Страница 81 из 101
— Нормально, — успокоила подруга, бросив взгляд на облегавший стройную фигуру бледно-сиреневый костюм. — Ты и раньше умела подбирать одежку и в пир, и в мир. Третий день тебя вижу, третий комплект одежды, и третий раз ты меня удивляешь идеальной гармонией цвета, стиля и умением создавать новый образ. Кстати, где там у вас сейчас принято одеваться? — поинтересовалась Инна.
— Как и раньше, все зависит от толщины кошелька и вкуса.
— А ты? У тебя каждая мелочь продумана: цветовая гамма, сумочка, обувь.
— Получить такой комплимент от дамы, живущей в Париже, — высшее достижение! — рассмеялась польщенная Тамара. — Когда как: что-то подбираю по каталогу, что-то покупаю за границей, какую-то часть одежды беру у приятельницы, которая привозит вещи все из той же Франции. Если очень понравилось, могу купить с ходу, не задумываясь над ценой. Но, честно говоря, я не зациклена на одежде. А о том, что продается в наших магазинах, из-за нехватки времени не имею никакого понятия: забегу купить подарок — и обратно.
— В ногу со временем, — согласно кивнула Инна. — Если ты заметила, в Париже люди делают моду, но не носят. Хотя по окружающим нас людям об этом нельзя судить, — огляделась она по сторонам, — здесь в основном туристы. Что касается меня, то я предпочитаю качество и удобство.
— Я это уже заметила. Только твои удобные вещи словно сняты с манекенов самых именитых магазинов, — отметила Тамара и скользнула взглядом вдоль очереди. — Сколько разного народу! Не знаю, как ты, но я больше люблю наши лица. Иногда глянешь — стоят девчушки-пичужки: улыбка, глазки, ножки стройные. Счастливые, довольные, все у них впереди, и счастье, и горести… — Она неожиданно замолчала.
— Э-э-э! Куда тебя снова понесло? — дернула ее за рукав Инна.
— Слушай, а почему Дени с нами не поехал?
— Он сегодня с сыном встречается. А потом, помнишь, когда я рассказывала тебе о его жизни, упомянула Еву? Так вот: вторая великая любовь Дени была танцовщицей «Мулен-Руж». Красивая, талантливая… Они снимали квартиру неподалеку, и он приходил сюда каждый вечер, как на работу. А потом Ева забеременела. К удивлению многих, категорически отказалась делать аборт, попросила Дени потерпеть с оформлением брака и родила девочку. Пока после родов она восстанавливала форму и сутками пропадала в репетиционном зале, Дени, сменяя няню, купал, баюкал и укладывал спать малышку. К тому времени он уже понял, что ни любовью, ни преданностью не сможет завладеть сердцем ее матери, а потому все чувства перенес на похожую на него кроху. А спустя два года, прихватив с собой ребенка, Ева отправилась за океан, удачно вышла там замуж за какого-то продюсера, родила еще двоих детей и окончательно забросила сцену. Вот и вся история. Так что в «Мулен-Руж» Дени больше ни ногой.
— Надо же… А я уж решила, что он на нас обиделся за вчерашнее: оставили одного, полвечера провели на террасе.
— Ну что ты! Ты ему очень понравилась, поверь мне, — попыталась оправдать мужа Инна и добавила с улыбкой: — Но он так и не понял, почему ты приехала без предупреждения! К слову, я даже рада, что его нет с нами. Разве мы смогли бы столько рассказать друг другу в его присутствии? Вот и дверь открыли! — заметила она.
Толпа, главным образом действительно туристы, тут же пришла в движение.
В первом отделении проголодавшаяся публика поедала праздничный ужин, запивала его знаменитыми французскими винами и танцевала в свое удовольствие на выдвижном подиуме под живую музыку. К началу самого шоу народ разогрелся и готов был переварить что угодно. Но красочный костюмированный спектакль-фантазия в этом вовсе не нуждался: пластика, отточенные движения, порой немыслимые, постоянно меняющиеся костюмы, музыка, игра света… Главных героев то сводил вместе танец, то разводили в стороны люди и обстоятельства. Финал тоже можно было трактовать по-разному: вроде как разошлись навсегда, а вроде осталась надежда, что встретятся вновь. Здесь уж — чья душа чего пожелает.
«Все, как в жизни, — мелькнуло у Тамары, завороженной воплощенными в танце чувствами. — Красиво, захватывающе и… недолговечно. Видимо, если люди часто играют чувства на сцене, у них не остается сил проживать их в реальной жизни», — вспомнила она вдруг о Еве…
…Во время сессии не было ни одного дня, чтобы Тамара с Алексеем не провели хотя бы час вместе, но чаще всего они просто не разлучались сутками. И этому не могло помешать даже не совпадавшее по времени расписание экзаменов и консультаций!
Они и это умудрились превратить в элемент любовной игры: если Тамаре предстоял экзамен завтра, а Алексей сдал свой сегодня, он с серьезным видом принимался гонять ее по конспекту. Но продолжалось это максимум полчаса — оба были заядлыми спорщиками и время от времени между ними возникала словесная перепалка по какому-нибудь вопросу. Чаще всего она перерастала в шутливую потасовку, затем все это прерывалась страстным поцелуем, а тот, в свою очередь, переходил в близость. Но иногда поцелуи растягивались надолго, и переполненная нежностью прелюдия шаг за шагом поднимала обоих до такого пика желания, что все следовавшее далее воспринималось как живительная влага в засушливый день, как глоток свежего воздуха в сведенные спазмом легкие, как яркие вспышки света, озаряющие путь в конце ведущего неведомо куда тоннеля.
Отдавшись во власть непознанных ранее ощущений и полностью доверившись мужчине, в объятиях которого можно было спрятаться от всех и вся, Тамара порой забывала и о сессии, и о возможности неожиданного визита декана, и о том, что их встречи уже перестали быть тайной для многих. Окруженная нежностью, заботой, вниманием, она чувствовала себя защищенной, желанной и счастливой настолько, что, когда Алексея долго не было рядом, пару раз даже всплакнула: от страха, что сказка растает, развеется, как сладкий волшебный сон, и ей снова придется существовать в безрадостной, бесцветной реальности. Но стоило ей услышать его шаги, увидеть предназначенную лишь ей улыбку, все пугающие мысли тут же куда-то улетучивались.
Как и когда готовился к экзаменам Леша, Тамаре было не понять. Учился он играючи, да и все другое делал словно играючи: внезапно исчезал и вдруг неожиданно появлялся то с коробкой конфет, то с апельсинами, то с цветами. Всякий раз, когда он вновь возникал на пороге, она отбрасывала в сторону постылый конспект и, махнув рукой на учебу, погружалась в состояние, где фантазии и реальность сливались воедино, и у нее даже не возникало желания отделить одно от другого!
Странное дело, но именно теперь, когда она не готовилась к экзаменам как следует, раз за разом повторялась одна и та же история: тянула самые легкие билеты, получала именно те дополнительные вопросы, которые второпях успевала повторить утром. Конечно же, здесь играло роль то обстоятельство, что в течение семестра у нее не было «хвостов» и преподаватели помнили ее не только по фамилии, но и по имени. Но видели бы они, как и под чьим чутким руководством Крапивина готовилась к сессии!
Если бы она знала тогда, что этот период будет недолговечным, то постаралась бы запомнить каждый день, каждый час, каждый миг в отдельности, собрала бы по крупицам, засняла на пленку и в самые тяжелые минуты жизни, не замечая бегущих по щекам слез, медленно прокручивала в памяти и переживала заново.
…Сессия у пятикурсников плавно перетекала в госэкзамен по научному коммунизму. Инночка, у которой уже вовсю выделялся животик, переживала за Артема гораздо больше, чем за свои собственные экзамены, и всякий раз испуганно округляла глаза при одном упоминании предмета «научный коммунизм». Словно это был какой-то страшный, диковинный зверь! На совместных встречах, которые стали почти традицией, Кушнеров поначалу настороженно поглядывал на Тамару, но, убедившись, что та не собирается рассказывать жене историю с пятикурсницей, успокоился и вместе с Алексеем постоянно подтрунивал над подружками.
Последний экзамен для второкурсников и госэкзамен пятого курса совпали в один день. Каждый получил то, что хотел: Тамара — свою привычную пятерку; Алексей, сумев очаровать преподавательниц в комиссии, тоже; Кушнеровы довольствовались четверками, но радовались ничуть не меньше.