Наследие

*

…Он впервые встретил ее в Австралии, где проходил курс лечения и реабилитации, предписанный Людовиком Роше. Увидел идущей по дорожке со стороны пляжа в обществе несимпатичного субъекта, на вид слишком потрепанного для тридцати с небольшим лет. Они ссорились… или, скорее, он выговаривал ей, а она с досадой отругивалась.

— …говорю тебе, Джастин, ты просто параноик!

— Параноик?! Я плачу тебе за свою безопасность, а ты, вместо того, чтобы заниматься делом…

Лафонтен про себя усмехнулся. Он сидел на скамейке на уютной площадке с видом на море, и перепалку ссорящейся парочки услышал издалека. Похоже, ладная темноволосая девушка в облегающей майке и шортах — охранница, а помятый субъект — ее наниматель. Он говорил на местном диалекте английского, в ее речи слышался едва заметный французский акцент. Забавно.

— Да кому ты нужен, черт тебя побери?! — вскипела она. — Вбил себе в голову невесть что!

— Какое твое дело? Ты еще на меня работаешь!

— У меня сегодня выходной! Слышишь? Вы-ход-ной! По тому самому контракту, который ты подписывал! И я могу гулять где хочу и с кем хочу! А теперь отвали!

Он раскрыл было рот, но заметил случайного зрителя, махнул рукой и, прошипев: «Позже поговорим», развернулся и пошел прочь.

Девушка глянула на Лафонтена, пожала плечами и приподняла брови, как будто извиняясь — мол, что возьмешь с дурака. И легко зашагала назад к пляжу.

Лафонтен не запомнил бы мимолетную встречу, останься она единственной. Но вышло иначе.

Силы возвращались к нему медленно, никаких физических нагрузок он еще позволить себе не мог. Только разминка утром, и та в облегченной и укороченной версии. Все остальное заменяли долгие прогулки пешком, трость — более для тренировки рук, чем для опоры, и ежедневные посещения тира.

Там, в тире, он увидел эту девушку снова.

Стреляла она хорошо. Чувствовалось, что оружие ей привычно. И в движениях ее угадывалась грация тренированного бойца… Интересно, она действительно охраняет того помятого типа или это прикрытие?

Положив пистолет и наушники, она направилась к выходу из зала.

Лафонтен посторонился, пропуская ее, и заметил:

— Вы хорошо стреляете.

Она глянула на него удивленно, но без неприязни. Улыбнулась:

— Спасибо.

У нее были большие темные глаза и полные выразительные губы…

Он тоже улыбнулся и прошел в зал.

Он никогда не позволял себе отвлекаться на красивые позы — стрельба в цель требовала сосредоточенности. И мысли о девушке тут же отложил на потом.

— Мишень, — приказал он, надевая наушники.

Рукоять пистолета привычно легла в ладонь.

За десятилетия регулярных занятий у него выработалась привычная схема тренировки — неподвижная цель, потом движущиеся мишени, потом стрельба на звук. Сейчас, отработав свою программу и оценив результаты, он только поморщился — плохо! Особенно в части «слепой» стрельбы. Реакция стала уже не та…

Он положил оружие и наушники на столик и пошел к выходу. И только тогда увидел девушку, которая стояла в дверях, прислонившись плечом к косяку, и смотрела на него в полном изумлении и восторге.

— Вот это результат! — выдохнула она.

— Бывало и лучше, — хмыкнул он, вдруг припомнив, на что похоже тщеславие мальчишки, которым восторгается симпатичная девчонка.

— А кто вы — отставной суперагент?

— А почему обязательно отставной?

Они вместе вышли на улицу.

— А пожалуй, что и нет, — согласилась девушка, входя вместе с ним в тенистую аллею. Бросила профессионально-быстрый взгляд по сторонам. — Или, вернее, не агент. Агенты обычно охраняют себя сами. А вас оберегают сразу двое… Хотя с оружием в руках с вами сталкиваться я бы никому не посоветовала.

— У вас наметанный глаз, — отозвался он. И мысленно отметил на потом — сделать выговор своим охранникам. Расслабились…

— Еще бы! — она, спохватившись, остановилась и рассмеялась. — Ну вот, гуляем вместе, а ведь даже не знакомы, — и протянула руку: — Дана Ферье.

Лафонтен пожал крепкую узкую ладошку и назвал себя.

Дана чуть сдвинула брови и перешла на французский язык:

— О… это известная фамилия. Только я прежде не думала, что у историков такая опасная профессия, чтобы даже охрана требовалась.

— Один мой друг склонен относить меня к категории богатых параноиков, — усмехнулся он. — Иногда я с ним соглашаюсь. А чем вы занимаетесь? Тот человек, с которым я вас видел в парке — ваш работодатель?

— Ну да, — поморщилась она. — Мне нужны были деньги, и я согласилась поработать на него. Но уже начинаю думать, что зря.

— Такой несимпатичный тип?

— Еще как… Никак запомнить не может, в чем разница между охранницей и наложницей. Постоянно приходится напоминать. Ну его…

— Как пожелаете, — хмыкнул Лафонтен.

Они пошли дальше.

Дана пребывала в хорошем настроении, оно ей очень шло, и Лафонтен решил про себя, что это ее обычное состояние. О себе она говорила легко, не стесняясь и не приукрашивая — что рано осталась без родителей, пошла служить в полицию, повздорила с каким-то начальством, стала вольной охотницей за наградами…

Она была беспечной и раскованной, но ни разу не сказала ни одного грубого или непристойного слова и ни разу не показалась заученно-вежливой. Удивительное ощущение искренности и чистоты исходило от нее, как глоток свежего воздуха в душной комнате.

Лафонтен проводил Дану до той площадки, где впервые увидел ее с Джастином.

— Я живу вон там, — показала она видневшийся в стороне корпус среднего уровня пансиона. Улыбнулась немного грустно. — Ну вот, мне пора возвращаться. Работа есть работа. Зато через три дня у меня снова выходной.

— И чем вы думаете заняться?

— Чем тут можно заняться? Пойду на пляж… До свидания, месье Лафонтен. Мне правда, очень приятно. Мы еще увидимся?

— Конечно, — отозвался он. — Мы же, можно сказать, соседи… Моя вилла в четверти часа ходьбы отсюда. Вон там.

Она заулыбалась и, кивнув на прощание, пошла по дорожке к пансиону. Лафонтен, глядя ей вслед, спросил, вроде бы ни к кому не обращаясь:

— Вы все слышали?

Из-за живой изгороди у изгиба дорожки неслышно выступил Дэниел.

— Дана Ферье… Имя мне не знакомо. Не слишком ли охотно она выложила всю свою биографию?

— Вот вы это и проверьте, — сказал Лафонтен. — И, между прочим, мою охрану она заметила сразу… Расслабились на курортном солнышке, обитатели дикого севера? Чтобы первый и последний раз. Понятно?

— Что ж не понять, — сник Дэниел. — Будем стараться.

— Ладно, поверю на сей раз. А теперь исчезните.

Приметив движение впереди, на той дорожке, по которой ушла Дана, он пошел следом. Метрах в тридцати, у очередного изгиба аллеи, он услышал голоса.

— …Ты окончательно спятил, Джастин?! Я ходила в тир! Знакомо тебе это слово? Или ты предпочитаешь телохранителей, которые не умеют стрелять?!

— Я видел, в какой ты ходила тир! Нашла себе клиента побогаче? Имей в виду, таким угодить бывает сложно…

— Никогда. Не смей. Считать. Меня. Шлюхой. Ты понял?!! Ты меня нанял, а не купил, заруби себе это на носу!

— Ладно, пошли, потом поговорим.

— А ну убери руки, мать твою…!

Молодой здоровый парень. Пусть пьянчужка и раздолбай, но молодой и здоровый.

Лафонтен неслышно выступил из тени, удобнее перехватывая трость правой рукой. Левой поймал руку Джастина, правой с силой впечатал трость в его ботинок.

Джастин взвыл. Дернулся назад, потерял равновесие и завалился спиной на ствол ближайшего дерева.

— Эй, какого… ?!

Не давая ему опомниться, Лафонтен сдавил и согнул его запястье так, что сустав почти затрещал, и упер набалдашник трости ему под горло:

— Ты не слишком вежлив с дамой, приятель.

Джастин еще раз попытался дернуться, но сразу притих, ошалело тараща глаза. Лафонтен разжал пальцы, и Джастин отскочил в сторону, морщась и потирая запястье.

— Ладно, — пробурчал он. — Был бы ты помоложе…

— Был бы я помоложе, — с откровенной усмешкой отозвался Лафонтен, — ты бы сейчас зубов не досчитался. Иди, проспись!