Насекомые и цветы

Наполнив свои морилки богатым уловом, мы расстались с ферулой. Но не навсегда.

Вторая встреча произошла уже в разгаре жаркого лета. Днем над пустыней повисало яркое жгучее солнце и нещадно грело сухую пыльную землю. Пустыня выгорела, и как-то не верилось, что еще совсем недавно она была расцвечена огоньками тюльпанов и маков. Большие листья ревеня высохли, ветер их поломал и разметал по пустыне, как клочки бумаги. А там, где была ферула, стало пусто, и только высохшие листья прижались к редким кустикам солянки-боялыша.

Я раздумываю над тем, куда делась ферула. Неужели ее кто-то мог заготовить на топливо или еще для чего-либо. В этой части пустыни ферула вряд ли могла пригодиться на костер путнику; большое, но легкое растение не должно быть калорийным.

Налетает ветер, шумит сухими коробочками семян, поднимает в воздух сухие обрывки листьев ревеня, взметнув их высоко вверх, и несет над пустыней к горам. И тогда мы видим совершенно неожиданное. Над кустиками боялыша, перекатываясь по ветру на круглой шапке высохших и пружинящих ветвей, мчится ферула. Вот она уткнулась в кустик, зацепилась за него и сразу, влекомая ветром, повернулась боком, взмахнула в воздухе толстым стволом, уперлась им, как шестом, о землю, перескочила на этой своеобразной «ноге» через препятствие и вновь помчалась дальше. Опять препятствие на пути, снова взмах ногой, упор, скачок и стремительный бег. До чего был замечателен этот одноногий скакун-ферула!

Тогда мы бросаемся на поиски одноногих скакунов и находим среди них немало таких, которые еще не вырваны ветром, а в глубоких ложбинках натыкаемся на завалы застрявших путешественников.

Теперь сухая ферула еще легче и, несмотря на свои крупные размеры, кажется невесомой. Круглая шапка — хороший парус, да и широкая бахромка у семян тоже не случайна. Ветер раскачивает ферулу, и на том месте, где ствол, переходя в корневую шейку, погружается в землю, в ней образуется воронка. Ткань корневой шейки какая-то другая, чем в пористом и легком стволе и (странно!)… слегка влажна на ощупь. По-видимому, она гигроскопична от обилия солей. Этой гигроскопичности способствует воронка. Достаточно пройти небольшому дождю, как влага скапливается в воронке и попадает на корневую шейку. На влажной ткани растет какой-то зеленовато-синий грибок. Легкий запах плесени подтверждает это. Он разъедает ткань корневой шейки, она теряет прочность. Дунет ветер, шейка ломается — и одноногий скакун на свободе, скачет по пустыне, рассеивая всюду свое потомство — плоские семечки. Скачет долго, до тех пор скачет, пока не поломается парус, и от всей роскошной круглой шапки останутся коротенькие пеньки на верхушке сухого толстого ствола.

Как все замечательно устроено у ферулы! Ветви и широкая поверхность цветков, напоминающая парус, — для того, чтобы катиться по ветру. Очень легкий и прочный ствол-нога — чтобы перескакивать через кустики и, убежав подальше, занести семена в места, где еще вольготней и просторней. Впитывающая влагу корневая шейка, с поразившим ее грибком, — магический замок, вовремя открывающийся и отпускающий на волю отцветшее растение.

Насекомые оказались и в сухой мертвой феруле. Это обнаружилось, когда я стал разрезать ножом ее ствол. Разве мог такой теплый да еще и подвижный домик остаться незаселенным? Сердцевину ферулы заняли слоники. Они проникли туда из земли по корню еще личинками, выели там обширный продольный канал и окуклились. В стадии куколки слоники и совершали вместе с ферулой путешествие по пустыне, потом, став жуками, прогрызали отверстие в плотной стенке и покидали свое убежище. Слоники были крупные, серые, с длинными хоботками.

Небольшие мохнатые пчелки, кажется, только и ожидали того момента, когда слоники проделают в стволах отверстия-окошечки. Озабоченные и как всегда сильно занятые, пчелки проникали в стволики ферулы через эти окошечки, выгрызали в мягкой сердцевине продольные ходы и заполняли их ячейками. В каждой находящейся одна над другой ячейке было по яичку, а так же запас пыльцы вместе с медом. Между ячейками располагались небольшие перегородки, сделанные из слегка уплотненной сердцевины стебля растения.

Впрочем, многим пчелкам не хватало места в стеблях, и тогда они сами прогрызали окошечки в тонких веточках шапки-паруса и устраивали там ячейки с детками. Оболочка веток не была столь прочна и поддавалась челюстям пчелок.

Так, серые слоники, попользовавшись домиком, оставили его другим поселенцам. Мохнатая пчелка, видимо, давно связала свою жизнь с ферулой: когда растение цвело, опыляла его, а потом селилась в его мягкой и теплой сердцевинке. И не только мохнатые пчелки и серые слоники пользовались замечательными квартирами. В широкие продольные ходы, оставленные слониками, на зиму набивалось много разного шестиногого народца, спасающегося от зимней стужи, снега и холодных ветров…

Наша машина мчится дальше от гор к низине и вдруг врывается в красное поле чудеснейших ярких тюльпанов. Какие они роскошные, большие, горят огоньками! Как миновать такое раздолье! И я, остановив машину, брожу в компании своих спутников по красному полю. Никогда не видел я такого изобилия тюльпанов, хотя путешествую по пустыням четвертое десятилетие. Лежали тюльпаны луковичками несколько лет, жарились на солнце, изнывали от сухости, ждали хорошей весны и, наконец, дождались, все дружно вышли на свет божий, засверкали своим великолепием под ярким солнцем и синим небом.

Я приглядываюсь к цветкам. Они разные. Одни большие, другие маленькие. У некоторых цвет лепестков необыкновенно ярок, будто полыхает огонь. Встречаются среди красных тюльпанов и отдельные экземпляры с желтыми полосками, а кое-где виднеются и чисто-желтого цвета. Мои спутники утверждают, что и запах у цветков разный: у одних — сладковатый, у других — кислый, а есть и такие, от которых и шоколадом пахнет.

Я не могу похвастаться тонким обонянием, посмеиваюсь, не верю. Тогда мне преподносят букет. Действительно, чувствую и я, что у тюльпанов разный запах.

Здесь, в этих зарослях, все тюльпаны относятся к одному виду — тюльпану Грейга. Но почему же у них варьирует цвет и запах? Объяснение, в общем, найти нетрудно. У многих растений цветки изменчивы. Благодаря этому садоводы легко выводят разные сорта. Видимо, изменчивость цвета и запаха не случайна. Вкусы и потребности насекомых-опылителей нельзя удовлетворить при однообразии приманки. Одна и та же пища быстро приедается. Кроме того, видимо, среди цветков при их изобилии царит соревнование: кто хоть чем-нибудь станет отличаться от собратьев, тот и привлечет внимание опылителей.

Весь день мы едем среди буйства цветов. Но нам, энтомологам, поживы нет: насекомых совсем не стало после нескольких лет засухи.

Растения легче насекомых переносят невзгоды климата. Пусть будет несколько лет засухи, перевыпаса и долго будет голой безжизненная пустыня. В пыльной и сухой земле, дожидаясь хороших времен, растения пролежат семенами, зернами, луковичками, корнями и оживут при благоприятных условиях. А когда насекомых мало — тоже не беда. Очень многие цветковые растения при недостатке насекомых, принимающих участие в их брачных делах, способны к самоопылению, а некоторые и вовсе отвыкли от своих шестиногих друзей.

На низком берегу озера Балхаш тянется красивая полоска цветущего эспарцетного астрагала. Здесь весело реют прелестные крошечные голубянки, деловито снуют, звеня крыльями, небольшие пчелки-антофоры. Рядом зеленый луг и пышные кустики гребенщиков. Слабые волны набегают на берег, тихо и ритмично шелестят, навевая покой. Хорошее место для бивака!

Приглядываюсь к астрагалу и вижу кое-где между ним крохотное изящное растение из семейства бобовых, как мне потом определили ботаники, — лядвенец густолиственный, или Лотис фрондозус. У него цветки разной окраски: желтые и ярко-красные. Забавное разноцветное растение! На нем цветков мало. Зато много длинных коричневых бобов. И они тоже заканчивают свое дело: раскрылись, каждый скрутился в тугую и правильную спираль, высыпав маленькие серо-зеленые семена.