Выше только звезды

Дверь Роберту открыла высокая девушка лет шестнадцати, с возрастом которой никак не вязалось наивное выражение больших серых глаз. Черты ее лица были как-то странно знакомы, словно он видел их неоднократно, и ему стало не по себе, потому что на самом деле он ее не знал. У него была отличная память на лица.

— Я к Наталье Сергеевне, — сказал он.

— Наталья Сергеевна! — крикнула девушка. — К вам мужчина. Очень красивый, хотя и старый.

И тут в коридор вышла Наталья Сергеевна, Наташа. Его первая и последняя любовь. Ему стало плохо. Он сразу понял: она действует на него так же, как тогда, хотя прошло четырнадцать лет с тех пор, как они расстались. Она мало изменилась и была по-прежнему очень красива. Она спокойно посмотрела на него и сказала с упреком девушке: «Как тебе не стыдно, Света, это папа моей ученицы».

— Красивый папа у твоей ученицы, — язвительно сказала девушка.

— Иди к себе, Света, сейчас же, — повысила голос Наташа.

«Ничуть не изменилась, — подумал Роберт. — Все так же любит командовать, хотя ничего особенного девушка не сказала».

Света, передернув плечами, ушла.

— Проходите, Роберт Михайлович, — сказала Наташа, приглашая его в гостиную. — Я хотела бы поговорить с вами на очень щепетильную тему. Это касается вашей дочери.

От того, как она произнесла его имя и отчество, его, как и тогда, бросило в жар.

И она тоже смутилась и замолчала. Но не из-за него. Проследив за ее взглядом, он увидел, что на пороге гостиной появилась Света. «Племянница», — подумал он. Такой взрослой дочери у Наташи быть не могло.

— Я ушла на свидание, — объявила с детским вызовом девушка. — Приду очень поздно, если приду.

— Какое еще свидание? — шагнула к ней Наташа.

— Я тоже имею право на личную жизнь, — за девушкой захлопнулась входная дверь.

Наташа бросилась вслед за ней, но сразу вернулась.

— Что мне с ней делать? — произнесла Наташа. — Пусть только вернется.

— Она права, Наташа, — вступился за девушку Роберт. — Она уже взрослая. Сколько ей, шестнадцать?

Он подумал, что Наташа была немногим старше, когда отдалась ему.

— Тринадцать, — сказала Наташа.

Он присвистнул от удивления. Чуть старше его Лолиты и такая же глупышка, хоть и акселератка, в отличие от его миниатюрной дочери.

— А отец позволяет ей гулять по ночам? — спросил он вполне двусмысленно.

— Мы живем вдвоем, — сказала Наташа.

— А где ее мать? — Роберт вспомнил маленькую Власту. — Она ведь, вероятно, твоя племянница?

— Света — моя дочь, — ответила Наташа, глядя в пол.

«Значит, она вышла замуж сразу после того, как рассталась со мной».

— Я понимаю, Наташа, — хрипло сказал он. — Вы с мужем разошлись. Ты всегда была независимой, и в этом нет ничего странного. Но может, сейчас тебе лучше смирить свою гордыню и стремление к самостоятельности и обратиться к нему за помощью. Вряд ли он откажется помочь…

Он замолчал и усмехнулся. Ведь она позвала его, чтобы поговорить о его дочери! И сейчас напомнит об этом.

— Да какая там самостоятельность, — пробормотала Наташа. — У нее просто нет отца. И никогда не было.

— То есть как? — не понял Роберт.

— Я никогда не была замужем, — ответила Наташа.

Тут до него стало что-то доходить. И он понял, почему ему показались знакомыми черты лица девочки. У нее были серые материнские глаза, а их разрез, форма носа и губ, овал лица — все было его. Он ежедневно видел это в зеркале.

— А тринадцать ей исполнилось в апреле. — Считать он умел.

Наташа молчала.

— Наташа, это моя дочь? — прямо спросил он.

— Нет, что ты. — Она по-прежнему не поднимала глаз.

Он понимал, что ничего не добьется, и она будет настаивать, хотя факт очевиден. Угрозы и уговоры ни к чему не приведут.

— Скажи, пожалуйста, это моя дочь? — еще раз спросил он, понимая всю безнадежность вопроса. Она ведь даже не захотела ему когда-то сказать, что беременна. Значит, просто хотела родить от него, как Женя и многие другие женщины. Он к этому привык.

— Да, — вдруг ответила она и посмотрела на него.

Так она смотрела на него четырнадцать лет назад, когда он целовал ее.

— Наташа! — Он не выдержал и привлек ее к себе, по инерции напрягая мышцы, чтобы удержать ее, ожидая, что она его оттолкнет.

— Роберт. — Она еще ближе прижалась к нему и заплакала. Ее слезы он видел второй раз в жизни.

Она не вырывалась, как когда-то, когда он подхватил ее на руки, а только крепче обняла его за шею, словно боялась, что он ее отпустит. Все было так, как и в прежние времена. Ни с одной женщиной ни до нее, ни после он не испытывал таких неповторимых ощущений. Она действительно была той самой единственной, созданной для него. Это проверено временем. И он впервые за столько лет почувствовал себя счастливым.

— Ты хоть немного любила меня тогда?

— Я всегда любила тебя, — ответила она. — А ты разве не знал?..

…Они бродили по темным улицам, разыскивая дочь, и разговаривали о прошлом.

— Как глупо, — только и мог сказать он.

— Глупо, — согласилась она.

— Мы должны все сказать дочери, — решил он.

— Это твое право, Роберт, — сказала Наташа. — Но не будет ли ей хуже оттого, что у ее отца другая семья? Она всегда мечтала иметь отца.

— У меня нет семьи, — возразил Роберт. — И, если ты согласна, мы могли бы начать все сначала и больше не расставаться. — Он обнял ее.

— Я согласна, — Наташа остановилась. — Но… у тебя есть другая дочь.

— Она все равно не нужна матери, — сказал Роберт, — и, если ты не против, мы могли бы быть отличной семьей. Она тебя очень любит.

— Я не против, — сказала Наташа.

После безуспешных поисков они вернулись домой. Светлана была уже там.

— А что, папа твоей ученицы будет спать у нас? — с иронией спросила она у матери.

— Это твой папа, Света. И он хотел бы с нами жить, — ответила Наташа.

— Вот как? Папа? — усмехнулась девочка. — Пусть уходит, или уйду я. Насовсем. — Она скрылась в своей комнате.

— Я ухожу. — Он направился к выходу.

— Ты прав, так будет лучше. — Наташа не смотрела на него, голос ее дрожал.

— Мы будем вместе, — твердо сказал он.

В тот же вечер он объявил жене, что намерен с ней расстаться. Жить на две семьи он не хотел. Была невыносимая истерика, слезы и упреки, но он точно знал, что не нужен ей, поэтому продолжал молча собирать свои вещи.

— Лолита будет жить со мной, — объявил он как о чем-то само собой разумеющемся.

— Нет. — Она вдруг прекратила истерику. — Я этого не допущу.

— Она любит меня, а я люблю ее. — Роберт был рад, что она успокоилась. — И она предпочтет меня. Выбирать, в конце концов, ей.

— Я ей не позволю, я ее не отпущу. — В его некогда покладистой маленькой жене было столько железной твердости!

— Значит, будем решать через суд, — сказал Роберт, — и ее отдадут мне. Все подтвердят, что тебе никогда не было до нее дела.

— Я убью ее, и она не достанется тебе все равно. — Роксана улыбнулась, и он понял, что она не шутит. — А ты не будешь с ней даже встречаться, если уйдешь.

Он понял, что это шантаж. Поэтому она и успокоилась: увидев, что слезы ее на него не действуют, вспомнила о его любви к дочери.

Он ушел все равно. Он развелся, купил квартиру и стал жить один, приходя к Наташе в гости и стараясь постепенно приручить девочку. Как он ни пытался встретиться с Лолитой, ему это не удавалось. Роксана неожиданно превратилась в заботливую мать и сопровождала дочь повсюду. Роберт подумал, что в этом есть что-то ненормальное, но подойти к Лолите при ней не смел. Со Светланой проблем было не меньше. Она упорно не признавала его отцом, с вызовом называла Робертом Михайловичем, его подарки в лучшем случае раздавала друзьям во дворе, а чаще выбрасывала при нем. Он терпеливо ждал. Через год она начала сдаваться и согласилась пойти с ним на детский праздник в Дом работников искусств. Он знал, что Роксана должна уехать на конференцию по детской литературе, и, решив, что Лолита придет одна, хотел познакомить дочерей. Но Роксана была там, отказавшись ради возможности лишний раз отомстить ему от нужной ей поездки. Светлана же услышала там о нем очень нелицеприятные сплетни, и после этого с ней сладу вообще не стало.