слишком низко, на девяти миллиметрах звук выше, а на восьми миллиметрах — совсем, как пение крыльев. Потом по звучанию отрезка стальной ленты узнаю количество взмахов крыла в секунду. По старому опыту я знаю, что тут будет не менее трехсот взмахов в одну секунду. Неместринида — не исключение в этом искусстве. Пчела делает около двухсот пятидесяти взмахов в секунду, а комар — почти в два раза больше. Каковы же мышцы, что способны к такому быстрому сокращению! Ни одно из позвоночных животных не имеет подобных мышц.

Пока я сравниваю песню крыльев неместриниды со звучанием стальной ленты, открывается и маленький секрет той мухи, что сидит, размахивая крыльями на былинке. К ней подлетает другая неместринида, такая же по окраске, только чуть меньше и более мохнатая. Это самец. Песня неместриниды, сидящей на травинке, оказывается, была призывом. Потом неместринида-самка перестает обращать внимание на цветки и начинает суетиться между травинками, повисает над какой-то норкой и делает броски в ее сторону, сопровождая полет совсем другим тоном.

Норка, наконец, оставлена, и неместринида висит над какой-то ямочкой, потом долго и настойчиво что-то ищет над поверхностью земли. У многих неместринид неизвестно, как развивается потомство. Предполагается, что самки откладывают яички в кубышки саранчовых. Их личинки также паразитируют на жуках и некоторых других насекомых. Как бы там ни было, наша белоголовая неместринида принялась за ответственное дело устройства потомства и, наверное, ищет кладку яиц кобылки. Вот почему теперь она не обращает внимания на цветки и настойчиво летает над землей. Пожелаем ей в этом деле удачи!

Мы оживились, когда среди бесконечных голых холмов, покрытых черным щебнем, показались красные скалы с расщелиной между ними. На дне расщелины сияла яркая и чистая зелень! Может быть, она казалась такой необычной и цветастой потому, что была в обрамлении красных гор.