Страница 40 из 102
— Не знаю. Ничего не могу понять ни в письменном отчете, ни в словесном лепете. Это… невозможно, но каким образом?
— Чертовщина! Хуже всего, что эта бредовая фантастика — все, что у нас есть. Ничего нового без Крамера мы не изобретем. Нужно спешить, шума это дело наделало! И опять агенты Доусона! Найдете вы, в конце концов, способ умерить его прыть?!
— Найдем. Мне и самому его настырность поперек горла. Но тут действовать нужно очень осторожно. Как бы не вызвать лавину.
— Ну так действуйте. Или профессионалы есть только в его группе?
— Нет, конечно. Только…
— Что «только»?
— Может, стоит немного переждать? По-моему, Верховный меня все-таки вычислил. И если до сих пор молчит…
— Если бы вычислил — не молчал бы. Значит, дальше подозрений еще не продвинулось. Но останавливаться нельзя. Именно потому, что он подозревает. Если он сделает первый ход — мы проиграли. Нельзя этого допустить!
— Признаться, я все меньше верю в успех.
— Слишком поздно. Пути назад нет… Теперь уходите. Скоро дочь вернется из Академии, ни к чему вам встречаться…
========== Глава 48. Иудин грех ==========
Баржа встретила хозяина холодом и пустотой брошенного жилища.
МакЛауд разделся, поставил сумку на пол возле шкафа, принесенный пакет с продуктами — на кухонный стол, и взялся возвращать своему дому жилой вид. Времени на это потребовалось немного, меньше, чем ему того хотелось. За работой можно было не думать, а покончив с делами и усевшись с бокалом виски на диван перед камином, он поневоле снова вернулся мыслями к недавним событиям.
Странным казалось то, что он не чувствовал особой радости, избавившись от своего «хозяина». То есть это, безусловно, было замечательно, но слишком много оставалось непонятным.
Сейчас, после времени, все произошедшее он видел не изнутри, а будто со стороны, наблюдая и анализируя. Чувства не забылись, но подернулись дымкой, как если бы с тех пор прошло много лет.
МакЛауд припомнил все, что случилось после его возвращения из монастыря, надеясь хотя бы таким образом найти ответ.
Что же получается? Как вообще можно реагировать на сообщение о том, что ты больше не принадлежишь самому себе? Разумеется, первой и естественной реакцией будет неприятие и попытки немедленно вернуть свободу. А после первых неудачных попыток — новые, уже более обдуманные — и с более серьезными последствиями. МакЛауд нахмурился, вспомнив устроенную Митосом демонстрацию. При этом воспоминании его бросило в жар, и появилась полная уверенность: если бы Митос прошедшей ночью не сумел его остановить, точно оказался бы изнасилованным. Конечно, это было бы не наяву. Но в таких видениях боль бывает вполне настоящей, это МакЛауд постиг на собственном опыте.
Удовольствие от чужой боли тоже получилось бы не призрачным. Думать об этом было мерзко, но Старик напросился сам.
Или нет?
МакЛауд отставил бокал, встал и нервно заходил туда-сюда перед камином. Нет, Митос ни на что не напрашивался. Потому что его слова о том, что все это — не более чем маленькая демонстрация, и что «по ту сторону» будет намного хуже, сбылись очень скоро.
А ведь сбылись не только эти слова. То, что говорилось о сумасшедшем изобретателе, генераторе и устроенной в сгоревшем особняке ловушке, тоже оказалось правдой.
И то, что Кассандра не в состоянии по-настоящему ему помочь — тоже.
Но каким способом выяснялась эта правда?
МакЛауд всерьез ломал голову над вопросом — не было ли явление призраков-Всадников устроено самим Митосом, но просто поверить в такое не мог, а никаких убедительных подтверждений тому не находилось. Наоборот, Зов Митоса как раз и разогнал наваждение. Позже Старик грозился организовать повторение их явления, но принимать в расчет весь бред, творившийся возле генератора, было бы глупо. Да, Митос защищал его и от призраков, и от генератора. Но разве для этого нужно было лишать его воли, оскорблять и унижать? Или… все дело в способе, которым ему удалось освободиться?
От размышлений его оторвал внезапно нахлынувший Зов. Нахмурившись, МакЛауд взял меч и вышел на середину каюты.
На пороге каюты появилась Кассандра. МакЛауд опустил меч, не чувствуя никакой радости. Только недоумение — она что, следила за баржей, чтобы явиться так вовремя?
— Дункан? — осторожно произнесла она, спускаясь по лестнице и подходя к нему. — Извини за ранний визит, но я просто почувствовала… Что-то изменилось, верно?
— Изменилось, — холодно сказал он. — Я свободен.
Кассандра с огромным вздохом прикрыла глаза:
— Наконец-то! Я знала, что ты справишься, но так тяжело было ждать!
Звучало искренне. Но он вдруг поймал себя на том, что ничего не чувствует. Вернее, не улавливает чувства в словах Кассандры, воспринимая их, как хорошо заученную роль.
— Я справился, — пожал он плечами, возвращаясь к дивану и кладя меч на столик.
— А он? — спросила Кассандра, делая шаг за ним следом.
— А что он?
— Он… мертв?
— С какой стати?
— Понимаю, — Кассандра выпрямилась и отвернулась. — На это твоей удачи не хватило. Ну что ж… Думаю, ты и сам хотел бы убедиться, что ничего подобного не случится вновь.
— Нет, ты не понимаешь, — произнес МакЛауд, пытаясь сообразить, разочарована она или довольна. — Я и не собирался его убивать.
Это заставило ее снова повернуться к нему:
— Не собирался?
— Кассандра, я не могу этого сделать. Он спас мне жизнь. С этим придется считаться.
— Что? — Она, казалось, готова расхохотаться. — Ты хочешь сказать, он снова сумел убедить тебя в том, что сам ты с проблемой не справишься?! И сколько раз еще ты будешь попадаться на этот фокус?
Ее бесцеремонная уверенность царапнула МакЛауда глухим раздражением. Но ответил он спокойно:
— Он ни в чем меня не убеждал, Кассандра. Он спас мне жизнь. Без всяких если бы да кабы. Поэтому ни в каких интригах против него я участвовать не буду.
— Может, ты еще и защищать его бросишься? — скривилась она.
— Этого я не говорил. Но, если ты хочешь продолжать вендетту, меня в свои планы тебе лучше не посвящать. Просто на всякий случай.
Она смотрела на него долго, молча, как будто пытаясь оценить его искренность или уверенность. Потом молча развернулась и ушла, на прощание выразительно хлопнув дверью.
МакЛауд осторожно перевел дыхание.
Это казалось невероятным! Но это было. Он только что указал на дверь Кассандре, а сейчас никто ему чужих решений не навязывал. Значит, он сам? Но почему?
Ответ пришел сразу: потому что почувствовал фальшь. Может быть, в словах Кассандры, может, в голосе или интонациях, но почувствовал. Прежде такого не бывало, а ведь она не сказала ничего нового.
МакЛауд подпер голову рукой и уставился на огонь в камине. Очень непривычным было возникшее ощущение. Не это ли имел в виду Митос, когда говорил, что, если он сумеет освободиться, никакая защита ему будет не нужна?
*
Митосу было хорошо знакомо это ощущение — когда наступает утро, но с ним новые заботы не приходят. Так бывало после опасных дел или долгих поисков, так было сейчас. История с генератором закончена; МакЛауд сумел избавиться от непрошеной опеки и ушел.
Теперь можно было позволить себе расслабиться. Позвонить Кедвин, вечером пойти в бар к Джо, хотя туда все равно нужно сходить, узнать новости и сообщить свои. Да, еще съездить к Аманде, вернуть кристалл.
Что еще? Как будто ничего.
Сидеть одному в пустом доме вдруг стало невыносимо тоскливо. Митос, одевшись, отправился в парк, куда постоянно выходил прогуляться МакЛауд. Утром, в будний день, людей там практически не было, и Митос не стал искать заброшенных тропинок. Выбрал скамейку на главной аллее и сел, так, чтобы, оглядываясь, видеть аллею в оба конца — привычка к осторожности.
Посидев немного просто так, он решил позвонить Кедвин.
Опережая его намерение, телефон у него в кармане запиликал бодрую мелодию.
— Митос? Надеюсь, я тебя не разбудила?