Вольник

- Нет... - вдруг громко простонала девушка и начала оседать на землю. Мужчина, стоявший поблизости едва успел подхватить ее под локоть.

- Что?! - хором воскликнули женщины, схватившись кто за мужей, а кто за сердца.

- Она пошла за ним. Люта пошла в город!

- Так это же лучше! - попытался ободрить дедок. - На дороге мы быстро отыщем, это не в лесу неделями блуждать.

Представив, как ее малютка плачет от голода и страха, вздрагивая от каждого шороха, Вида и сама зарыдала. Деревенские бросились утешать знахарку, приговаривая всякие глупости, лишь бы отвлечь ее от горя. Вот только успокоить материнское сердце словами было невозможно. Ей нужна была дочка: живая и невредимая. Все остальное не имело смысла. Вся жизнь не имеет смысла без ее цветочной девочки.

Женщины остались с порывающейся возобновить поиски Видой, мужчины же разделились на сонные отряды, разошедшиеся во все стороны.

- Найдут твою козочку! - гладила по голове слепая на один глаз старушка.

- Не убивайся ты так, - буркнула молодая девушка, недовольная тем, как ее возлюбленный бросился на помощь знахарке.

- Зверьё уже к спячке готовится, так что и лес ей не страшен! - бодро сообщила многодетная мама и вздрогнула от усилившегося плача. Трое из пятерых детей подхватили рыдания. Теперь головы разболелись даже у тех, кто ещё полчаса назад мог похвастаться бодростью тела и духа.

Ближе к рассвету начали возвращаться мужчины. Вида до последнего вглядывалась в их силуэты, в надежде увидеть доверчиво жавшуюся даже к незнакомцам фигурку. Но напрасно. Заголосили петухи, очнулись храпевшие за столом женщины. А Люта так и не нашлась.

К моменту, когда взошло солнце, вернулись почти все мужчины. Осталась лишь группа, ушедшая в сторону города. Это придавало Видане сил чтобы не провалиться в тягучую жижу боли.

Она не смела дольше тревожить чужие дома своим присутствием и теперь не замечая никого вокруг бродила по деревенским улочкам. Под ногами бегали курицы, толкались тёплыми боками свиньи. Только сейчас знахарка подумала о том, что дочка могла вернуться домой и застать лишь пустой дом, грустно поскрипывающий дверью. Она хотела было побежать обратно, но вовремя заметила ползущую по дороге телегу: из города возвращался торговец. Девушка побежала ему навстречу и приблизившись разглядела сидящих в телеге мужиков. Подъехав к Видане они лишь развели руками.

- Ты уж прости, Видка, - шмыгнул носом парень: тот самый шустрый ухажер, - нам никто не повстречался. Жданыч говорит тоже никого не видал.

Торговец устало кивнул седой головой и высадив мужчин поехал дальше по дороге.

Знахарка сухо поблагодарила жителей и побрела к дому.

Он так и стоял обреченно распахнув дверь, пустой и какой-то чужой. Вместо приветствия он выплюнул огромного жука, врезавшегося девушке в плечо. Без Люты комната казалась совсем крошечной. Не в силах усидеть на месте знахарка ещё раз обошла ближайшую местность не переставая звать дочь.

Озеро, которое так полюбилось вольнику, искрилось в лучах солнца. Из-за этого девушка не сразу заметила что-то тёмное, запутавшееся в стеблях высокой травы у самого берега.

Крик, разнесшийся через лес услышали даже в деревне. Когда к ней подбежали перепуганные жители, Видана так и стояла в нескольких шагах от берега, не отводя взгляда от чарующе колышущихся на поверхности воды прядей.

Женщины взревели. Оцепеневшие было мужчины переглянулись и бросились к озеру.

Люту вытащили на берег и несколько долгих минут безуспешно пытались вернуть к жизни. Но хрупкое тело так и осталось неподвижным. Кто-то закрыл девочке глаза, неловко расправил мокрое платье.

Видана тихо присела рядом. Люди испуганно следили за ней, за удивительно спокойным лицом матери, только что потерявшей дочь. А она взяла в руки крепко сжатый кулачок и осторожно разогнула пальцы. В маленькой ладошке со следами ногтей лежала бабочка из-за воды и трения утратившая цвет крыльев. Ее цветочек, ее Люта превратилась в серую тень вслед за бабочкой.

Серость. Она уже давно заполнила жизнь, но только теперь приобрела безжизненный, тусклый оттенок.

- Будь ты проклят, - зарычала Видана, растерев несчастное насекомое между пальцев. Теперь и они покрылись ненавистной серебристой пыльцой. - Будьте вы все прокляты!!!

Люди отпрянули от взбесившейся знахарки и попытались увести ее от дочери. Но хрупкая на вид девушка завопила раненой медведицей, у которой осмелились украсть детеныша. Успокоить ее смогли лишь спустя час, когда силы иссякли, а вместо крика изо рта начали вырываться хрипы вперемешку со стонами. Ребёнка она так и не выпустила, прижимая холодное тело к горящей изнутри груди. С каждой секундой яростное пламя надежды становилось все меньше, угасая вместе с приходящим осознанием: дочки больше нет.

Так их вместе и увели к дому: скрючившуюся от горя девушку с мертвым ребёнком на руках. Сейчас они были похожи как никогда раньше: бледные, черноволосые, с нежными профилями. И одинаково безжизненны.

***

Люту по настоянию знахарки похоронили недалёко от дома. Деревенские жители хотели было поспорить, предложив расположившееся неподалёку кладбище, но заглянув в глаза девушке умолкли.

Видана перестала нормально спать и есть. Рядом с ней всегда находился кто-то из знакомых, опасаясь что девушка может решиться на отчаянный шаг. Но она неподвижно сидела возле свежей могилы, больше похожей на цветочную клумбу. Дом пришёл в запустение. Пауки на радостях оплели все углы липкой паутиной, мыши погрызли и загадили мешки с крупами и травами, вороны облюбовали крышу и трубу, из которой уже давно не шёл дым.

Ночи становились холоднее. Виду укрывали тёплыми пледами и вязанками, которые неизменно спадали, когда девушка изредка отходила по нужде. Еду и воду давали насильно, при этом ласково упрашивая "открыть ротик".

До этого знахарка, да и никто из местных, не знал, что можно плакать несколько недель подряд. Нет, она не издавала ни звука. Слезы просто текли по осунувшимся щекам, сбегали вниз по подбородку на колени.

...Он вернулся когда выпал первый снег. Дед, оставшийся за главного в знахарском доме давно спал. Огонь в печи ещё горел, но недостаточно ярко, чтобы осветить кровать.

Когда он осторожно постучался, а затем свободно приоткрыл дверь, то сразу заподозрил неладное. Комната наполнялась храпом и трудно угадываемой вонью: смесь потного тела, пыли и затхлости нежилого дома. Ничего общего с ароматным травяным воздухом. А уж когда в кровати обнаружилась сморщенная седая голова с приоткрытым ртом из которого тягуче стекала слюна, вольник окончательно перестал понимать, что происходит. Он растеряно вышел на улицу и если бы не обострённое зрение и нюх, никогда бы не заметил запорошенную снегом фигуру женщины. Ветер давно сорвал с плеч шерстяной платок и теперь яростно вгрызался в тощее тело. Леденцы, которые он всю дорогу сжимал в руках предвкушая радость встречи, рассыпались по белоснежной земле безобразными алыми пятнами.

- Вида!!!

Он обхватил острые плечи горячимыми и слегка липкими ладонями, прижался к давно немытому телу и не удержавшись, скривился от запаха. Вольник не сразу заметил холмик, перед которыми сидела знахарка. А когда заметил, сердце от боли пропустило несколько ударов. Если он, который пробыл с ней слишком мало, но успел полюбить болтливую девчушку испытал такое, то что должна чувствовать мать, для которой эта девочка была всей жизнью? Единственным близким существом, родной кровью и плотью?

- Бу... ы... поклт...

- Видана.

- Будь ты проклят, - более внятно произнесла девушка и внезапно набросилась на вольника. Она с животным рёвом бросала отвыкшее от движения тело на Важина, царапала его отросшими ногтями, вгрызалась в кожу. Он терпел, лишь закрывал руками глаза.

- Это ты!!! Из-за тебя она умерла!!! Лучше бы ТЫ утонул вместо неё, ненавижу!!!

Разбуженный дедок выскочил на улицу в одной рубахе. За ним волочилась какая-то тряпка, прилипшая к голой пятке. Заметив метавшуюся серой тенью знахарку он вознёс молитву богам и плюнув на ладонь быстро приложил ее ко лбу. Но не боги в эту ночь снизошли до помощи: ненависть и боль, разъевшие изнутри и превратившие душу в чёрную желчь наконец выплеснулись наружу.