Страница 27 из 93
стали подделывать в таких же масштабах, что и старые медные, и они быстро обесценились. В 114 году до н. э. им на смену пришли еще одни, на этот раз медные с красной каймой, однако процесс их изготовления историк, к сожалению, не описывает. Судьба их была не более счастливой, чем судьба белых металлических монет, ибо люди вскоре раскрыли их секрет и начали чеканить их в не меньших количествах. На следующий год, по совету новых министров, двор, наконец, покончил со злом. Все ходовые деньги были объявлены вышедшими из употребления, а чеканка медных монет была централизована под прямым контролем чиновников монетного двора в Чанъани. Объявили амнистию для огромного числа фальшивомонетчиков, сидевших в тюрьмах и сосланных на принудительные работы, и Сыма Цянь утверждает, что этим милосердным актом было освобождено около миллиона человек, хотя это была лишь часть виновных. Действительно, чеканка денег превратилась в домашнее ремесло по всей стране. С этого времени денежный кризис решался правительством путем чеканки медных монет, номинал которых обусловливался их себестоимостью, а не произвольно установленной ценностью. Частная чеканка денег быстро сократилась, осталось лишь несколько групп профессионалов. Она перестала приносить выгоду. Денежный кризис являлся лишь одним аспектом множества проблем. Со спекуляцией, ростом цен и укрывательством зерна покончить было намного сложнее. В 120 году до н. э. император предпринял смелый шаг: несмотря на яростные протесты ученых, он обратился за советом и помощью к тому самому классу, который характеризовался жадностью и умением вести дела, — к поднявшимся до невиданных высот торговцам. В этом году государство объявило о своей монополии на соль и железо — главную силу торговцев, и поручило организацию этого дела самим владельцам отраслей. Дун Го, богатейший владелец соляных копей из Шаньдуна, и Кун Цзинь, которому принадлежали рудники в Хэнани, возглавили соответствующее ведомство и в качестве своих представителей использовали провинциальных купцов, занимавшихся торговлей железом и солью. Под их контролем находилось не только производство, но и обработка. Государственные литейни и солеварни пришли на смену частным предприятиям. Даже металлолом отныне мог продаваться только правительственным чиновникам, которые собирали его для переплавки в государственных литейнях. Еще одним взлетевшим на вершины власти в эту эпоху нововведений человеком стал Сан Хун-ян, сын мелкого лавочника из Лояна. Будучи вначале поднаемным финансовым секретарем нового ведомства, он вскоре оказался главным советником императора по экономическим вопросам. В 119 году до н. э. канцлер Ян Кэ предложил новую налоговую систему с целью обложить налогами тех, кто до этого времени удачно их избегал. Был издан указ, требующий, чтобы все торговцы, лавочники и спекулянты заявили о размерах своего богатства, причем не только о доходах, но и обо всем, чем они обладают, и чтобы они платили налог в размере десяти процентов с каждых двух тысяч монет своего состояния. Ремесленники, которые должны были доставлять сырье и делать необходимые запасы, должны были платить с каждых четырех тысяч монет. Новые налоги были введены на пользование повозками, а также на лодки длиной более пятидесяти футов. Также в декрете было сказано, что если кто- либо не заявит о размерах своего состояния, на него может донести сосед, который в таком случае получит половину богатств, вторая же будет конфискована в пользу государства, а виновный — сослан на один год на принудительные работы на границе. Торговцам, ремесленникам и ростовщикам было запрещено называть себя земледельцами и таким образом уходить от налогообложения. Этот закон вводился в действие со всей жестокостью и вскоре привел к самым неблагоприятным результатам. Конфискованные богатства действительно наполнили казну и карманы чиновников, но торговцы были обречены на разорение. Раз бережливость могла привести к полному разорению, никто не пытался беречь деньги, и следствием этого стал разгул всеобщего расточительства. В 110 году до н. э. император, увидев, что трудности не закончились, обратился к Сан Хун-яну, который нашел выход из положения в создании оригинальной системы государственной торговли, направленной на поддержание цен на одном уровне. Эта система, называемая "пин цзюнь", "уравнивание", осуществлялась через столичное государственное ведомство, регулировавшее торговлю и сбор налогов во всей империи. В провинции ставили специальных чиновников, выкупавших излишки товаров, когда цены падали, и продававших государственные запасы, как только возникавший дефицит приводил к росту цен. В то же время натуральный налог, составлявший основную массу собираемых в провинции доходов, был отрегулирован так, что каждая провинция поставляла тот товар, которого было в избытке и который до этого был предметом спекуляции и накопления у торговцев. Правительство создало обширную транспортную сеть, по которой товар из одной провинции перевозился в другую, где в нем ощущался недостаток. Тем самым предотвращались резкие скачки цен. В случае голода в какой-либо области все соседние провинции в обязательном порядке должны были отправлять зерно нуждающимся. Сыма Цянь, хотя и выступал против этих мер и еще более против людей неопределенного происхождения, осуществлявших их, тем не менее признал успех системы. Прекратились трудности со сбором зерна. Общественные амбары вновь были переполнены, спекуляция стала невозможной, и цены оставались стабильными, даже если государству требовалось большое количество зерна для снабжения приграничных гарнизонов. С этого времени казна не оскудевала, и повышать налоги не было необходимости, даже тогда, когда император во время инспекционной поездки на север твердо потребовал денег для армии и на награды пограничным войскам. Закон, разрешавший конфискацию нажитых торговлей богатств, столь непопулярный среди купцов, отменили, ибо правительство более не нуждалось в доходах от такой конфискации, а созданная система делала накопление путем спекуляции больших состояний невозможной. Тем не менее, у разработанной Сан Хун-яном системы находились критики, не прекращавшие попыток отменить ее. В правление Чжао-ди, преемника У-ди, шестидесяти ученым было разрешено изложить свои взгляды перед императором и обсудить жалобы недовольных управлением Сан Хун-яна. Эта знаменитая дискуссия по вопросу о монополии на соль и железо и о системе "пин цзюнь" состоялась в 81 году до н. э., спустя пять лет после смерти Сыма Цяня. К счастью, запись беседы сохранилась в труде другого ученого, Хуань Куаня, жившего в правление ханьского императора Сюань-ди (73–49 до н. э.). Критика ученых основывалась на двух пунктах. Во-первых, они отрицали положительные результаты реформ, уверяя, что соль стала такой дорогой, что люди не могут ее покупать, и что железные изделия, производимые в государственных литейнях, худшего качества и более дороги по сравнению со сделанными в частных мастерских. Во-вторых, они выступали против реформ просто потому, что те представляли собой новшества, не имеющие аналогов в "золотую эпоху" прошлого — классический конфуцианский аргумент. Сан Хун-ян защищал свои взгляды, обосновывая необходимость таких мер для государства. Он указывал, что защита границ — это первостепенное дело для государства, которое невозможно оспорить, что доходы необходимы на жалование войскам и, наконец, что опыт доказал несоответствие старой налоговой системы потребностям новой империи. Когда же ученые выдвинули аргумент, что государственная монополия на чеканку монет приносит лишения народу, министру осталось только вспомнить, к каким губительным последствиям привел частный выпуск денег крупными фальшивомонетчиками в правление императоров Вэнь-ди и Цзин-ди (180–141 до н. э.). Работала ли система хорошо, как говорил он, или плохо, как заявляли ученые, — неизвестно, но педантичные аргументы критиков позволяют предположить, что реальных оснований для жалоб едва ли было много, ибо даже свидетельства враждебно настроенного Сыма Цяня показывают, что реформы сразу принесли благо, как только начали вводиться. Когда Сан Хун-ян спросил ученых, как они собираются защищать границу, если монополии, позволяющие содержать армию, будут отменены, те ответили: "Конфуций говорил, что правитель царства или глава дома заботится не о том, что у него мало людей, а об отсутствии справедливого обращения, не о бедности, а о наличии недовольства. Поэтому Сын Неба не должен говорить о "многом" и "малом", удельные князья не должны говорить о "выгоде" и "вреде", а министры — об "обретении" и "утрате", но все они должны культивировать добродетель и справедливость, чтобы явить пример народу и распространить свое добродетельное поведение, дабы обрести доверие народа. Тогда ближние народы будут с любовью стекаться к ним, а дальние с радостью подчинятся их власти. Поэтому "настоящий завоеватель не сражается, хороший воин не нуждается в солдатах, великий командующий не требует располагать войска в боевом порядке". Если культивировать добродетель в храме и во дворце, то тогда будет достаточно смело взглянуть в лицо врагу, и войска вернутся домой с победой. С правителем, осуществляющим гуманное правление, никто не может сравниться; какую пользу ему принесут расходы?" Министр, вынужденный иметь дело с реальными проблемами, а не с фантастическим миром доктринеров, не поверил, что "гуманности и справедливости" хватит, чтобы держать кочевников к северу от Великой стены. Он ответил: "Сюнну жестоки и коварны, они дерзко проникают сквозь препятствия и тревожат Срединное царство, уничтожая население в провинциях и убивая защитников северных путей. Но Ваше величество милосердно проявили заботу о народе и не послали своих подданных и воинов подвергать себя опасности на пустынных равнинах, и тем не менее, неуклонно сознавали необходимость создания сильной армии и преследования сюнну в их исконном обиталище на севере. Я снова заявляю, что предложение отменить