Насекомые и цветы

Посевы люцерны закреплены за бригадой, членом которой является старик. Это его детище, и колхозник с охотой рассказывает о своем участке.

Как люцерна?

Люцерна растет, оказывается, очень хорошо, но вот урожаи семян дает плохие. А ведь раньше они были хорошие. Да и теперь, на других участках колхоза, урожаи семян неплохие.

Может быть, условия стали другие?

Нет, условия те же. Так же происходит чередование посевов, почва такая же, полив одинаковый, уход такой же, и бригада колхозников не хуже других работает.

Давно ли это произошло?

Старик начинает высчитывать что-то, долго думает. Оказывается, когда провели дорогу (вот уже около пяти лет), стала плохо родить люцерна.

Сине-фиолетовые цветки люцерны испускают едва уловимый аромат нектара. Цветок устроен сложно. Вот «парус», два «весла» и «лодочка» венчика. Они окружают десяток тычинок, прилегающих тесно к пестику. В цветке имеется своеобразное приспособление — замок, преграждающий путь к сладкому нектару. Замок умеют раскрывать не все насекомые. Урожай семян люцерны — этой кормовой травы, обогащающей почву азотом, — зависит от насекомых-опылителей. Опыляют люцерну преимущественно пчелы. Но не все. Домашняя пчела, например, плохо приспособлена к сбору нектара с люцерны. Раскрываемый ею замок больно ущемляет хоботок, после чего пчела не желает больше посещать растение или приспосабливается проникать к нектару сбоку цветка, что не приводит к опылению. Зато в этих краях более тридцати видов диких пчел собирают с люцерны нектар и отлично опыляют ее цветки. Дикие пчелы… Новая дорога… И тут же неожиданно приходит догадка.

В плохом урожае семян люцерны, конечно, повинны автомобили. Да, виноваты во всем автомобили!..

Старик смотрит с удивлением. Ему кажется, что над ним смеются. Однако тут не до шуток. Автомобили нуждаются в хорошей дороге, и поэтому в пустыне появляются дорожные строители. Они срезают лёссовые бугры, чтобы машинам легче было преодолевать подъемы. Там, где появляются лёссовые откосы, поселяются золотистые щурки. Эта изящная птица, без устали реющая в воздухе, — активный охотник за домашними и дикими пчелами. Пчеловоды ее очень не любят и называют пчелоедом. Пчелы, особенно дикие, — главные опылители люцерны. Без диких пчел цветки люцерны не образуют завязи, вянут и опадают. Вот почему упала урожайность семян люцерны…

Старик поражен объяснением, в его взгляде все еще недоверие: не насмешка ли это? Но лицо говорящего серьезно, речь убедительна.

Что же делать?

Конечно, нельзя запретить строить хорошие дороги. Нужно как-то помешать золотистым щуркам селиться около люцерновых посевов. Понятно, жалко птиц, чьи привычки разошлись с интересами человека. Но тут уже нет другого выхода.

Теперь старик очень доволен: наконец-то он знает причины низкого урожая семян люцерны. Он обязательно обо всем этом расскажет односельчанам, и они все вместе обсудят, как поступить с золотистыми щурками. И тогда, быть может, его участок опять станет приносить большие урожаи семян.

Старику непременно нужно знать наш адрес, и он просит его написать на бумаге. Потом разворачивает мешок и выбирает самого крупного сазана. Это подарок, и от него нельзя отказаться.

Едва я остановил машину, как почувствовал запах цветущего растения. Здесь, в пустыне, цветет только адраспан. Это небольшое ярко-зеленое, с сочными листьями и белыми крупными цветками растение несъедобно, ядовито. Прежде казахи употребляли его в народной медицине против различных болезней. Сейчас оно пышно разрастается в местах перевыпаса, там, где уничтожены овцами пастбищные растения. Засуха ему как будто нипочем.

Вечерело. На адраспане резвились осторожные ночные бабочки-совки. Не для них ли предназначены белые цветки растения? Белый цвет лучше всего различим в темноте.

Я охочусь за совками. Они очень зоркие, отлично меня видят и близко не подпускают. Присматриваясь к растению, вижу на его стебле необычное: рядом друг с другом застыли большие черные осы-сфексы и большая серая в полосках пчела-антофора. Все трое неподвижны, оказывается, мертвы. Догадываюсь, что это проделка цветочного паука-краба. Но где он сам — не вижу. Ну, конечно, притаился возле белого цветка, сам белый, с двумя забавными шишечками на брюшке, торчащими в стороны, будто маленькие рожки.

Паук приплел к белому цветку свое детище — плоский сверху и выпуклый снизу кокон. Он тоже защитного белого цвета, незаметный.

Интересно узнать, что в коконе. Я пытаюсь снять его с растения. Но паук (вот смельчак!) рьяно бросается на меня, пытается укусить. С ним шутки плохи. Насекомые, например, гибнут от его яда мгновенно.

С трудом оттаскиваю пинцетом в сторону самоотверженного защитника потомства, вскрываю кокон. Оболочка его прочна. В коконе не менее сотни кругленьких, чуть зеленоватых и слегка прозрачных яичек. Представляю, какое, должно быть, многочисленное потомство у самоотверженной матери-паучихи!

Наконец, после пяти лет засухи выдалась дождливая весна, и голая пустыня, обильно напоенная влагою, преобразилась и засверкала зелеными травами и цветами.

Мы едем вдоль гор Анрахай по кромке большой пустыни Джусандала и радуемся пробуждению природы. Вот по обеим сторонам дороги сверкают желтые лютики. Давным-давно не видал я этого растения. Внутри цветок, будто покрытый лаком, и каждый лепесток похож на параболическое зеркало: отражает солнечные лучи и фокусирует их на пестике и на тычинках. От этого двойная выгода. В тепле энергичнее работают насекомые, опыляющие цветки, а также скорее созревают семена. Сейчас же, весной, когда так коварна погода и так часты холода, маленькие солнечные батареи тепла — просто необходимое приспособление.

Появился цветущий ревень Максимовича с большущими, размером со шляпу сомбреро, листьями. Встретилась одинокая чудесная ферула илийская. На ее толстом стебле — могучая шапка цветков. На них копошится всякая мелочь: серенькие мушки, муравьи-проформики, известнейшие любители нектара, важно восседают зеленые клопы.

Я рад феруле: давно ее не видел и нашу встречу пытаюсь запечатлеть на фотографии. Потом случайно бросаю взгляд в сторону и вижу: вдали целое войско ферул заняло склон большого холма и протянулось светло-зелеными зарослями до самого горизонта. Тут целое царство этого крупного растения. Невольно вспоминаю свое давнее знакомство с этим растением.

Ферула илийская — замечательное растение. Толстый стебель со слегка лакированной поверхностью, не утончаясь и не ветвясь, шел прямо из земли и внезапно заканчивался развесистой, круглой, как шар, шапкой мелких веточек, усыпанных желтыми цветками. Каждый цветок нес широкую бахромку, а вся шапка была, как раздуваемый ветром парус, но лишь слегка вздрагивала от порывов ветра, удерживаясь на крепком стебле. Он же снаружи был покрыт тонкой, но прочной оболочкой, а внутри заполнен очень пористой и легкой белой тканью. Все растение, вырванное из земли, несмотря на большие размеры, было очень легким. И как только оно удерживалось в почве при сильном ветре?

Ферула илийская — типичное растение пустыни, настоящий эфемер, развивающийся так же, как и красный тюльпан, ревень Максимовича и многие другие цветы пустыни, только ранней весной.

Цветы ферулы издавали сильный и приятный аромат. На запах слетались насекомые. И кого только тут не было! Богатейшая и разнообразная коллекция живых насекомых: пчелы, осы, наездники, мухи, жуки и бабочки — весь этот многоликий мир насекомых жужжал над желтой шапкой цветков ферулы, сверкая своими разноцветными одеждами. Иногда налетал ветер, слегка вздрагивали желтые цветки, а потревоженные насекомые поднимались роем и, собравшись на подветренной стороне, толклись в воздушной пляске. Ветер разносил запах цветков, и по тонким струйкам его на свидание друг с другом мчались все новые и новые пробужденные весной насекомые.