Страница 96 из 101
Сдав зачеты одной из первых, она почти на неделю уехала домой. Там ее ждала приятная новость: мама получила долгожданное повышение и ее переводили на работу в соседний областной центр. Отпраздновав в кругу семьи свой день рождения, Тамара вернулась в общежитие к вечеру второго июня, и первое, что бросилось ей в глаза, — букет роз на столе, как две капли воды похожий на прошлогодний. Рядом с вазой сидел маленький плюшевый медвежонок. Устало опустившись на стул, она тупо посмотрела на цветы, потеребила пальцами забавную игрушку, затем вздохнула, выдвинула нижний ящик стола, спрятала туда медвежонка, бросила туда же сидевшего на полке котенка и с силой задвинула заедавший ящик.
Схватив стоявшие в воде розы, она неожиданно отдернула руку: острые шипы мгновенно впились в кожу. Прижав к губам уколотый палец, Тамара стянула со спинки кровати полотенце и обмотала им стебли. Вдруг ее внимание привлекли блеснувшие на нежных бутонах капли влаги: цветы словно молили о пощаде. Не в силах выдержать эту мольбу, она непроизвольно разжала руку с полотенцем и закрыла глаза. Спустя минуту ваза с цветами стояла в дальнем углу подоконника, спрятанная за задернутой шторой…
Назавтра Тамара покидала аудиторию, где шла консультация по сопромату, самой последней: Худяев почему-то именно от нее хотел добиться четких ответов на самые сложные вопросы и ни в какую не желал смириться с тем, что Крапивина накануне экзамена откровенно «плавает» по его предмету. Просто не знал, что в учебной программе новой специальности этот предмет не значится, и потому одной из лучших студенток факультета было абсолютно все равно, какую оценку она получит!
С горем пополам разобравшись и с вопросами и с преподавателем, Тамара быстрым шагом шла по темному коридору: до экзамена оставалось чуть больше суток, а у нее не прочитано и половины конспекта. Надеяться на снисхождение преподавателя не приходилось. То ли он действительно хотел добиться от нее знаний, то ли его раздражало нежелание студентки включить в работу все свои феноменальные способности, которыми он восторгался в прошлом семестре? Во всяком случае, Тамара чувствовала кожей, что на сей раз пятерки ей не видать. Что тут лукавить: получить бы хоть «хорошо» или вообще не завалить экзамен. Пересдача не входила в продуманный до мелочей план, но и времени на изучение бесполезного в данной ситуации предмета не было.
Развернув бурную деятельность по обустройству племянницы на следующем жизненном этапе, тетя Аня сама съездила в Москву, нашла знакомства и договорилась о ее переводе на заочное отделение в один из технических вузов. На экономическую специальность, как та хотела.
Сразу после сессии Тамара должна была забрать документы, устроиться на работу на тетин завод, сдать до установочной сентябрьской сессии три зачета и два экзамена (программы на начальных курсах в технических вузах не так уж сильно различались), защитить курсовой и несколько письменных работ. Хотя Тамары еще и в помине не было в списках студентов, Анна Степановна умудрилась взять на лето все задания. Кто же знал, что после тяжелых родов племяннице все равно придется брать академический… Но тогда обе они делали все возможное, чтобы не потерять год, и, вместо того чтобы готовиться к сессии, Тамара подолгу засиживалась в библиотеке, обложившись учебниками по незнакомым предметам.
Проходя мимо зеркала, она по привычке бросила на него взгляд и, непроизвольно замедлив шаг, остановилась. Впервые она стояла перед этим огромным «экраном в мир» одна. В институте почти никого не осталось, гардероб за ненадобностью был закрыт еще с мая, в коридорах не горел свет, и даже огромный, всегда сияющий огнями холл освещался скупо: то ли из-за долгого светового дня, то ли в целях экономии.
Подойдя к зеркалу почти вплотную, Тамара всмотрелась в свое лицо: ничего нового. Чуть темнее круги под глазами, черты слегка заострились, не похудела и не поправилась. Пока. Сделав шаг назад, она переключила внимание на отражавшуюся панораму за спиной: мощные, подпиравшие потолок мраморные квадратные колонны, отделанные таким же бежевым с прожилками мрамором стены, входные многостворчатые стеклянные двери и во всю длину зеркала — темная зелень каштанов на улице…
И вдруг на фоне покорявшего мощью и объемами разнообразия она снова увидела себя, но как бы со стороны: уменьшенная в размерах крохотная фигурка маленькой женщины на фоне мира…
— Я и… мое одиночество, — прошептала она.
Подступивший спазм крепко сжал горло, и, почувствовав, что вот-вот разрыдается, она бросилась к спасительной двери.
Со временем Тамара научилась ладить с Зазеркальем и даже прятать с его помощью истинные чувства и настроения так далеко, что мало кто догадывался о глубине ее страданий, о количестве выплаканных слез и шрамов на душе. Она сама решала, кому и насколько открыться, с кем соблюдать дистанцию. Да и фигурка маленькой женщины на фоне одиночества уже не пугала. Впрочем, виделись они нечасто: жизнь настолько ускорила свой бег, что времени задержаться перед зеркалом у Тамары почти не оставалось. Успеть бы макияж нанести…
10
— …А как Ленка? — напомнила Инночка, когда, прокружив больше часа по прилегавшим к гостинице улочкам, они зашли в полупустой бар.
— Благополучно сделала аборт. Врачи так ничего и не заподозрили: в поликлинике — одни, в больнице — другие, все шито-крыто. Мы ведь даже срок в направлении исправили. Но те, кому это было важно, конечно же, знали, что Крапивина сделала аборт. Зато Щедрин ничего не узнал, но и Ленку не простил. Я так и не смогла понять: неужели на самом деле он ее так сильно любил или же боялся ехать один по распределению?
— А куда он распределялся?
— Куда-то на Украину, — припомнила Тамара. — Ленка после института вышла замуж в своем Таганроге, родила дочку, и вроде все у нее неплохо сложилось.
— Невероятно! — недоверчиво покачала головой Инночка.
— Ну почему же, все очень даже вероятно. Сережка появился на свет ровно через девять месяцев и неделю после конкурса КВН. Лида, как мы уже знаем, так и не забеременела. Странно, что за это время никто другой от Радченко не родил… Неужели он — такой честный муж?
— Насколько я наслышана — да.
— Надо же! — подивилась Тамара. — Значит, не соврал. Когда-то давно он бросил фразу, что если решит жениться, то не станет поступать так, как… — Тамара чуть было не произнесла вслух «его лучший друг». — В общем, что у него это будет всерьез и надолго.
— А что он тебе еще говорил?
— Говорил, что из меня получится хорошая жена, но при этом всегда шутливо добавлял: для кого-то. Я же посмеивалась, что никогда не выйду замуж: так оно и есть. А вот он ошибся — никакой жены из меня не получилось!
— Неужели он не пытался с тобой поговорить еще раз? — тихо спросила Инна. — Ты бы видела, как он метался и искал тебя, когда ты в первый раз к тете в Минск уехала.
— Метался, пытался… Толку от этого, — вздохнула Тамара, достала из сумочки сигареты и оглянулась по сторонам: в этом заведении с зажигалкой к ней никто не спешил. — Поначалу я его видеть и слышать не желала, — прикурила она от горевшей на барной стойке свечи, — гордая была… А потом он исчез. Кто же знал, что он придумал свой план… Нет-нет, а иногда я ловила себя на мысли, что хочу его увидеть. Снова сомнения появились: казалось — увижу, брошусь на грудь, все прощу, все расскажу. А вышло наоборот…
…Первый и самый трудный экзамен в сессии Тамара сдала на четверку. Для окружающих это было как гром среди ясного неба. После экзамена, сославшись на головную боль, она отказалась идти на пляж, и все решили, что Крапивина расстроилась из-за отметки. Знали бы они, что после обеда она собиралась в библиотеку и потому не могла дождаться момента, когда ее перестанут утешать и оставят в покое!
Наблюдая из окна, она дождалась, пока последний студент скрылся за углом, и принялась быстро складывать в сумку спрятанные от чужих глаз тетрадки. Услышав стук в дверь, она решила, что вернулся кто-то из своих, быстро задернула «молнию» на сумке и, не поворачивая головы, бросила: