Страница 80 из 101
— Валерка, миленький! — неожиданно бросилась к нему Тамара. — Умоляю, сделай что-нибудь: замок разбери, дверь сломай, в конце концов!
— Ха-ха-ха! Предложила бы что другое сломать, я бы не отказался, — спошлил верный себе Хомяков. — А что мне за это будет?
— Все, что захочешь! На экзаменах помогу, курсовые в следующем семестре посчитаю, — принялась она перечислять. — Только дверь открой, пожалуйста-а-а, — вдруг заплакала она.
— Ты чего? — уставился на нее Кузин. — У тебя что, эта… как ее… клаустрофобия? Разве не знаешь: как год встретишь, так и проведешь?
Появившиеся на глазах Тамары такие непривычные для окружающих слезы возымели действие не только на Андрея. Перестав жевать, Хомяк шмыгнул носом, подошел ближе и дернул дверную ручку.
— Ладно, не реви, сейчас откроем. Мы ее уже однажды ломали — крепкая, зараза! — со знанием дела добавил он и, повернувшись корпусом к встроенному шкафу, прижал к стенкам всех, кто находился рядом. Через минуту в его руках оказались молоток и зубило. — Есть там кто? — прислонившись ухом к двери, зычно крикнул Валерка. — Мишка, ты? Мы сейчас дверь начнем ломать. Как только дам команду, дави что есть силы!
Кряхтя и безбожно ругаясь матом, словно это придавало ему сил, Хомяков принялся стучать молотком по металлу, затем по дереву и, наконец, рявкнул:
— Вали ее на…!
Раздавшийся грохот дополнили вопли ребят с той стороны, обрадовавшихся так неожиданно выпавшей возможности хоть куда-то выплеснуть кипящую энергию. Как потом выяснилось, Трушкин организовал на штурм двери почти пол-этажа. Спустя секунды под треск и крики собравшихся зевак, вывернув не только петли, но и замок, дверь рухнула под напором тех, кто был снаружи, на тех, кто оставался внутри и не успел отскочить.
Все произошло в такой сутолоке, что лишь чудом никто не пострадал! Глянув на себя в зеркало над холодильником, Тамара быстро убрала размазанную под глазами тушь, посмотрела на часы и похолодела: «Час пятнадцать! Неужели ушел? Но ведь я не виновата, что заперли эту проклятую дверь! Где теперь его искать?»
Лавируя между попадавшимися на пути людскими фигурами, она пролетела по коридору и, добежав до заветного окна, растерянно замерла — никого. Сделав шаг к лестничной площадке, она посмотрела вниз и вдруг услышала насмешливый голос:
— Я уж думал, до утра ждать придется.
Напряжение мгновенно спало, и по всему ее телу пробежала теплая волна.
— Я не виновата: дверь сломалась! — только сейчас рассмотрела она сидевшую на противоположном подоконнике фигуру.
— Дверь? — опустив на пол ноги, недоверчиво уточнил Алексей. — Ясно… Теперь это называется — дверь.
— Честное слово, дверь! — воскликнула Тамара с таким виноватым выражением лица, что, не выдержав, Леша рассмеялся и, словно фокусник, достал из-за спины бутылку вина и два фужера.
— Да верю я! Такой грохот стоял, словно вы все здание развалить собрались! Держи, — протянул он один фужер Тамаре.
— Я боялась, что ты уйдешь… — сорвалось с ее губ.
— Не дождешься! И потом, если бы ваши ребята не решились сломать злополучную дверь, я бы ее сам выбил. С Новым годом! — легонько коснулся он ее бокала своим, и по лестничным пролетам разнесся хрустальный звон.
— С Новым годом! — пригубила вино Тамара.
— Первый — до дна!
— Ты снова хочешь меня напоить?
— Нет. Не сегодня, — улыбнулся он и коснулся ее губ легким поцелуем. — Трезвая голова этой ночью не помешает нам обоим, — прошептал он над самым ухом и добавил многозначительно: — Я постараюсь опьянить тебя другим. Но так, чтобы ты запомнила это на всю жизнь.
Внутри у Тамары все сжалось: никаких приятных ассоциаций с тем, на что намекал Алексей, не было, и в то же время она хорошо понимала: рано или поздно это случится снова. В этот момент со стороны лифтов послышался шум отъехавшей двери и из кабины выплыл сначала необъятный бюст, а вслед за ним и сама пыхтевшая от негодования комендантша. Размахивая руками, позади нее мелко семенила вахтерша и рассказывала что-то противным визгливым голосом
— Пошли отсюда? — наблюдая за неприятной парой через стеклянную дверь, шепотом предложил Алексей.
— А как же ребята?
— Разберутся. Их много, виноватого все равно не найдут. Ну, идем?
— Тогда чем быстрее, тем лучше, — согласилась она. Того и гляди, Кравцов появится.
Прихватив бутылку, Леша взял Тамару за руку и, прикрывая собой от любопытных взглядов, пошел чуть впереди.
— Завтра полфакультета будет знать, с кем Радченко провел новогоднюю ночь, — заметила Тамара после того, как они нос к носу столкнулись с группой студентов, появившихся из дверей одной из комнат.
— Тебя это больше не должно волновать. Отныне это моя проблема. А теперь сюрприз. Подожди, пожалуйста, — попросил он, когда они оказались в тамбуре, и скользнул за дверь.
Озадаченная Тамара осталась стоять одна в темноте. Из соседней комнаты не доносилось никаких звуков, не было даже света: после скандального выселения Филевского пятьсот одиннадцатая комната слыла самой тихой.
— Входи! — услышала она Лешин голос, и в ту же секунду широко распахнулась дверь.
Переступив порог, Тамара сделала еще шаг и замерла: маленькая комната словно плыла в сказочном завораживающем мерцании свечей. Они были везде: на полу, на подоконнике, повторяли очертания мебели, поднимались вверх, спускались вниз, к полкам. На столе, рядом с украшенной мишурой еловой лапкой, в вазе яркими пятнами алели три свежие розы, лежат коробка конфет и стояла уже знакомая бутылка вина с двумя фужерами…
Легонько подтолкнув ее вперед, Алексей закрыл дверь, подошел к магнитофону, и пространство комнаты тут же наполнилось приглушенной мелодией. Словно боясь прервать волшебную сказку, Тамара осторожно перевела дыхание, прикрыла глаза и, ощутив на шее прикосновения теплых губ, спросила:
— Это мираж?
— Нет. Все это наяву.
— Очередной трюк? — распахнула она глаза.
— Смертельный номер! — рассмеялся он. — Я не знаю, как ты представляла себе свою первую ночь с мужчиной, но я постарался сделать все, что подсказала мне фантазия.
— Но почему первую? Разве…
— Первую, — поправил ее Алексей, снял с ее плеч кофточку и аккуратно повесил на спинку стула. — Ты уж прости, — снова прикоснулся он губами к ее шее, — но я не выпущу тебя отсюда, пока не исправлю ошибку.
— И ты не боишься ее повторить? — приподняв голову, Тамара снова закрыла глаза и положила ему руки на плечи.
— Не боюсь, — истолковав ее движения как разрешение на продолжение любовной игры, ответил он. — Если ты мне в этом поможешь.
— И что я должна делать? — спросила она после паузы, чувствуя, как на спине медленно расстегивается «молния» и начинают подкашиваться ноги.
— Ничего, — раздался в ответ прерывающийся шепот. — Лишь слушаться своего тела. А дальше… — Он провел пальцами по ее уже практически обнаженной спине, поднял на руки и осторожно положил на кровать…
6
…— И все это — Монмартр! — показала Инна в сторону крыш знаменитого квартала Парижа. — По латыни это означает «гора Мученика»: по преданию, в двести семьдесят втором году здесь был обезглавлен первый епископ Парижа святой Дионисий. А в девятнадцатом веке здесь поселились художники, для которых само понятие богемной жизни означало возможность жить и творить свободно. Малоизвестные и знаменитые художники оставили на Монмартре след своего творчества. Но не только они: Пуччини, например, написал здесь оперу «Богема». Правда, сейчас в превосходно отреставрированных домах на холме Монмартр живет состоятельный средний класс, а по-прежнему непрезентабельный вид имеют разве что «отели на час» в квартале красных фонарей. Видишь крылья мельницы? Это и есть «Мулен-Руж», и именно на его сцене родился канкан! Жаль, нет времени, а так мы прогулялись бы по торговой улице Лепик, — вздохнула она.
— Слушай, все хотела спросить: я нормально одета по парижским меркам? — задала неожиданный вопрос Тамара, когда они стали в огромную очередь у входа.