Страница 15 из 32
Приходит это зелёное в два часа ночи. Все куда-то рассасываются, остаёшься один в бетонном мёрзлом вокзале.
Утро. На привокзальной площади, конечно, сквер, а в сквере – памятник с пулемётом. Напротив вокзала, как волнорез, углом стоит трёхэтажный дом, с одной стороны которого расположены «промтовары», а с другой – «продтовары». С одной стороны автобус приходит из города, а в другую сторону – уходит в город.
Вот по этой, уходящей улице Голомазов и направился на первое свидание с председателем райспорткомитета.
3 февраля
3.
Прошло три дня. Выпал крепкий, скрипящий снег. Всё нехорошее прикрыл, хорошее – оттенил, и Владислав из окна комнаты в общежитии мог часами смотреть на волнистый пейзаж с весёлыми дымами, румяными, сопливыми детьми на санках, собаками, активно участвующими в уличной жизни, неожиданно тёмной водой большой реки и тёмно-зелёным, новеньким сосновым бором на её левом берегу. На всё это смотришь сверху вниз, как с самолёта.
Футбольная команда состоит из двадцати ребят от 18 до 40 лет. Двоих, с запахом, Голомазов отчислил тут же, в спортзале. Остальные побегали в тридцатиметровом зале сорок минут с мячиком, и некоторые покрылись нехорошей бледностью. После проверки давления отчислил ещё двоих – сорокалетнего главного механика фабрики и тридцатипятилетнего вратаря, грузчика Юру Фролова. Главный механик обиделся, ушёл, не попрощавшись, а Юра мягко, по-девичьи улыбнулся и сказал:
– Это я, Владислав Юрьевич, недавно был простымши. Можно, я здесь посижу?
4 февраля
4.
Бывшая жена написала письмо. Обещала приехать. Написал, чтобы не приезжала, потому что до сих пор «живу на вокзале, в комнате милиции. В городе недавно был пожар, и всё население скучилось в немногих уцелевших домах».
Тут же получил ответ. Пишет, что – ничего, можно и в комнате милиции, что трудностей не боится, а даже ищет их, и в окружающей нас косности всякий поступок, даже глупый, вызывает уважение.
Дал телеграмму, что выехал на семинар в Иркутск, о приезде сообщу дополнительно.
На следующую ночь бывшая жена постучала в половине третьего, и когда Голомазов, щурясь от яркого света в коридоре, открыл дверь, она спросила шёпотом:
– У тебя никого нет?
И вошла. Голомазов молча вынес её чемодан, затем вынес её вместе со стулом и закрыл изнутри дверь на ключ.
5 февраля
5.
В городке шесть средних школ. Детей рождается так мало, что они сами рано сознают исключительность своего появления на свет и потому не дерутся, не носятся по коридорам, не прыгают в снег со второго этажа, не корчат рожи, не визжат. За последние двадцать лет в городе не было ни одного случая, чтобы педагог сошёл с ума.
Голомазов вначале ходил на уроки физкультуры. Затем начал посещать перемены. И только через месяц ему посчастливилось: он шёл по коридору железнодорожной школы номер 22 и заметил, как между чинно прогуливающимися учащимися вдаль несутся два семиклассника, один за другим, с пронзительными воплями, послаломному чисто проходя дистанцию.
Голомазов ринулся следом, но обнаружил их уже после того, как они, выкурив в туалете по сигаретке «Прима», карабкались по водосточной трубе на крышу.
Голомазов временно помирился со своей бывшей женой, которая устроилась преподавать литературу в медицинском училище, и она начала печь «наполеоны», которыми он и удерживал в течение недели около себя семиклассников, постепенно приручая их рассказами о футбольной доблести и славе.
Их фамилии были Тарасов и Баран.
6 февраля
6.
Грузчик Юра Фролов был единственным, кто любил городок беззаветно, слепо, навсегда. Он демонстрировал его Голомазову с высоты уютного кладбища, откуда была видна гигантская излучина большой реки, огибающая городок. Он водил Владислава по горбатому снегу и, топая ногами, рассказывал об остатках крепостной стены XIII века. Он просил разрешения у хозяев на Почтамтской улице, 28, и, стоя в огороде по колено в снегу, восхвалял конёк на островерхой крыше и резные наличники. Наконец, даже небо над городком, по его словам, было таким образом втянуто в игру рельефа на земной поверхности (он чертил грубую карту, где Уральские горы как бы укачивали в зыбке Валдайскую возвышенность), что создавались исключительные условия для различного рода ремёсел и искусств. Здесь Юра требовательно, жёстко посмотрел на Голомазова…
7 февраля
7.
Бывшая жена Голомазова, Ванда, напоминала человека в толпе, который изо всех сил стремится смотреть поверх голов, как будто там, вдали, люди лучше. Они и поженились быстро потому, что Голомазову стало лестно: как это, интересно, она его разглядела издалека, стоя в пёстрой толпе людей искусства – молодых актёров, средних лет режиссёров и пожилых драматургов? Сама она тоже что-то писала для Москонцерта. Но уже через год она разглядела своими дальнозоркими глазами кого-то в оставленной пёстрой толпе. И ушла. А теперь снова вернулась.
8 февраля
8.
Толстый, стального цвета свитер, джинсы и жёлтые полусапожки хорошей кожи вот уже второй год поднимали настроение в начале зимы. Сам себе Владислав казался таким ладным, опрятным и добродушным, что этого не могли не замечать встречные женщины. Сейчас он оделся именно так, потому что шёл на приём к главе городской администрации. Юра Фролов рассказал: Гржибовская, Светлана Ивановна, 35 лет, двое детей, муж – главный механик текстильного комбината (тот самый, кого отчислил Голомазов в первый же день из команды), что её основной заскок – строительство детских учреждений: садиков, яслей, грибков, песочниц, каруселей, горок. К футболу равнодушна.
– Не пойму, что вас привело в наш город, – сказала Гржибовская, снимая очки, коротко дыхнув на одно, другое стекло, задумчиво протирая стекла платочком из-за обшлага костюма. «Нет, Юра, – подумал Голомазов. – Это моя бывшая жена – самая элегантная женщина здесь».
– Я и сам не понял в первую ночь на вашем вокзале…
Она вздохнула так: руки не доходят.
– …но потом вдруг начал понимать.
И Владислав начертил ей карту Юры, озвучив его же идеями об избранности городка. Гржибовская машинально надела очки, принялась рассматривать карту. Видимо, необходимость для города любой славы, кроме футбольной, глубоко укоренилась в ней, потому что она сразу согласилась считать город уникальным по физико-географическим характеристикам, но в ремонте трибун, а тем более в прокладке к ним теплотрассы решительно отказала.
9 февраля
9.
К Новому году Голомазов окончательно помирился с женой.
– Ты меня используешь в невыносимых качествах, – сказала она. – Но мне это нравится всё больше и больше! Я теперь понимаю, почему на Востоке женщина шла за мужем в погребальный костёр.
Бешеная деятельность, развернутая Вандой, привела к тому, что в одной квартире собрались три семьи: Гржибовские, Гавриловы (директор комбината с мужем) и Голомазов с Вандой. В качестве приманки был обещан актёр экрана, которому Голомазов кроме дороги оплатил высшую категорию за выступление.
Актёр рассказал несколько анекдотов, нарисовал на листе ватмана несколько генеалогий, ответил на вопросы и стал стремительно напиваться.
Голомазов в свою очередь сделал всё возможное, чтобы произвести впечатление на Гржибовского и Гаврилова. И казалось, что рассказ о договорных играх, о грандиозных, но оставшихся неизвестными широкой публике скандалах, о привычках великих спортсменов помирил с ним Гржибовского.