Кровь вторая. Орда

Если его планы помогут Великой Зарине, она их примет, только по-своему. Если нет, то без сожаления подомнёт царствующего отца под себя. Она прекрасно понимала, что без его силы, в виде ручной армии, ей не совершить задуманного.

Для начала, этой амбициозной деве, его конница была нужна, как воздух. Поэтому, ей придётся искать пути, как эту армию заполучить в свои руки и один из этих путей, сейчас едет рядом с ней — её «муженёк», который по планам будущей Царицы Мира и должен будет возглавить отцовский конный корпус, при помощи отца или вместо него, ей всё равно.

Она разыгрывала Кайсая в тёмную, не посвящая бердника в свои грандиозные планы, но была абсолютно уверена, что слепит из этого самородка всё, что ей будет угодно.

Великий Куруш был особенный человек. Именно его неординарный талант памяти, сделал его Царём Царей. Зарине прекрасно знала это. Кайсай, тоже особенный воин, способный поразить своим колдовским боем, резко выделиться из общей толпы, даже среди лучших воинов, но в отличии от Куруша, что сделал себя сам, у Кайсая будет рядом Великая Зарине, а уж она сможет устроить всё, как надо. С его то умением, да, её колдовским талантом, на него и на неё, уже через несколько лет, будут молиться похлеще, чем на Куруша.

Но к этому времени, она должна стать сильной настолько, чтоб у самого Царя Царей зубы вдрызг разлетелись, коль попробует укусить. Хотя…, если ей удастся дотянуться до самого Повелителя Стран лично, в чём, собственно, она тоже не сомневалась, то появлялся ещё более реальный шанс на достижение цели. Прибрав к рукам обоих, она не только персидскую империю положит в раболепии у своих ног, но и Великую Степь заставит преклонить пред ней колено. Ничто не сможет ей помешать стать Матерью степных народом и тогда, она превратится в ту, о которой будут слагать легенды будущие поколения, затмив своим величием саму Шамирам…

Глава пятьдесят вторая. Они. Крепость Эр-буй-ни

Отец, личным присутствием Зарине не почтил, но выслал солидный комитет по встрече, во главе с одним из своих приближённых, урартцем Ашпани, который в далёкие её детские годы, непосредственно принимал участие в сопровождении маленькой Зарине к границам степи, в составе небольшого отряда под руководством самого Уйбара. Собственноручно передавал девочку из рук в руки воительнице Райс, к тому времени, ещё носившей титул Матёрой, одной из девичьих орд.

Зарине, даже не стала гадать о причинах такого неуважения, но и виду не показала, приняв данный жест царя, как должное. Она прекрасно понимала, что с распростёртыми объятиями, её здесь никто не ждёт. Ибо не отец призвал её к себе, а она за своевольничала.

К тому же, если чернявая колдунья была прекрасно осведомлена о состоянии дел отца и в общем-то, не плохо разбиралась в целом, в делах всей империи Царя Царей, то вот он, вряд ли представлял себе, во что выросла его дочурка и наверняка расценивал её поступок, лишь, как блажь молодой дуры, жаждущей подвигов на собственную задницу и великих свершений на голову, что так свойственно возрасту девочки.

К тому же, её социальный статус замужней женщины, а Райс, наверняка посвятила его в эту тайну, делал Зарине, не пригодным товаром, подрывающим его планы на счёт её, если таковые были. Это дева, тоже прекрасно понимала. Поэтому, встретила она Ашпани, ничего не значащим, слабым подобием улыбки, как бы заранее «прощая не ведущим и творящим по неведению своему».

Тем не менее, глава солидного посольства, не только признал в Зарине дочь своего господина, но и попытался проявить признаки политеса, замешанного на сентиментальности, что для сурового вояки не подходило в принципе и от чего эти попытки, казались неуклюже смешными. Он разволновался, даже не скрывая этого. Приветствуя запинался, всем своим видом показывая, насколько ему неловко выполнять подобное поручение.

— Ладно, тебе, Ашпани, — выручила его Зарине, простой, панибратской фразой, прекращая его потуги складно складывать слова приветствия и восхваления, — я понимаю, что тебе сподручней орать на подчинённых в битвах, чем лебезить в посольстве. Я сама Матёрая орды и мне тоже привычней орать и ругаться, чем вить ажурные кружева из красивых слов. Веди уж меня пред очи отца. Объясняться будем.

Она улыбнулась шире, проезжая мимо и на этом торжественная часть была, к обоюдному удовлетворению, завершена.

Крепость Эр-буй-ни встретила гостей настороженно. Увидели её путники ещё издали, так как располагалась она на высоком холме и стены, в шесть, семь ростов человека, с высоченными башнями, возносили это каменное строение, казалось, к самому небу. К тому же холм, на котором устроилось это нагромождение камня, был с крутыми, почти отвесными подступами вокруг, кроме одной стороны, где был расположен вход, что визуально делало это сооружение ещё выше.

Хотя, единственные ворота крепости и были открыты, но встречающий их вооружённый народ, толпился не в его раскрытых створках, а сгрудился на верхотуре оборонительных стен. От леса поднятых пик настенных защитников, крепость казалась ощетинившейся, как ёж.

Внизу, у подножья холма, занимая всё пространство вокруг, ютились хилые постройки мирного населения, простолюдинов и рабов. Несмотря на обширную и явную обжитую территорию, в пользу чего указывало большое количество поднимающихся к небу дымных столбов от очагов и костров, нижняя часть города, казалась вымершей. Ни единого движения не удалось обнаружить Кайсаю, сколько бы он не всматривался.

Рыжему, в этом финальном переходе до крепости, повезло больше всего из отряда. Мало того, что он принялся изображать из себя заранее определённую роль, ничего не представляющего из себя ничтожества, как и предписывалось планом, так на него, как на единственную особь мужского пола, никто из сопровождающих, вообще, внимания не обращал.

Комитет по встрече, буквально поедал глазами боевых дев, как неслыханную невидаль, а его, как нечто привычное, попросту игнорировали, что позволяло рыжему не только внимательно рассмотреть и оценить своё будущее окружение, но и успевать при этом, пялиться по сторонам, проводя рекогносцировку на местности.

Добравшись до входа в крепость, все спешились. Выскочившие откуда-то слева воины, забрали лошадей и в поводу отвели животину туда, откуда только что сами выбежали. Гости и их сопровождение вошли во входной туннель Эр-буй-ни.

Путешествие по внутреннему двору крепости, представляло из себя блуждания по каменному лабиринту. Вправо, влево, вправо, вправо, влево, влево… Когда наконец они вошли во внутренний двор цитадели, Кайсай для себя отчётливо понял, что назад, самостоятельно, он уже дороги не найдёт. Попросту заблудится.

Но ни испугаться, ни подумать над этим, как следует, бердник не успел. В этот самый момент, на каменных ступенях дворца, показался сам царь Тигран. Кайсай сразу это понял по его золотому наряду и повелительно грозному взгляду с высока.

Все встречающие, как по команде, согнулись в три погибели. Бердник сделал тоже самое, хотя не одна из дев его отряда, даже не пошевелилась, так как девы смотрели не на реакцию окружения, а на свою повелительницу, а Зарине осталась стоять, гордо подняв голову, или, просто, задрав её вверх, внимательно рассматривая мужчину в золотых одеждах.

Кайсай лишь на мгновение замешкался с поклоном, разглядывая золотого царя, в свете клонящегося к горам солнца, буквально светившегося, как некое божество и поразило его не золотое одеяние, такого он насмотрелся у Райс, а золотой цвет его кудрявой шевелюры, точь-в-точь, как у золотоволосок.

Вот это для него оказалось открытием. До этого, он не знал, что Тигран, как и боевые «мужерезки», красит свои волосы той же степной травкой, а в том, что это та же технология, которую показывала ему в своё время Золотце, он был уверен, к еги-бабе не ходи.

Наконец, его супруга, видимо достаточно наглядевшись на молчаливо стоящего и мрачного, как грозовая туча отца, тоже склонилась в общем поклоне, а боевые девы, как по команде, подражая госпоже, даже припали при этом на одно колено, покорно склонив головы.