Страница 169 из 176
Пришел Гросс-Вильям.
— Можно ехать, — сказал он Генриху и полез в кабину.
Машина выехала за ворота «Мариене». Дорога эта Володе хорошо знакома. Сто раз по ней езжено и переезжено. Володя стоял в кузове, придерживаясь руками за кабину, и смотрел на яблоки, которыми увешаны деревья маленьких пригородных дач.
Второе авиасоединение американской стратегической авиации над Фленсбургом обстреляли зенитные орудия. Самолеты шли на высоте около десяти тысяч метров. Летчики еще полчаса назад перед подъемом надели кислородные приборы.
Среди «этажерки», в которую были выстроены эскадрильи, разорвалось несколько снарядов тяжелых зенитных орудий. У одной «летающей крепости» задымил правый двигатель. Самолет вывалился из строя, стал разворачиваться…
Двадцать семь немецких истребителей, которые поднялись из Киля, были встречены таким огнем «этажерки», что тотчас же отскочили. Тут на немцев навалились «спитфайеры». Весь в петлях инверсионных газов, гудящий, стреляющий клубок прокатился над Кильским каналом, над перешейком и удалился в сторону моря.
Над Балтийским морем уцелевшие немецкие истребители отстали, повернули назад.
Первые эскадрильи авиасоединения уже достигли острова Лолланд. До Ростока оставалось лету около тридцати минут…
«Боргвард» проехал Нептунверфт, бензозаправочную станцию и большой гараж фирмы «Мерседес». На Доберанерплац они свернули налево, у Штайнтор тоже налево и вниз. Здесь неподалеку и располагалась городская товарная станция. С одной стороны станции были подъезды к разгрузочным рампам. С другой — через дорогу — находился завод Хейнкеля Бляйхештрассе.
Машина остановилась у двухэтажного здания управления станции. Вильям неторопливо вылез из кабины.
— Оставайся здесь, я скоро приду, — сказал он Володе.
— Хорошо.
Напротив товарной станции под холмом располагалось бомбоубежище. Холм возвышался над дорогой метров на десять.
У дверей убежища стояли дежурные с повязками со свастикой. В это убежище русских не пускали. Под зданием станции тоже было убежище, но оно не надежное. Володя уже не раз попадал под бомбежки и разбирался в этом.
В марте сорок четвертого года Росток бомбили скоростные бомбардировщики «москито». Стоял тогда пасмурный день. Налет был неожиданным. Без тревоги. Был, правда, форалярм, который длился, как и в этот раз, почти два часа. Многие о нем забыли. И вдруг из-за низких облаков послышался гул моторов над головой. Взрывы бомб, лихорадочная стрельба зенитных установок…
Бомбили тогда Нептунверфт, но зацепили и «Мариене», железнодорожную станцию, деревообделочный цех и тридцать шестой, нефтехранилище. Был воскресный день. Только «транспортники» работали. Двое русских погибло во время той бомбежки.
Неделю назад был налет на завод «Арадо» в Варнемюнде. Когда загудела тревога, Володя побежал не в щель, а к берегу залива. Здесь под песчаным откосом, «на воздухе», было спокойнее. По крайней мере, видишь, где смерть.
Многие русские и поляки прибежали тогда на берег. На их глазах и произошла вся бомбежка. Сначала самолеты пролетели над «Мариене». Как бы вынюхивая, высматривали свою жертву. Был ли это маневр — зайти на бомбежку с суши — или действительно флагман «прицеливался», искал то, что ему нужно, а заход с суши давал точную ориентировку, Володя не знал. Самолеты снова прошли над «Мариене». Все ждали, что вот-вот на их головы посыплются бомбы. От гула моторов дрожала земля, дрожали стены зданий, воздух. Самолеты, как обычно, шли высоко, порядка девяти-десяти тысяч метров. Истребители же американцев неожиданно пронеслись над самыми головами, начисто оглушив, повергнув всех наземь, как порывом ураганного ветра. Пули крупнокалиберных пулеметов беззвучно впивались в песчаный берег. Несколько человек не поднялось с земли. Легли и не встали.
Гул был таким мощным, что почти не слышались выстрелы зенитных орудий. Стреляли только тяжелые калибры, а их было немного.
Один самолет подбили. Он задымил, круто пошел вниз, истошно, как бы в страхе, завывая. Никто из экипажа не успел выпрыгнуть. Все погибли. Когда же подбили второй самолет, оттуда тотчас же посыпались черные точки, которые росли на глазах. Над ними вспыхивали на солнце белые «зонтики».
Потом самолеты сделали разворот и пошли прямо на Варнемюнде. Когда они достигли завода «Арадо», казалось, началось извержение вулкана. Только вулкан этот бил не из-под земли, а извергался сверху.
Железная лава, начиненная взрывчаткой, сыпалась на землю, а с земли поднималось облако дыма, пыли, гари. Облако это росло, растекалось, заслоняя солнце и само небо…
Бомбили Висмар, Штральзунд. Огненное кольцо вокруг Ростока все сжималось и сжималось…
Тревогу дали, когда Гросс-Вильям вышел из здания станции. А может, он вышел потому, что по радио объявили: тревога.
— Нужно уехать, Вильям. Нужно уехать за город… Ведь в это хорошее убежище нас не пустят, — старался убедить Володя немца.
— Ах, квач (ерунда). Налета не будет.
— Почему ты думаешь так?
— По радио передали, что самолеты идут над Балтийским морем.
— Мы тоже на берегу Балтийского моря…
Но эти слова Вильям как бы пропустил мимо ушей.
— Пойду еще послушаю радио, — сказал он.
Минуты через две он вышел:
— Передали: «Сильные вражеские соединения идут на Росток…» Надо идти в убежище.
— Они уже здесь…
Действительно, уже отчетливо слышался гул многих моторов.
Володя и Генрих вслед за Вильямом спустились по лестнице в подвальное помещение. Миновали первую железную дверь, вторую.
Убежище было разбито на отсеки. Каждый отсек закрывался железными дверьми. Вдоль стен стояли лавки. У самого потолка в каждом отсеке висела электрическая лампочка на коротком шнуре. В одном отсеке помещался медпункт. Почти в самом центре был отсек, где стоял телефонный аппарат. Узнав, что с Вильямом русский, немцы не пустили их в этот отсек. Вильям, Генрих и Володя расположились в соседнем. Дверь осталась приоткрытой, и было слышно, что говорилось за стеной. Переговорный пункт был связан со штабом противовоздушной обороны.
— Они пролетели Кюлюнгсборн, приближаются к Ростоку…
Глухо загудела земля под ногами… Подземный гул усиливался…
— Алло! Алло! Я вас не слышу!
В это время качнулись стены и погас свет. Пыль, мельчайшая пыль, невесть откуда взявшаяся, заполнила все.
В темноте вспыхнул карманный фонарик. У всех были мертвенно-бледные лица. Фонарик тотчас же погас, как бы испугавшись этих лиц. Пожилая немка, которая сидела в углу, стала шептать молитву.
Снова раздалась серия взрывов. На этот раз стены не задрожали мелко, а затряслись. Сильный порыв ветра пронесся по убежищу, тоже неведомо и непонятно как туда ворвавшийся через запертые двери.
В следующие мгновения раздался ужасающий треск. Истошные крики послышались из-за стены слева. Крики, полные ужаса. И тотчас же такой же треск, невообразимый грохот обвала с другой стороны. Невыносимая, раздирающая горло гарь мгновенно заполнила все пространство. Стало нечем дышать. Все вскочили с мест. Кинулись к одной двери — она не поддавалась. Двери завалило. В темноте, натыкаясь друг на друга, через переговорную, через опрокинутые телефоны, тумбочку, сломанные стулья кинулись к другой — она была тоже завалена.
— Все! — сказал кто-то по-немецки. — Мы в склепе.
«Мы завалены, — мелькнуло в голове у Володи. — Мы в могиле…»
Володя плохо помнил, сколько они просидели в этой кромешной темноте, задыхаясь, теряя силы. Сознание мутилось, и уже хотелось одного: «Скорее бы конец…»
Голова гудела, бессвязные отрывки мыслей, воспоминаний переплелись в причудливый клубок. Что-то вдруг виделось четко… Теплое море… водоросли… Но почему они скользкие и холодные? Голос матери…
Володя очнулся от слабого потока воздуха, который сочился откуда-то сверху. Оттуда же пробивался жидкий свет… Инстинкт жизни сработал мгновенно. Через кучи каких-то обломков Володя стал карабкаться наверх, к свету, к солнцу. Его тошнило, силы покидали его, но он гребся и гребся, помогая себе ногами, руками, всем телом.