Страница 21 из 65
Мишель опустилась в кресло напротив.
— Как он мог убить своего друга? Это не похоже на Дункана.
— Это похоже на Дункана. Ты даже не представляешь, насколько.
Митос побарабанил пальцами по подлокотнику кресла.
— Габриэль был известным парижским кутюрье. У него вообще был талант. Он умел делать женщин прекрасными и счастливыми.
— Все еще не понимаю.
— Он убил девушку, свою модель. А когда об этом догадалась ее подруга, попытался убить и ее. На этом его поймал МакЛауд.
— Но зачем? Что ему сделала эта девушка?
— Она узнала о нем кое-что, что он не хотел выносить на всеобщее обозрение. Случайно нашла у него в доме тайник с сокровищами и произведениями искусства, которые уже много лет считались пропавшими. Он был вором, Мишель.
Мишель снова нахмурилась:
— Разве ему не хватало денег?
— Он крал не ради денег. Ему важен был сам факт обладания прекрасной вещью. И в людях, в женщинах, его интересовало то же. Красота. А вот то, что красота неотделима от жизни, он не понял. Или не успел понять.
— Что значит — не успел понять?
— Поживи подольше, Мишель, и поймешь одну простую вещь. Ты можешь совершить безнаказанно сотню преступлений. Но на сто первом встретишь кого-то, кто скажет «Хватит» и подведет твоим деяниям черту ударом меча. Но также ты можешь совершить сотню преступлений, а потом решить — достаточно, и отказаться от сто первого. И будешь продолжать жить, так и не встретив своего палача. Дело будет не в том, заслужила ты смерть или нет, а лишь в том, что не оказалась на пути у ищущего справедливости… Габриэль совершил не первое и не второе убийство в своей жизни, но лишь сейчас встретил человека, который оказался способен его остановить. И остановил, как бы это ни было тяжело ему самому.
— Вы сказали, что Дункан был ему другом? — недоверчиво произнесла Мишель. — Как же так?
— Мишель, радость моя, — вздохнул Митос, — знала бы ты, кровь скольких друзей на мече МакЛауда… Не пугайся, для Бессмертных это неизбежно. Причины очень разные. Не обязательно ненависть. Разочарование, случайное стечение обстоятельств, попытка защитить другого человека, даже милосердие.
— Милосердие?
— Да, представь себе. Ну а в нашем случае…
Он встал, подошел к камину и некоторое время рассматривал розу.
— Взгляни на эту вещь. Она прекрасна, правильно? И она совершенна. А теперь представь себе цветущий розовый куст. Он весь усыпан бутонами и цветами, среди которых не найдется и двух одинаковых и каждый из которых прекрасен и совершенен. Одни цветы вянут, другие распускаются вместо них, и эти другие тоже прекрасны и совершенны. Это — всего лишь одно мгновение красоты, пойманное художником, остановленное, если угодно, на пути к угасанию и смерти. Но истинное бессмертие — не вне времени, а внутри него. В бесконечной смене форм, в способности повторяться снова и снова, в то же время не повторяясь ни в чем. Только так можно противостоять вечности. И только в этом — истинная красота.
Он отвернулся от камина и закончил:
— Вот этого Габриэль Пейтон не смог, или не успел, понять. И потому сам стал воспоминанием.
Он умолк и снова уселся в кресло. Мишель некоторое время смотрела на него, потом перевела взгляд на шкатулку.
Монолог Митоса произвел на нее сильное впечатление.
*
Кедвин, сидя за туалетным столиком в спальне, слышала все от первого до последнего слова. Ее речь Митоса тоже впечатлила, не внезапным откровением (годы не те — удивляться подобным вещам, да и историю Габриэля Пейтона она знала ничуть не хуже), а легкостью словесной формы. Кроме того, подумалось ей и о другом.
Действительно ли только Мишель были адресованы эти слова? Или и для нее в них было послание — зашифрованное куда глубже?
Но стоит ли думать об этом сейчас?
Она еще раз окинула взглядом свое отражение и, поднявшись, направилась к двери. Близилось время ужина, пора спускаться в общий зал.
========== Глава 28. Каникулы за городом. День второй ==========
Кедвин спустилась в спортзал и обнаружила там Мишель.
Припомнив вчерашний вечер и двоих новоиспеченных кавалеров Мишель, Кедвин представила выражение на их физиономиях, окажись они сейчас здесь и понаблюдай, как хрупкая изящная девушка лежа выжимает штангу, и про себя хихикнула. Жизнь воистину полна сюрпризов.
Компания здесь собралась достаточно приятная. Всего, вместе с хозяином, шестнадцать человек. Среди них был пожилой профессор из Сорбонны, очень заинтересовавшийся Мишель. Это было очень ко времени — девочке нужно подумать о том, как и на что она собирается жить, а здесь работа, похоже, сама идет в руки.
Упомянутые кавалеры были бывшими студентами того самого профессора, оставшимися при кафедре продолжать научную карьеру. Они, как и еще четверо приглашенных, были здесь впервые. Остальные, похоже, постоянные гости.
Половину собравшихся составляли представительницы прекрасного пола, среди которых Кедвин обратила внимание на пожилую, но все еще красивую даму — как ей объяснили, графиню, происходившую из семьи русских аристократов-эмигрантов.
Вечер, проведенный в этом обществе, Кедвин понравился. Шумного веселья не было; разговоры, музыка, песни… Митос почти все время держался в стороне, не привлекая к себе внимания. Кедвин, наблюдая за ним, заметила, что хозяин интересовался, не хочет ли он принять участие в самодеятельном концерте, но он, улыбнувшись, отказался. Интересно было бы посмотреть, на что он способен, подумала Кедвин…
Закончив разминку, Кедвин отправилась в соседний зал, отделенный от первого аркой. Мишель уже была там — разглядывала богатую коллекцию спортивного оружия.
В этот момент в зале появился третий человек — один из новых знакомых Мишель, стройный темноглазый брюнет, его звали… да, Мишель называла его Луи. Он, кажется, увлекался фехтованием еще со студенческих времен.
Кедвин снова сдержала усмешку, подумав, что будет, если он решит произвести на Мишель впечатление демонстрацией своего искусства.
— Мадемуазель интересуется фехтованием? — спросил он, подойдя ближе и поздоровавшись.
— О, немного, — ответила Мишель, успев спрятать улыбку.
— Это не очень женское занятие, — заметил Луи, — но я мог бы… если хотите… показать вам пару приемов.
Кедвин неслышно подошла и остановилась рядом.
— Моя воспитанница не слишком опытна в поединках, — сказала она. — Может быть, вы покажете свои приемы мне, для начала?
Луи, немного смутившись, пожал плечами:
— Конечно, если вы беспокоитесь за нее… если вы сомневаетесь в моем умении… я могу показать.
Кедвин взяла рапиру и вышла на середину зала. Мишель за спиной у Луи, не удержавшись, тихо прыснула в кулак.
Поединок оказался коротким.
Загнав Луи в противоположный конец зала, Кедвин выбила рапиру у него из руки и сказала:
— Я беспокоилась не за нее, юноша. За вас. Советую вам осторожнее выбирать противников. Честь имею.
— Это… это великолепно! — произнес Луи, кое-как оправившись от удивления и догнав ее возле стойки с оружием. — Вы были в профессиональном спорте? Почему я ничего не слышал о вас?
— Я не спортсменка. Это просто хобби.
— С трудом верится!
В этот момент за аркой хлопнула дверь, и на пороге появился Франсуа Леру.
— Доброе утро, доброе утро. Уже занимаетесь? Луи, надеюсь, ты не слишком утомил дам своим фехтованием? Мог бы и дождаться меня.
— Утомил!.. — Луи с удрученным видом уселся на низкий подоконник. — Видел бы ты, как эта дама меня гоняла!
— Гоняла? — изумился Леру. — Тебя?!
— Ну да, — вздохнул Луи. — Знаете, я, пожалуй, пойду.
— О, прошу прощения, — хмыкнула Кедвин, когда он исчез за дверью. — Я вовсе не хотела развенчивать вашего чемпиона.
— Какой же он чемпион? — весело дернул плечами Леру. — Не дорос еще. А вы в самом деле владеете оружием? Может быть… — он сделал приглашающий жест.
Кедвин улыбнулась:
— Вы уверены?
Как бы странно это ни выглядело, толстенький и вроде бы совсем не воинственный Леру оказался орешком куда покрепче Луи. Кедвин всегда получала удовольствие от подобных встреч — приятно ощутить, что имеешь дело с если не равным, то достойным противником.