Кровь вторая. Орда

Тишина стояла мёртвая. Только ветерок лёгкими рывками, шелестел чем-то внутри каменных дебрей, да, подвывал плавными порывами. Тут Кайсай услышал слабый шорох шагов, медленно спускающегося человека по каменным ступеням и понял, что царь соизволил сойти к ним. Шёл он медленно и судя по поступи, небрежно расслаблено.

Подойдя вплотную к дочери и не меняя злобности на лице, он ещё долго стоял, впялившись ей в затылок и судя по заигравшим желвакам, которые заметил Кайсай краем глаза, думы его были явно нечеловеколюбивыми. Он думал, но судя по выражению его лица, размышлял не о чём-то отвлечённом, а о том, как убить эту дуру: сразу или медленно и постепенно.

Затем, Тигран, видимо подал какой-то знак, которого рыжий не заметил, и окружение, единой волной, выпрямилось. Гости последовали их примеру и золотой правитель великой сатрапии, принялся с той же озлобленностью, рассматривать, вместо затылка дочери, её лицо. И только опустив медленно перетекающий взгляд на девичью шею, резко изменил выражение своего злобного лика. Его золотистые брови вздёрнулись вверх, как крылья птицы, а в глазах появились признаки изумления.

Кайсай тут же сделал вывод, что его царствующий тесть, не только знаком с секретами степной косметики, но, похоже, неплохо разбирается и в колдовских узорах степных ведьм. Тигран осторожно протянул к шее Зарине руку. Толи погладил, толи пощупал розовую роспись, как бы проверяя достоверность, после чего обмяк и даже позволил себе, едва заметно улыбнуться.

— Гостей разместить, помыть, но не кормить, — отдал повеление он, так тихо, что молодой бердник, стоявший всего в нескольких шагах, едва расслышал.

Кто-то из его окружения поклонился, видимо это распоряжение касалось именно его, а Тигран добавил:

— Столы накрывать по царскому пристолу. Трапезу начать, как потухнет Арарат.

Кайсай ничего не понял из сказанного, но тот же приближённый, вновь поклонился. Придворный, в отличии от рыжего, понял повелителя очень хорошо. Зато Кайсай, сделал первый шаг в понимании самого царя. Он представился ему, как прожжённый вояка, из которого воинский командный тон, резкий и короткий, как взмах меча, так и прёт из всех щелей.

После чего, не сказав даже «здрасьте» родной дочери, Повелитель развернулся и отправился обратно по лестнице в свой дворец. Весь двор, вновь сложился в поклоне.

Выждав, когда золотой правитель скроется, народ оживился и Зарине с её сопровождением, с почтением пригласили в приготовленные хоромы. Вот тут Кайсай растерялся. Оставаясь всё это время, как бы незамеченным, про него и здесь забыли и куда ему стоило кинуться, толи вслед за супругой, толи обождать персонального приглашения, он не понимал. И чернявая тварь про него забыла, удаляясь с сопровождением и четырьмя своими девами прислуги.

Боевых поляниц, повели в другой проход, вообще, из двора наружу, видимо, приготовив им место в казармах, что проходили они по пути следования ко дворцу. Кайсай остался стоять один в полной растерянности. Он отошёл в сторонку, чтоб не мешать мечущимся воинам, сновавшими туда-суда, что-то суетливо таская и перетаскивая и замер столбиком.

Ситуация была паршивая, если не сказать унизительная. Такого пренебрежения к себе, рыжий не ожидал. Он скромно направился в дальний угол двора, где были навалены большие тюки непонятного предназначения и смахнув пыль с одного из них рукой, уселся, безразлично наблюдая за мельтешением вокруг.

Прошло достаточно много времени бездельного сидения, прежде чем он заметил Герру, одну из дев-любавиц супруги, быстро выпорхнувшую из дворца и в сопровождении местного вояки, прошедшую через двор во внутреннюю крепость.

Через некоторое время, она вновь вернулась во двор цитадели, всё с тем же воином, но на этот раз, шли они нецеленаправленно, а нервно крутя головами по сторонам. Бердник, почему-то, сразу догадался, что это его, наконец-то, потеряли, и чтобы определить себя, он поднялся на ноги, в тот момент, когда Герра обернулась в его сторону. Дева заметила и облегчённо вздохнув, тут же направилась к нему.

— Где ты пропал? — тихо прошипела она, делая, как ей, наверное, казалось, злобное личико, поджимая губки в узкие щёлки и беря рыжего за руку.

— Где бросили, там и пропал, — обиженно буркнул в ответ Кайсай, тем не менее покорно следуя туда, куда она его потянула.

Войдя во дворец и прошмыгнув узкими каменными коридорами, любавица втянула его в одну из комнат, где вместе с Зарине и её девами, присутствовала какая-то неимоверных размеров, далеко уже не молодая женщина, но лишь бросив беглый взгляд на её одеяние и золотой обвес украшений, Кайсай сразу догадался, что перед ним её величество тёща, ибо сходство черт матери и дочери, нельзя было не заметить.

— Ты куда запропастился? — с упрёком и гонором выговорила ему Зарине, — почему я должна тебя искать по всей крепости.

Почему-то, подобное обращение и тон, с которым оно было высказано, мгновенно налило бердника внутренней яростью, но он тут же одёрнул себя, сжав кулаки и помня, кого должен из себя представлять. Кайсай сдержался и лишь опустив глаза, смиренно промолчал.

— О, боги, — наигранно взмолилась Зарине, — ну, что за наказание. Вот, мама, познакомься. Мой муж — Кайсай.

Царица ничего не сказала на представление зятя и познакомиться не соизволила, а лишь с некой брезгливостью осмотрела его с ног до головы. Её маленькие, свинячьи глазки из-за заплывших щёк, быстро пробежали по худосочной фигуре нового родственника и не оценив его, похоже, не в одном из достоинств и не соизволив даже поздороваться с молодым мужчиной, она повернулась к дочери и буквально потребовала:

— Пойдём ко мне. Я покажу тебе свою комнату.

С этими словами обе, стоящие друг друга сволочи, удалились, оставив Кайсая наедине с девами прислуги. Только тут, рыжий, дал выход своему гневу, заметавшись, как зверь из угла в угол и за матерившись, как пьяная Матёрая, уронившая себе на ногу котелок с кипятком, выплёскивая скопившуюся обиду. Девы сначала опешили, а затем, ни с того, ни с чего дружно рассмеялись, что вывело молодого бердника из цепких объятий яростного припадка и заставило опомниться.

— Что ржёте, как лошади? — наигранно злобно поинтересовался он у них, усаживаясь на деревянный пол, выложенный аккуратными дощечками, умело подогнанными друг к другу, почти с невидимыми стыками.

Как выяснилось, они все, действительно, про него забыли. Только когда заявилась эта свиноподобная матка и после, насквозь лживого проявления радушия и наигранной показухи, мол, как она соскучилась по блудной дочери и потребовав предъявить ей новоиспечённого зятя, все вдруг вспомнили про Кайсая.

Зарине разыграла сцену, мол, только что был, куда пропал — непонятно, выговорилась по поводу непутёвого муженька и только после этого, отправила на его поиски Герру.

Кайсай слушал их щебетание с той же лживой улыбкой, что была и на их лицах, притворяясь, как и они, что это мелкое недоразумение, вполне безвинно и забавно. А про себя подумал, как же ему будет здесь хреново, в полном окружении врагов и откровенных неприятелей.

Он один, совсем один и не на кого опереться в трудный момент, не с кем без лжи переговорить. И тут, он лишний раз осознал, почему бердники, все, как один, одиночки. Почему, именно таким, его воспитывал Дед, приучая с детства быть исключительно наедине с собой и рассчитывать только на себя.

Вот только молодой воин, никак не мог взять в толк, что он тут делает. Зачем он, вообще, сюда направлен Матерью? Как долго прикидываться ему дурачком? Он прекрасно понимал, что Зарине, лишь ширма и не смотря на её амбиции и могущественное колдовство, в планы Райс, как фигура этой хитрой игры, она не входила. Эта дева, тут сама по себе будет воду мутить, оттягивая на себя всеобщее внимание. Только и всего.

Кайсай отчётливо помнил наказ своей царицы, данный ему один на один: прижиться размазнёй, ни в коем случае не светить свои умения и силу, до поры до времени, а когда это время придёт, он всё узнает. Для начала же, ему необходимо раствориться в этом чужом для него мире и ждать, при этом, не отказывать в помощи Зарине в её коварных планах, но при одном условии: он не должен был подвергать свою жизнь опасности.