Наследие

— Нетрудно предположить, — заметил Грант.

Лафонтен кивнул ему:

— Да, скорее всего, именно так и есть. — И снова повернулся к Дюпре: — Хорошо, предположим, вы в число доверенных лиц не попали. А как вы оцениваете сами возможность существования такого изобретения?

— Никак, — тихо и, видимо, честно, ответил Дюпре. — Эксперименты они ставили. Ну, электрооборудование там было, рассчитанное на большой расход энергии. Но так ли действовала эта машина, как они хотели, и насколько далеко продвинулись исследования — узнать мне было негде. По обрывкам разговоров много не выяснишь, да и парни эти на работе не о работе болтали.

Он многозначительно повел бровями, очевидно, не решившись произнести вслух, о чем кто там болтал.

Лафонтен посмотрел на Гранта. Тот, подумав, махнул рукой застывшим у дверей охранникам:

— Уведите.

Дюпре увели, двери зала снова плотно закрыли.

Грант заговорил снова:

— Ну что ж… Для срочных решений я необходимости не вижу. Теперь только выяснять подробности и делать выводы. Господа?

Йоши просто кивнул, Морен вздохнул и поправил воротник рубашки:

— У меня есть пара вопросов, Деннис, но в рабочем порядке.

— Разумеется.

На том совещание и закончилось.

Поднимаясь вместе с Грантом по лестнице из подвального этажа, где был зал заседаний, Лафонтен спросил:

— И что вы об этом думаете, Деннис?

— Я думаю, что, окажись на месте Дюпре кто-нибудь посообразительнее, информации у нас было бы намного больше.

— Вы верите, что это не бред сумасшедшего маньяка? — поинтересовался Лафонтен.

— Ну, почему обязательно бред? — пожал плечами Грант. — Подумайте сами, месье Антуан… Наблюдатели веками изучали свойства витано, имея возможность только делать выводы из наблюдений. Что, если этот изобретатель очень далеко опередил нас в нашей же теме исследований? Мы должны сделать все, чтобы выяснить, кто он и каких именно результатов уже добился.

— Да, наверно, вы правы, — задумчиво заметил Верховный, останавливаясь на площадке второго этажа.

— Прав или нет, пока что у нас нет ничего, кроме детского лепета этого остолопа, — вздохнул Грант. Попрощался коротким кивком и направился дальше. Его кабинет находился этажом выше.

Лафонтен остался стоять на площадке.

Грант, разумеется, прав, и в том, что с загадочным изобретателем нужно разобраться, и в том, что от рассказа Дюпре толку в этом деле не прибавилось. Но…

Мысль, простая до безобразия, внезапно заставила его замереть на месте. Мало информации — не беда, скоро ее будет больше. Сразу, как только к Доусону в бар заглянут его друзья-Бессмертные и поделятся впечатлениями. Рассказ Дюпре для поисков сбежавшего изобретателя бесполезен, но может пригодиться для другого.

Он решительно повернулся к лестнице. Офисы информационных служб находятся на первом этаже…

*

…Когда он добрался до своей приемной, неся свернутые в трубку свежеотпечатанные листы, Дана была на месте. Торопливо поднялась из-за стола:

— Доброе утро, месье Антуан. Простите, я не знала, что нужно приехать раньше.

— Не извиняйтесь. Я сам узнал уже утром. Я не стал вас беспокоить, в вашем присутствии не было необходимости.

Она кивнула, но не улыбнулась. Он прошел в кабинет, мимоходом подумав, что она выглядит как-то чересчур озабоченной…

Разложив на столе листы со статистикой обращений к Центральной Базе, он начал изучать записи, пытаясь найти связь между вроде бы совершенно разными запросами. Для того, чтобы организовать похищение Дюпре, а следом и его назначения, требовался определенный уровень осведомленности. Статистика, сформированная только что с учетом этого уровня, должна была как минимум сузить круг поиска, указав, кто из руководителей Ордена технически мог иметь непосредственное отношение к делу, а как максимум — указать сразу конкретное имя.

Если в очерченный запросом круг попадет имя Камилла Розье, это будет аргументом в пользу версии о том, что внимание Розье к Дане не случайно…

Камилл Розье в круг подозреваемых не попал. И круга как такового тоже не было. Было имя.

Наткнувшись на одну и ту же запись в четвертом подряд списке, Лафонтен с досадой оттолкнул от себя бумаги и достал портсигар. Закурил, но после пары затяжек нервным движением погасил и смял сигарету. Отвернулся от стола и стал смотреть за окно, на по-зимнему тусклое небо.

Он не хотел таких откровений. Но от факта деться было некуда. Имя Отступника читалось между строк сухих цифр и символов.

Деннис Грант.

Первый Трибун… Совсем недавно Лафонтену пришлось пережить болезненное разочарование в человеке, носившем этот титул. Но, в отличие от Гранта, Джек Шапиро не был его учеником…

*

…Он отодвинул стопку просмотренных донесений, откинулся на высокую спинку кресла — оно послушно откачнулось назад, принимая удобное положение — и устало потер ладонью глаза и лоб.

Ничего.

С тех пор, как Ян Бэнкрофт сообщил об убийстве Дария, меры безопасности были усилены. Но таинственные убийцы как сквозь землю провалились, а ведь девять из десяти было за то, что это Наблюдатели!

Потом… потом он получил сообщение о том, что убийцу нашли и разоблачили. Им оказался Джеймс Хортон. Действовал Хортон не в одиночку, и много вопросов следовало задать этому человеку, прежде чем ставить точку в его земном пути. Но вопросы остались без ответов. Вычислил Хортона Дункан МакЛауд, которого никто не предупреждал о том, что его нужно не убивать на месте, а отдать под суд. В результате Отступник свое получил, но расследование его деяний существенно усложнилось.

История на смерти Хортона не закончилась. Не заканчиваются подобные дела так легко и просто. Да, Хортона разоблачили, да, его, пусть и посмертно, объявили Отступником и изгнали из Ордена… Но убийства теперь уже не только Бессмертных, но и Наблюдателей стали происходить в разных городах и странах, и обстоятельства не позволяли выявить хоть какую-то закономерность. Бессистемность эта очень настораживала.

Расследование, конечно, уже начали… Жан Дюмар, шеф Службы безопасности, только вчера докладывал и признавал, что похвастаться пока нечем.

Щелкнул прибор внутренней связи, и Дэниел Кери, его секретарь, сообщил о приходе Джека Шапиро. Лафонтен аккуратно собрал со стола бумаги и убрал в ящик стола. Откинулся в кресле, прикрыл глаза и потер ноющие виски. Работы на сегодня достаточно, да и разговор может получиться долгим. Первый Трибун, даже недавно утвержденный в должности, не станет ходить с визитами по пустякам.

На самом деле, ему пора как следует отдохнуть. Двадцать один год он носит титул Гроссмейстера; за потоком дел и событий думать об усталости было некогда — но годы шли, и стареющее тело начало подводить разум. Головные боли после особенно трудных дней, беспокойный сон… Еще и сердце временами так нехорошо сбивалось с привычного ритма. Людовик Роше, с которым они познакомились пять лет назад и успели стать близкими друзьями, взял за правило при каждой встрече вежливо интересоваться, не собирается ли он уделить немного времени своему здоровью. Лафонтен каждый раз обещал выбрать время и заглянуть в клинику Роше, но так пока и не собрался…

Стукнула дверь.

— Господин Лафонтен? Надеюсь, я вам не помешал?

— Разумеется, нет. — Он коротко вздохнул и выпрямился. — Прошу садиться, господин Шапиро.

Шапиро сел, тиская в руках папку с бумагами. Вид у него был серьезный и чуть не торжественный, но во взгляде мелькнуло на миг выражение, как у провинившегося мальчишки-студента. С чего бы это?

— Я слушаю вас, господин Шапиро.

Новоиспеченный Первый Трибун поерзал в кресле и заговорил подчеркнуто официально:

— Я полагаю, вам известно, господин Лафонтен, что мы очень пристально следим за ходом расследования последних инцидентов.

— И? Появились новые факты?

— Это пока не факты, — вздохнул Шапиро. — Только обстоятельства, которые нуждаются в проверке.

— Вы кого-то подозреваете?