Страница 77 из 102
Он вздохнул и покачал головой:
— Я прошу прощения, если мои слова показались вам чересчур резкими. Но поймите… Вы в состоянии это понять… Если все останется, как есть сейчас, столкновения будут повторяться снова и снова. Рано или поздно произойдет катастрофа. Она могла произойти уже трижды. Не пора ли остановиться и подумать? Вы можете сделать Шапиро козлом отпущения, в очередной раз свалив на него все беды, казнить его и благополучно забыть. Но скоро появится новый Хортон или Шапиро — и все повторится.
Митос ждал вопросов, их не могло не быть после такого выступления, но все молчали.
Вскоре один вопрос все-таки прозвучал.
— Но почему вы считаете, что все беды идут от нас? Разве негативное отношение к Бессмертным совсем безосновательно?
— Нет, разумеется. — Митос пожевал губу. — Это тоже распространенная точка зрения. Я понимаю ваше желание объяснить все зло нашей нечеловеческой сущностью… Это было бы очень удобным и объяснением, и оправданием — но увы. Наша природа на самом деле двойственна. С одной стороны, мы люди, как и вы. С другой, мы порождения чистой энергии. Так вот, то, что принято называть злом — производная от человеческих страстей. Страха, зависти, ненависти, похоти… Эти качества свойственны живой материи и абсолютно несвойственны чистой энергии. Способность творить и зло, и добро нас со смертными роднит, а не отделяет от них. Но есть и другая сторона. Мы не растим своих детей сами. Будущие Бессмертные растут и воспитываются среди обычных смертных. В них отражается то, что окружает их в юности. Не просто отражается, а усиливается, как в параболическом зеркале. Это тоже наше природное свойство, от которого никуда не уйти… Кто-то со временем оказывается способен освободиться от усвоенного в детстве и решить, кем и каким хочет быть, кто-то нет. Но факт остается фактом: мы — это вы. То, что среди Бессмертных много, выражаясь вашим языком, злодеев, говорит не о нашей злобной природе, а об изнанке жизни вашего общества. И тысячу, и сто, и двадцать лет назад. Подумайте и об этом тоже. Вы, в конце концов, ученые.
Он умолк и снова огляделся. Его слушали внимательно, во взглядах и лицах больше не было и тени агрессии.
Митос улыбнулся:
— Ну что ж, я сказал, в общем, все, что хотел. А потому, позвольте откланяться. Лезть в ваши дела у меня нет ни малейшего желания. Честь имею, господа.
Последние слова он произнес, уже вставая.
Верховный Координатор, не проронивший ни слова за время его выступления, по-стариковски неспешным движением оперся о край стола и тоже поднялся на ноги. За ним потянулись и остальные.
Это было неожиданно и впечатляюще.
Митос коротко поклонился и, развернувшись, пошел к выходу.
*
Он торопливо поднялся на первый этаж, не задерживаясь у дверей зала, и остановился у окна в пустом коридоре. Нужно было немного успокоиться и отдышаться.
Вскоре послышались легкие шаги.
Митос обернулся и увидел Дану.
— Следуйте за мной, — сказала она и пошла вперед.
Ему ничего не оставалось, кроме как идти за ней. Она повела его не по основному коридору, а через какие-то переходы. Потом толкнула дверь, пропустила его через порог, сказала: «Ждите здесь», и исчезла.
Митос осмотрелся. Он никогда не был раньше в этой роскошной приемной. Причина недоступности этой конкретной комнаты могла быть только одна: за массивной двустворчатой дверью — кабинет Верховного. Значит, разговор еще не окончен…
Он вздохнул и присел на подоконник, с ленивым любопытством разглядывая обстановку.
От внезапного приступа слабости его обдало холодом и звоном в ушах. Митос вцепился в край подоконника, боясь упасть, и попытался взять себя в руки. Обморок? Неужели из-за недавнего волнения?
Слабость прошла так же внезапно, как и нахлынула. Митос перевел дыхание.
Наружная дверь открылась и закрылась, пропуская хозяина кабинета.
Митос скрестил руки и слегка прищурился:
— Итак, спектакль прошел удачно?
— Более чем.
Лафонтен открыл дверь кабинета и жестом пригласил гостя войти. Митос прошел в кабинет и расположился так же, у подоконника. Окно было близко к двери.
Верховный притворил двери, пересек кабинет и сел в кресло за массивным письменным столом. Жестом пригласил Митоса сесть напротив. Тот предпочел остаться, где был.
— Признаться, я восхищен. Это было блестяще, — сказал Лафонтен.
— Только не говорите, что не могли сказать то же самое без меня.
— Мог. Вероятно, даже слова выбрал бы похожие. Но слышать такое от собственного босса — одно, а от Бессмертного — совсем другое.
— Да, второе больнее, — хмыкнул Митос.
— Именно.
— Вам ведь безразлично, говорил ли я искренне или только читал роль.
— С точки зрения достижения нужного результата это не имеет значения. Хотя мне больше нравится думать, что вы были искренни.
— Меня увиденное тоже впечатлило, — произнес Митос. — Вы всегда так расправляетесь с теми, кто встает у вас на пути?
— Только если они не оставляют мне выбора.
— Правильно ли я понял, что получил свое отпущение грехов?
— А вы приходили сюда ради отпущения грехов? Вы говорили все то, что говорили, чтобы угодить мне? Сомневаюсь.
— Вы не станете отрицать, что я сделал именно то, чего вы от меня ждали?
— Нет, конечно.
— Вот и вторая причина. — Митос усмехнулся. — Это был удачный способ извиниться перед вами лично.
Лафонтен не удивился и кивнул:
— Извинения приняты.
— В таком случае не вижу причин здесь задерживаться.
Митос, решившись, выпрямился и встал. Голова не кружилась, ноги не слабели…
Он уже повернулся к двери, когда Лафонтен внезапно произнес:
— Еще один вопрос, Митос.
Тот остановился.
— Зачем вчера к вам приходила Элен Шапиро?
Митос секунду подумал, потом оглянулся:
— Теперь вы решили испытать судьбу?
— Ничуть. Наблюдение было установлено за ней, а не за вами. К вашему дому никто подойти не посмел. Так зачем она приходила?
— Я обязан вам отвечать?
— Не обязаны. Но подумайте еще вот о чем… Мне так или иначе придется ее вызвать. А от того, сколько и чего я буду знать, зависит, будет это беседа или допрос.
— Допрос, — тоскливо усмехнулся Митос. — К чему травмировать допросами несчастную девчонку, которая и так разрывается между верностью своим убеждениям и любовью к отцу? С которого, уж простите за прямоту, за одно это следовало бы спустить шкуру.
— Понятно. Что ж, не смею вас больше задерживать.
Митос попрощался наклоном головы и покинул кабинет.
В приемной уже ждала Дана. Она молча проводила Митоса до выхода из здания, дождалась, пока он сядет в машину, и снова скрылась за дверями.
Митос развернул машину и прибавил скорость, торопясь скрыться из вида.
Только отъехав на приличное расстояние и убедившись, что за ним не следят, он остановился. Встреча с Наблюдателями прошла прекрасно, лучше, чем он ожидал. Но что означает этот странный приступ?
При одном воспоминании об испытанном чувстве резкой слабости, Митоса бросило в дрожь. Нет, ничего подобного с ним точно не случалось никогда. Что же это такое?
Думай не думай, нужно было возвращаться домой. Кедвин заждалась…
Митос снова завел двигатель. Руки у него больше не дрожали.
========== Глава 56. Надлом ==========
Кедвин встретила его на пороге прихожей.
— Ты вернулся, — сказала, будто себе самой.
Он кивнул:
— Как видишь. Все обошлось.
Он оставил пальто на вешалке у двери, прошел в гостиную, положил на стол меч в ножнах и с удовольствием повалился на диван. Кедвин села рядом.
— Как прошло дело?
— Лучше, чем можно было ожидать, — улыбнулся он, затем поймал ее за руку и притянул к себе. — Знаешь, я по тебе соскучился…
— Да?.. Тогда, может быть, мы пообедаем… чтобы больше не отвлекаться?
Он поразмыслил секунду и кивнул:
— Хорошая идея.
За столом он рассказал ей, что видел и слышал в штаб-квартире Наблюдателей. Кедвин выслушала все внимательно, не перебивая вопросами. Только когда он замолчал, покачала головой и спросила: