Страница 79 из 101
— Ты с ним продолжаешь общаться?
— Продолжаю… На уровне старых знакомых. Хотя иногда у меня такое чувство; что попроси я его о помощи в два часа ночи — тут же примчится!
— Это дорогого стоит, — мудро заметила Инна.
— Мне легче заплатить чужому человеку, чем чувствовать себя кому-то обязанной.
За соседними столиками в который раз поменялись посетители. Официанты, не привыкшие, чтобы туристы так долго засиживались в кафе, недоуменно поглядывали в их сторону.
— А что Сережка? — напомнила Инночка
— Договор был оплачен на год вперед. Бросить все и забрать его сразу не получилось: во-первых — виза, во-вторых, все подписанные Ляховым контракты работали на моих деньгах, и, пока они не вернулись, я никуда не могла уехать. В общем, проучился мой сынуля за океаном ровно год. Я, считай, только на телефонные разговоры и работала: ставила будильник, вскакивала посреди ночи и звонила… Плакала, прощения просила.
— Простил? — тихо поинтересовалась Инна.
— Он, как и… его отец: если прощать, то все, — задумчиво ответила она. — А если не прощать, то ничего не прощать.
Инна вздрогнула: ей вдруг показалось, что речь зашла об Алексее.
«Нет! Этого не может быть!» — тут же успокоила она себя.
— За три года ни разу не вспомнил. Правда, сказал однажды, что во всем этом была одна великая польза: английский теперь для него — второй родной язык. Жаждет продолжить мое дело, собирается поступать в университет на экономический. Упрямый. Предлагала не мучиться и сразу идти на платное — не хочет. Характер.
— Есть в кого. Молодец.
— Как подумаю, что он вот-вот вырастет и я останусь одна, — неожиданно развила мысль Тамара, — дурно становится. У меня всегда в жизни цель была: окончить институт, создать свое дело, сына поднять. Привыкла ни от кого не зависеть, самостоятельно принимать решения, добиваться того, чего хочу. Только в результате никому, кроме меня самой, это не нужно. Достигла определенной степени свободы, а что с ней делать — не знаю! Не вижу цели на перспективу понимаешь? Куда идти дальше? За что бороться? Тупик, нереализованность какая-то…
— Как тебе не стыдно! — не выдержала Инна. — Кто, как не ты, смог реализоваться и состояться в жизни как личность?
— Как личность состоялась ты, дорогая, — коснулась Тамара ладонью руки Инны. — Я о другом: помнишь Валерку Хомякова?
— Конечно, как же не помнить! Редкий болтун и бездельник. Второго такого в институте не сыскать было.
— Вот-вот. И я думала приблизительно так… Скажи, ты могла тогда представить, что наш толстокожий Хомяк может плакать из-за женщины?
— Ну, не знаю…
— Может, — грустно заключила Тамара. — Три года назад его жена в аварию попала: возвращались из Польши на микроавтобусе, тот перевернулся, один человек погиб, а у нее — позвоночник. Говорили, что не выживет, но Валерка приложил все усилия и доставил ее санавиацией в Киев. Он на Украине живет. Жена выжила, но даже слова произнести не могла, парализовало. И вот все это время он мотался куда только можно, искал любых специалистов, любые методики, лишь бы поставить ее на ноги! А в прошлом году после того, как в реабилитационном центре жена сделала несколько самостоятельных шагов, впервые расслабился, приехал в гости к Скороходову, ну а тот привез его ко мне. Выпили мы тогда прилично. Витька так и уснул на кухонном диванчике, а ставший просто необъятным Валерка, не стесняясь, рыдал у меня на плече. Заявлял, что ради этой женщины готов на все, даже умереть, лишь бы она жила! И если бы ему предложили начать жизнь сначала, он ничего бы в ней не поменял и вновь связал бы жизнь только с одной женщиной — своей женой! В общем, в тот вечер моему стереотипному восприятию мужчин был нанесен сокрушительный удар. Я ни в коей мере не хочу оказаться на месте его жены, Боже упаси, но в тот момент, честно признаюсь, я ей позавидовала. Кто ради меня готов пожертвовать жизнью?
— А ты сама готова ради кого-то пожертвовать жизнью? Кроме Сережки, разумеется? — тихо спросила Инночка.
— Однажды я уже сделала нечто подобное… Да, я не смогла простить Алексею предательства, но и не могла позволить, чтобы из-за Тишковской его выгнали из института.
Разговор снова вернулся к прежней теме: жизнь давно текла в другом направлении, но, словно не желая принимать реальность, третий день подряд настойчиво норовила свернуть в старое русло.
— Если это так — ты совершила самую большую ошибку в своей жизни.
— Возможно. Значит, судьба такая. Но та же судьба дала мне взамен награду, которая компенсировала все мои ошибки.
— Да какая награда?! — в сердцах воскликнула Инна. — Неужели отчисление из института и стало той причиной, из-за которой ты оттолкнула Алексея, меня, Артема? Ну почему ты упрямилась, не желала ни с кем делиться своими проблемами? Ты сама остановилась за ступеньку до главного приза!
— Ты так считаешь?.. В таком случае само восхождение к этой ступеньке тоже было призом… У других и такого не было…
…В ожидании боя курантов Тамара сидела как на иголках и украдкой поглядывала на часы. На встречу Нового года в мужской комнате собралась довольно пестрая компания: и по интересам, и по намерениям провести грядущую ночь. Бок о бок на кроватях и стульях вдоль составленных столов сидели как сложившиеся пары, так и те, кто продолжал оставаться птицей свободного полета. Никто пока даже не подозревал, что в личной жизни Крапивиной происходят глобальные изменения, и потому ее продолжали относить все к той же вольной стае пернатых. Естественно, никто не догадывался, что вскоре она собиралась тихо и незаметно исчезнуть.
Долгожданный бой часов все, исключая Тамару, отметили шампанским. Пробормотав что-то про изжогу, она продолжала нетерпеливо поглядывать на стрелки, чувствовала, как в груди в нарастающем ритме бьется сердце, и отстраненно наблюдала за веселившимися студентами. В глубине души она уже давно сожалела, что отказалась встретить Новый год с Алексеем: в этой компании ее отсутствия не заметили бы и час назад.
Непрестанно хлопала входная дверь: поздравляли соседи, затем целая делегация отправилась поздравлять все тех же соседей. Спустя пять минут все пошло по новому кругу с той разницей, что на сей раз соседи располагались с другой стороны. Из дверей доносилась громкая музыка, где-то в самом конце коридора уже вовсю шла дискотека, а меж всем этим туда-сюда сновали обвешанные новогодней мишурой студенты — кто с бокалом в руках, кто с бутылкой шампанского или водки. Со стороны казалось, что в этом броуновском передвижении не было никакого смысла. Но он был: у кого более ярко, у кого слабее в глазах словно вспыхивала лампочка и читалась лаконичная надпись «Поиск». Чего и кого, зависело от ситуации и состояния, в котором находился тот или иной субъект.
«Пора», — взглянула на часы Тамара и, снова почувствовав участившееся сердцебиение, набросила на открытые плечи блестящего комбинезона кофточку. И вдруг из тамбура завопили:
— Черт! Да нас кто-то запер!
Все, кто был в комнате, рванули к двери: мало того что она на самом деле оказалась запертой, какой-то шутник втолкнул снаружи в замочную скважину то ли жвачку, то ли еще что-то. Во всяком случае, ключ не входил туда и наполовину. Некоторые тут же принялись молотить по двери ногами. Спустя минуту это возымело действие: с другой стороны тоже застучали. Чья-то глупая выходка раззадорила и развеселила всех, кроме Тамары. Растолкав ребят, она самолично попыталась вставить ключ в замочную скважину, несколько раз подергала дверную ручку и, чуть не плача, посмотрела на окружающих:
— Ребята, придумайте что-нибудь! Мне надо выйти!
— Томка, расслабься, — не переставая жевать, добродушно прохрюкал Хомяков — единственный, кто не проявлял никаких признаков оживления и лениво наблюдал за всем из проема ведущей в комнату двери. — Бросьте вы дурное дело! На столе столько жрачки осталось, водки навалом. Туалет работает, телевизор на месте, утром придет слесарь и откроет.