Страница 19 из 69
Она уселась и принялась изучать меню. Хозяин кафе заметил новых посетителей и махнул рукой официанту. Мишель, прежде чем сделать заказ, вопросительно глянула на МакЛауда.
Тот улыбнулся:
— Не стесняйся.
Приняв заказ у всех троих, официант удалился. МакЛауд оценил список того, что попало в заказ Мишель, и решил, что его гости проделали очень трудный и долгий путь.
Мишель, извинившись, убежала в дамскую комнату. Воспользовавшись ее отсутствием, Бертон заговорил напрямик:
— Не вижу смысла скрывать, МакЛауд. Мы не можем сейчас позволить себе шикарные обеды. Мне не хотелось бы чувствовать себя должником, но…
— Никаких долгов, — прервал его МакЛауд. — Я вижу, что у вас что-то стряслось. Мишель мне не совсем посторонняя. Так что порадуй свою подругу.
— Жену, — тихо поправил Бертон.
— Тогда тем более. Что у вас за проблема? Скрываетесь?
— Это долгая история. Нам нужно как можно скорее покинуть эту страну. Вечером наш самолет, и хорошо бы до вечера где-нибудь спокойно отдохнуть. Но нам нельзя нигде называть своих имен.
— Не беда. Отправимся в какой-нибудь тихий отель, я сниму номер на свое имя. Но услышать, что с вами такое произошло, я все-таки хочу.
— Услышишь. Это не тайна, просто долго рассказывать. Ты, наверно, догадался, мы не слишком комфортно путешествовали.
— Догадался. А вот и ваш заказ!
— Спасибо. И еще… мне не хотелось бы ничего обсуждать при Мишель.
— Как пожелаешь.
*
После завтрака, размерами больше походившего на обед, МакЛауд отвез своих гостей в небольшой отель. По дороге Мишель, которая съела и выпила за троих, задремала. У гостиницы ее пришлось будить и вести в номер едва ли не под руки. Там она, увидев туалетную комнату с душем, проснулась окончательно, но, едва вымывшись, повалилась на кровать и заснула как убитая.
Бертон тоже привел себя в порядок, но спать не собирался. Они с МакЛаудом расположились в другой половине номера, где было устроено нечто вроде маленькой гостиной — мягкая мебель и журнальный столик.
— Она нисколько не изменилась, — произнес МакЛауд, откупоривая бутылку виски и наливая по нескольку глотков в два пузатых бокала.
— Не знаю, — отозвался Бертон, усаживаясь в кресло напротив. — Удивительно, она такая… невинная. Хотя при нашей жизни это, наверно, признак слабости.
— Слабости? — нахмурился МакЛауд. — Ты что, не учил ее драться?
— Видишь во мне второго Акселя Виттаккера? — хмыкнул Бертон. — Не волнуйся. Она училась — и у Аманды, и у меня, и у других мастеров. Для своего возраста и опыта она очень хорошо владеет оружием. Но ей еще не приходилось убивать… Возможно, это недостаток, но чем дольше ей не придется этого делать, тем лучше.
— Понимаю.
МакЛауд не смог бы объяснить, почему так доверительно беседует с Бессмертным, которого впервые видит. Хотя ничего плохого о Ричарде Бертоне он не слышал. И с ним была Мишель. Жена… надо же!..
Но надо заметить, Бертон тоже чересчур легко ударился в задушевные разговоры. Возможно, у него есть какая-то цель.
— Она всегда так себя ведет?
— Как?.. Ты имеешь в виду кафе? — Бертон улыбнулся. — Нет. Только когда чувствует себя в безопасности. А сегодня сам Бог велел расслабиться.
— А почему ты не хотел обсуждать дела при ней? Ей не все известно?
— Ей известно все. Почти все. Но ты сам поймешь, когда узнаешь, в чем дело.
Он помолчал, взял со столика бокал и немного отпил; потом заговорил, покачивая бокал в руке и следя, как стекает по стенкам темная жидкость:
— Позволь, я сначала расскажу немного о себе. Сейчас мне почти восемьсот пятьдесят лет. Подробности моей биографии нам ни к чему. Кроме одной. Около четырехсот лет назад мне пришлось столкнуться с одной ясновидящей. Она была смертной и ничего не знала о нас. Но ее предсказание, сделанное в провидческом трансе, меня ошеломило и слегка напугало. Суть его сводилась к тому, что жизнь моя — это лестница длиной в десять раз по восемьдесят пять ступеней. Лестница эта ведет в никуда, но путь откроется, если последние четыре ступени со мной пройдет женщина, которой еще только предстоит родиться. В предсказании было еще кое-что, но главное я изложил. Как ты понимаешь, восемьсот пятьдесят ступеней — это восемьсот пятьдесят лет. Я не слишком ломал голову над этими загадками. Но, когда мой возраст стал приближаться к этой цифре, предсказание стало занимать мои мысли все чаще. Мне не давали покоя слова о том, что путь ведет в никуда. Если это предсказание смерти, то разве не всякая жизнь — путь в никуда? Или дело в чем-то другом?
Мало-помалу я привык к мысли, что восемьсот пятьдесят первый день рождения мне встретить не придется. Это не очень меня пугало — один раз умирать приходится всем. Но кое-что беспокоило меня в предсказании, особенно насчет женщины. Сначала я решил на этом деле не зацикливаться. И вот чуть больше четырех лет назад я встретил Мишель… Она тогда была ученицей Аманды. Кстати, если хочешь, можешь расспросить Аманду — мы с ней старые знакомые… Чем-то она привлекла мое внимание сразу. Потом мы познакомились получше, я узнал ее историю… Нет большого смысла описывать наш роман во всех подробностях. Я любил ее, она любила меня. Мы решили вступить в официальный брак. День венчания был назначен, но из-за обстоятельств его пришлось перенести. Я испугался по-настоящему, когда понял, на какой день перенесена наша свадьба. Это был мой день рождения. Восемьсот сорок шестой. До даты, названной для меня роковой, оставалось ровно четыре года. Я не очень суеверен, но такое совпадение произвело на меня сильное впечатление. Мишель я ничего говорить не стал. Если мне суждено умереть, пусть это будет неожиданностью, как всегда бывает у нас…
Бертон вздохнул и замолчал. МакЛауд, которого рассказ тоже впечатлил (главным образом из-за собственного знакомства с мрачными пророчествами), молча ждал продолжения.
— Теперь о событиях недавних, — более легким тоном заговорил Бертон. — Последние два с половиной года мы жили в Лондоне. Мишель нужно было учиться. Ты знаешь, она очень способная, но в своей прежней жизни пренебрегала учебой… А теперь, особенно при том, что память Бессмертных намного лучше, чем у людей, она показала на что способна. Боевые искусства — вещь для нас необходимая, но ограничиваться только этим было бы неразумно. Последнее время она занималась с одним профессором, он мой давний знакомый. Изучала японский язык и культуру. Азиатские языки давались ей труднее, чем европейские… Тогда ее и заметил этот мерзавец…
— Кто? — напрягшись, спросил МакЛауд.
— Его зовут Берт Робинсон. Не знаю, американец он или англичанин. Живет в Лондоне, служит в полиции.
— Никогда о таком не слышал.
— Не мудрено, — усмехнулся Бертон. — Этот червяк старается не попадаться на глаза сильным. Промышляет охотой на таких, как Мишель. Он к ней и прицепился… Счел, очевидно, легкой добычей. Я попытался его отогнать, но оказалось, что сукин сын не зря служит в полиции. Он начал угрожать мне тем, что вытащит наружу старые факты…
— А такие есть?
— Факты всегда найдутся. Он придумал способ повесить на меня несколько нераскрытых убийств. Из которых действительно мной совершено только одно. Беда в том, что все перечисленные им убийства идентичны по характеру и вполне сойдут за подвиги серийного маньяка. Ты ведь понял, о чем идет речь…
МакЛауд, нахмурившись, кивнул.
— Меня бы эта угроза не остановила, но Мишель, случайно подслушав наш разговор, испугалась. Она решила, что из-за нее у меня неприятности. И заявила, что должна сама справиться с этой проблемой.
— И решила принять вызов?
— Да. И ушла. Оставила мне записку, с извинениями за доставленные проблемы и прощанием.
МакЛауд молча смотрел в свой бокал с остатками виски. Ему ясно припомнилось, как сбежал на свой первый поединок Ричи…
— В первый момент я растерялся, — продолжал Бертон. — Куда идти, где ее искать… Я не думал, что Робинсон ее легко одолеет. Но где гарантия, что он будет драться честно? И действительно ли он планирует именно убить ее? Если бы я там присутствовал, мог бы за этим проследить… Я пытался звонить ей, но она отключила телефон. В полицию заявить тоже было нельзя, сам понимаешь, почему. Она ушла в шестом часу вечера. Я просидел как на иголках до полуночи. Потом она вернулась…