Наследие

Дурак был этот Джастин или нет, но понять, что связываться себе дороже, ума ему хватило. Он пробормотал что-то себе под нос и, развернувшись, пошел прочь. Лафонтен проводил взглядом горе-нанимателя, потом повернулся к Дане. Постарался незаметно перевести дыхание — сердце, кажется, из груди готово было выпрыгнуть, даже от такого пустячного усилия. Черт, совсем потерял форму!

Дана смотрела на него во все глаза.

— Не стоило. Я бы и сама справилась, — сказала она, неловко пожимая плечами.

— Не сомневаюсь. Но бить морду работодателю — не лучший способ сохранить работу.

— Да, наверно… но…

Она совсем растерялась, даже покраснела. Покусала губу и сказала, глядя в сторону:

— Извините… То есть спасибо… Просто… за меня никогда в жизни не вступался мужчина.

Лафонтен, улыбнувшись, заметил:

— Все когда-то бывает в первый раз, верно?

Она вскинула на него недоверчивый взгляд, но, увидев его улыбку, тоже засмеялась.

*

Хотя работать, как прежде, он еще не был готов, текущие дела Ордена мимо него не проходили. Врачи наконец освободили его от постоянной опеки, и он стал уделять работе больше времени.

Он в состоянии был контролировать текущие дела — финансы, общую политику, международные связи. А вот лезть в дела Трибунала ни времени, ни сил пока не было. Хотя итоги расследования, о котором Джек Шапиро информировал его кратко и уверенно, очень даже нуждались в проверке. Вроде расследование и шло своим чередом, но по мнению Лафонтена, оно просто топталось на месте. Ни одно из убийств Наблюдателей раскрыть не удалось, новых избежать — тоже. Да что там, даже закономерность хоть какую-то выявить не получалось…

Осложняло дело то, что три месяца назад ушел в отставку его сын. Лафонтен получил одновременно и официальное постановление Трибунала, и письмо от Армана, где тот кратко объяснял причины своего решения. Все было вроде бы в порядке — да, произошел конфликт, такое бывает, кто-то оказывается в более выгодной позиции, кто-то должен уступить, пройдет немного времени и все образуется… Но именно сейчас уход Армана с поста Регионального Координатора лишил его источника неофициальной информации о происходящем в штаб-квартире. Настойчиво лезла на ум мысль, что именно на это и был рассчитан невесть с чего начавшийся скандал…

Нужно было ехать в Париж.

Он вернулся к обычному ритму работы еще прошлым летом и уже собирался отправиться домой, когда пришло известие о краже копии базы данных Бессмертным Каласом и угрозе распространения запретной информации. Он тут же решил ускорить отъезд, но озвучить свое решение не успел.

Он очнулся тогда в реанимационной палате местной клиники, не помня, как туда попал, но чувствуя полнейшую беспомощность. Рецидив болезни, внезапный и тяжелый, зачеркнул результаты нескольких последних месяцев. Его лечащий врач, который получил его медицинское досье от Роше с соответствующими указаниями, предельно вежливо, но строго выговорил ему за столь небрежное отношение к собственному здоровью и запер в клинике без всякой связи с внешним миром. А на попытки объяснить, что его присутствие необходимо в другом месте, категорически ответил: «Присутствие на другом континенте сейчас для вас возможно только в том же качестве, что и здесь — в реанимации. Перелета в Европу ваше сердце не выдержит». На это возразить было нечего, и Лафонтен сдался.

Проблему в Париже устранили без его участия, разбираться с утечкой информации не потребовалось. Он решил послушать совета врача и остаться в санатории еще на осень и зиму.

В конце этой зимы и пришло известие об отставке Армана. Лафонтен тогда как раз покинул санаторий и перебрался на эту виллу. Здесь предполагалось пробыть до осени; однако, чем дальше, тем больше ему казалось, что ждать так долго незачем. Лечение продолжить можно и дома, а к штаб-квартире нужно перебраться поближе. Что-то слишком много стало возникать вопросов к работе Трибунала…

С такими мыслями он разбирал свою почту через два дня после знакомства с Даной Ферье. Дело шло к обеду, когда, деликатно постучав в дверь, к нему заглянул Дэниел.

— Да.

— Я получил сведения об этой Дане Ферье, — сообщил секретарь, подходя к его столу. — Только что пришел ответ.

— Очень хорошо, — произнес Верховный, поднимая голову. — Давайте.

Дэниел положил перед ним несколько листов с отпечатанным текстом. Лафонтен быстро просмотрел первую страницу, потом спросил:

— Вы уже познакомились с ней лично?

— Ну… в общем, да, — согласился Дэниел. — Судя по всему, она та, за кого себя выдает.

— А ваше собственное впечатление?

Дэниел покусал губу, хмурясь, потом ответил:

— Полная оторва.

Лафонтен улыбнулся — это какое же знакомство нужно, чтобы составить подобный отзыв? Но от комментариев пока воздержался.

«Полная оторва» явила себя на дорожке, ведущей к вилле, утром следующего дня. Одета она была менее пляжно, чем в прошлый раз: короткие шорты сменили светлые бриджи, обтягивающую майку — просторная блуза с рукавами по локоть. Дана шла неторопливо и с любопытством оглядывалась по сторонам.

Лафонтен, только что вышедший на веранду к накрытому для завтрака столу, заметил ее издалека. Когда она подошла к крыльцу, вышел ей навстречу и остановился на верхней ступеньке.

— Доброе утро.

Она вскинула голову и улыбнулась:

— Здравствуйте. Вот, решила поймать вас на слове — насчет виллы. Здесь красиво. — и спохватилась: — Извините, я не очень помешала?

— Нет, — улыбнулся в ответ Лафонтен. — Даже наоборот, вы очень вовремя. Позавтракаете с нами?

Она смущенно кивнула:

— Не откажусь.

Шустрая горничная принесла третий прибор. Едва она ушла, на веранде появился Дэниел. Дана, оглянувшись, удивленно уставилась на него:

— Дэн?!

Он заметно растерялся; Лафонтен, пряча усмешку, произнес:

— Дана, позвольте представить — Дэниел Кери, мой секретарь.

— Вот как? — переспросила она и нахмурилась. — Так я что же, провела ночь с вашим секретарем?

Дэниел вспыхнул, теперь уж точно не зная, что сказать.

— Я не очень люблю, когда со мной спят по приказу, — продолжила Дана.

— Ну что вы, Дана, — остановил ее Лафонтен. — Какой приказ? Интересоваться моими новыми знакомствами — его служебная обязанность, а если он не устоял перед вашим очарованием… Можно ли его за это винить?

Она посмотрела на Дэниела, потом снова на Лафонтена. И, не удержавшись, тихонько прыснула, потом рассмеялась. Поняв, что ничего страшного не произошло, Дэниел тоже заулыбался…

*

…Потом она часто приходила. Быстро перезнакомилась с его охранниками, оценила бассейн и гимнастический зал. Но больше всего времени проводила все-таки с ним. Ходила на прогулки, каталась на яхте… На яхте и была сделана фотография, которая теперь стояла у него на столе.

Спроси его кто-нибудь тогда — что он увидел в этой девушке, зачем приблизил ее к себе? — он вряд ли смог бы ответить. Это было одно из тех решений, которые приходят внезапно и будто ниоткуда, и остаются, даже если кажутся не слишком разумными.

Лафонтен достал из ящика снимок из дома Камилла Розье. Положил две фотографии рядом. Действительно, сходства было очень много — яркое южное солнце, море, палуба яхты… На одной — девушка, только что выбравшись из воды, щурит глаза, заслоняя лицо от солнца рукой; на другой — стройный темноволосый мужчина… Один снимок стоял на рабочем столе, другой — на столике возле кровати. Оба хранят очень личные воспоминания.

Как же осложнили дело эти внезапные откровения! Верховному Координатору позволено многое, но просто так установить слежку за Первым Трибуном он не может. Тем более что теперь он далеко не был уверен в том, как поведет себя Грант в таком конфликте.

Из каких соображений Глава Трибунала решился на участие в безумном проекте? Даже если из благих, от обвинения в отступничестве и потери положения и власти в Ордене это его не спасет. Так зачем? Конечно, если считать, что они с Розье заодно, тогда понятна и история с ухаживанием за Даной — очень легко вписать это в общую картину, как попытку узнать побольше о Гроссмейстере.