Наследие

— И все ваши сотрудники разделяют ваше мнение?

— Нет, сэр. Но я знаю всех, кто со мной не согласен.

Лафонтен удовлетворенно кивнул:

— Что вы думаете о текущем положении дел?

— В чрезвычайной ситуации все властные полномочия переходят к Верховному Координатору. Текущая ситуация оценивается как чрезвычайная. Я жду ваших приказаний, сэр.

— Что?.. — охнул Шапиро

Но Верховный не дал ему продолжить, снова обращаясь к Молери:

— Прекрасно. Я приказываю вам сопроводить бывшего Первого Трибуна домой и содержать под стражей до суда.

— Бывшего? До суда? — тихо переспросил Шапиро, вдруг потеряв весь свой апломб. — Значит, отставка и суд?

— А вы ожидали чего-то иного? — Верховный извлек из ящика пепельницу, поставил ее на стол и стряхнул с сигареты пепел. — После того, как здесь, в головной штаб-квартире Ордена, погибли сразу семь руководителей организации?

— Вы хотите обвинить в этом меня? — произнес Шапиро. — Но это же нелепость!

— Однако вы живы. Вы один остались целы и невредимы, когда все, кто был с вами, погибли.

— Меня не было там, — ответил Шапиро, устало откидываясь на стуле. Покосился на Доусона.

— Не было, — подтвердил тот с невеселой ухмылкой. — Старая дружба — штука упрямая.

Лафонтен усмехнулся, не скрывая сарказма:

— Организовывать слежку и собирать доносы дружба вам не мешала. Выставлять недоказуемые обвинения — тоже. А довести дело до логического завершения сил не хватило? Малодушие и непоследовательность. Знакомы вам такие слова, господин Шапиро?

— Вас бы на мое место, — зло бросил Шапиро.

— На вашем месте я бы не оказался ни при каких обстоятельствах, — отозвался Лафонтен. — Но сейчас речь о другом.

— О моей отставке? И за что вы хотите отдать меня под суд?

— Вам нужны объяснения? Извольте. Вы один из руководства остались живы после нападения на штаб-квартиру Ордена; вы намеренно скрыли от меня, что именно здесь произошло; вы не приняли никаких мер к восстановлению нормального управления Орденом, наоборот, воспользовались своим случайным единовластием в то время, как ваше же решение о чрезвычайном положении фактически отменяло все ваши полномочия. Вкупе с вашим теперешним упрямством это дает полные основания обвинить вас в покушении на единство и целостность Ордена. Вам очень хорошо известно, что это карается смертью без учета смягчающих обстоятельств.

Шапиро медленно вздохнул и спрятал в ладонях лицо. После долгой паузы он опустил руки и выпрямился. Произнес без выражения :

— Прошу простить мою несдержанность. Последние события выбили меня из колеи… Разумеется, я готов подчиниться вашим приказам.

— Прекрасно, — кивнул Верховный. — Отправляйтесь домой. Следующая наша с вами беседа будет под протокол. Подумайте, что и как будете говорить.

Шапиро встал; Молери, не дожидаясь специальных указаний, подошел к двери, открыл ее и окликнул ожидавших в коридоре Стражей. Потом отшагнул в сторону и придержал дверь открытой. Шапиро глянул на него с кривой усмешкой, повернулся и, гордо выпрямившись, покинул кабинет.

Молери вопросительно повернулся к Лафонтену:

— Я вас слушаю, сэр.

— Пока больше ничего. Выполняйте приказ. Крис, оставьте нас тоже. А с вами, господин Доусон, разговор еще не закончен.

Бэйкер и двое его помощников исчезли следом за Молери.

Лафонтен поудобнее устроился в кресле и осторожно потер кончиками пальцев ноющий висок. Не хватало еще прямо с самолета угодить в клинику Роше…

Он приподнял ресницы и посмотрел на сидящего на прежнем месте Доусона. Тот просто ждал продолжения разговора, не выказывая никакого беспокойства.

Знакомое спокойствие человека, которому уже нечего терять.

— Что ж, вернемся к началу. Вы пошли на прямой контакт с МакЛаудом из опасений, что он сочтет всех Стражей охотниками на Бессмертных?

— Не из опасений, а из факта, — поправил Доусон. — Он нашел нашу Хронику у Дария. Откуда она взялась — теперь уже не выяснить. Вы же знаете, Бессмертного достаточно насторожить лишь однажды. Он заметил слежку и выловил двоих моих парней. Я должен был вмешаться. От него я узнал, что Дария убили Наблюдатели, и он же указал мне на Хортона. Я сначала не поверил, но…

— Но потом все оказалось правдой. Согласен, ваше решение носило вынужденный характер. Но контакт был не единичным, правильно?

— Правильно, — покивал Доусон. — Это было нарушение Устава, но… Это же Дункан МакЛауд, черт возьми! И что бы изменилось от того, что я лично все бросил бы и уехал? О Наблюдателях он все равно уже знал.

— В перечне предъявленных вам обвинений значится, что вы снабжали МакЛауда информацией, которая давала ему преимущества в Игре. Это так?

— Чушь, — спокойно и убежденно заявил Доусон. — Не нуждался он ни в какой моей информации. В некоторых случаях мы действовали заодно, это приносило результаты. Когда встречались с мерзавцами, которых нужно было остановить чем быстрее, тем лучше.

— И у вас никогда не возникало сомнений в том, что вы правы?

Доусон ответил не сразу.

— Возникали, и не единожды. Я много думал обо всем этом… Но все было правильно, понимаете? Я наблюдал за МакЛаудом больше десяти лет, но прежде наши пути не пересекались. А теперь равновесие оказалось нарушено и нарушили его мы! Пусть с подачи Хортона, но все-таки мы. Значит, нужно было ориентироваться и приспосабливаться к новой ситуации!

Лафонтен докурил сигарету, но не стал доставать вторую.

— Вы взяли на себя слишком много, господин Доусон. Это решение не вашего уровня.

— Знаю. Знаю… Я думал, что этот вопрос нужно обсудить с руководством. Поначалу. Потом засомневался.

— И решили держать все в секрете и не вносить лишнего в отчеты?

— Да. Теперь знаю, конечно, что глупо это было. Ну что ж теперь сделаешь…

— О том, что через МакЛауда сведения о нас могут дойти до Бессмертных, не столь благородных и разборчивых в средствах, вы, очевидно, не задумывались вовсе.

— Я не считал, что от МакЛауда может исходить какая-то опасность. Да, это обвинение застало меня врасплох.

Лафонтен ненадолго задумался. То, что обвинение не было доказано, не означает, что оно было неуместно в принципе.

— Собрать присяжных во время суда было вашей идеей?

— МакЛауда. Мне в этом увиделся шанс все-таки заставить себя слушать кого-то, кроме Трибунала… Потом я понял, что это бесполезно. Глупая была надежда.

— Если я верно понял, МакЛауд дал обещание подчиниться приговору вместе с вами — в обмен на разрешение участвовать в процессе.

— Да. Слово он, правда, не сдержал… Мне кажется, что и не собирался. Он думал, что сумеет вытащить меня.

— А в итоге скрылся один. У вас не было возможности уйти с ним?

— Почему? Была.

Это заставило Лафонтена выпрямиться и посмотреть на собеседника внимательнее.

— То есть вы отказались от возможности уйти, зная, что утром вас расстреляют? Почему?

— Я — Наблюдатель, — произнес Доусон тихо. — Я верю в клятву, которую давал.

— И только? Смерть Дэвида Шапиро не повлияла на ваше решение?

— Ну, наверно, повлияла, — признался Доусон. — Или, скорее, стала последней каплей. Я ведь правда решил тогда, что сделал ошибку. В самом деле не задумался ни разу, сколько еще Бессмертных могут узнать о нас и что подумают… А раз так, нечего прятаться.

— Но после нападения Галати вы все-таки скрылись.

— Нет. Я был ранен в грудь, навылет. МакЛауд вытащил меня, пока я был без сознания. А потом… посыпались новости. И про охоту на нас по всему Парижу, и про Галати.

Он неопределенно махнул рукой и замолчал, глядя в стол перед собой.

— Галати помогли взять тоже вы.

— Да. И совсем этим не горжусь.

— Вы не считаете, что он заслуживал смерти?

— Может, и заслуживал. Я ему в судьи лезть не хотел. Мне нужно было одно — прекратить весь этот ужас. Но Джек…

— Не стал вас слушать и все сделал по-своему.

— Ну… в общем, да… Я снова просчитался. Не знаю, как бы я повел себя на его месте…