Страница 12 из 16
– Изменился ты, не надо бы так. Норовом потише будь, с товарищами помирись. Может, кто бедствует, копейкой помог бы. Деньги-то у тебя дармовые, мною поспособствованные.
– Будя учить-то меня, чертяка! – со злобой ответил мужик.
– Ну-ну! – расстроено вздохнул Шубин и тенью исчез в темноте, во владениях своих.
Вскоре подходит к мужику один из товарищей его, который на дальнем, очень сложном, забое рубит. Приболел он малость, выработка упала, домой в семью уже какую неделю передать нечего.
– Позычь, будь другом, два целковых, семье передачу надо сделать. Через недельку-другую отудоблю[14], выработка улучшится, я тебе возверну.
Разозлился мужик, незачем ему делиться с кем-то, не будет он таким простодушным:
– Бог позычит, отойди от меня!
После этого разговора собрался мужик на смену, спустился в забой, обушок в руки взял. Ударил им по пласту угольному, а он не крошится, как железный стоит, только искры посыпались. Как ни старался – не ломится уголь. Позвал в отчаянии Шубина, беду свою показывает.
– Это твоих рук дело! За что же ты со мной так?
– У товарищей своих спроси, в чем здесь дело, – ответил Шубин и исчез бесследно.
Смотрит мужик на товарищей, а у них дело ладно идет, никаких проблем нет.
Товарищи заметили его смятение, стали смеяться. Выскочил он на поверхность, даже без расчета домой засобирался. Оделся, сунул руку в потаенное место, чтобы деньги в карман переложить, а там вместо денег – опилки какие-то трухлявые. От неожиданности и от удивления оторопел мужик, чуть кондрашка его не хватила. Слава богу, что на самом дне нащупал немножко настоящих денег, не шубинских.
Поделом ему, гонористому такому. Не надо лодырничать да на дармовую деньгу зариться. Не надо товарищей гнобить и в беду затаптывать.
Мария Глубокая
В одном небольшом Деркульском селе жила-была пара недавно поженившихся молодых людей. Перебивались они кое-как, толком у них житье-бытье не получалось – то одного нету, то другого не хватает. Вот и говорит однажды муж Алексей своей молодой жене:
– Надумал я на рудники на заработки податься, заработаю деньжат, вернусь, хатенку поставим, коровку купим. Детей, слава богу, у нас пока что нет, поживи какое-то время у своих родных.
Сказал так и ушел. Взял в дорогу хлеба горбушку, сальца кусочек, чтобы перекусить, да свою любимую гармошку. Пришел Алексей на рудник и стал в забое подземном обушком желанные денежки зарабатывать. Получалось у него неплохо, исполнил бы задуманное, да гармонь на жизнь его сильно повлияла.
Как-то само собой в обычай вошло, как подходит вечерний час, так и просят его с гармошкой выходить, поиграть. А как только запоет его гармошка голосистая, так сразу вокруг него народ собирается. Стал Алексей известным на всю округу гармонистом, по свадьбам да по крестинам приглашаемым, стал и к рюмке прикладываться. Устроила раздольную жизнь деревенскому мужику его любимая гармонь.
Как-то по весне отдыхала рудничная молодежь, веселилась почти до рассвета, а как стали расходиться, подошла к гармонисту Алексею одна девица, задорно бровь изогнула, фигуру свою выставила и говорит с вызовом:
– Ну что, соколик яснокрылый, проводил бы до дому!
– Почему бы и нет, красота ненаглядная, конечно провожу, – расслабился Алексей.
Идут они по бережку, Алексей беседу завязывает:
– Красота ненаглядная, чья же ты есть?
– А нас все знают, отца моего Трофима Антоновича, забойщика с каменского участка, все уважают.
При этих словах сняла она платочек с головы, тряхнула немножко плечами, и волосы ее распустились ярким пшеничным снопом. Воистину красавица сказочная!
– Разве у шахтеров такие красавицы бывают?
– Как видишь! – улыбается она.
– Как тебя зовут?
– Для тебя буду Марией!
По-настоящему Мария полюбила Алексея, сильно и по-другому, чем отца с матерью, больше своей жизни. Понравились им степные просторы – выберутся они за околицу и гуляют до рассвета.
А в выходной день уйдут они далеко в степь, за курганы, присядут в высоких полевых травах и смотрят, как ветер зеленую волну по степи гонит, как колышутся травы, как облака плывут, а солнце за них то прячется, то выглядывает, прислушиваются, как дышит земля, как птицы перекликаются, пищат, курлыкают и наполняют степь тысячами напевок.
Пройдется Алексей на два-три шага вокруг, соберет букетик полевых цветов и про каждую былинку Марии целую историю рассказывает. Про сокирку, про чабрец, про душицу, про горицвет, про незабудку, про бессмертник, про василек или ромашку. Мария совсем молоденькая, светлая, доверчивая – слушает и льнет к Алексею. А он, малодушный, притаился, не говорит, что обвенчан уже с другой.
А народ на руднике понятливый, непритворный, примечающий только хорошее, решил что у них не шуры-муры, а к свадьбе дело идет!
В один из дней приехал из деревни Алексеев сосед, письмо от жены его привез. Признается она, что живет худо и очень бедно, что решилась она в скором времени также прийти на рудник к Алексею, может, и ей работа найдется, а может, домой на пару вернутся.
Задрожал Алексей при таких новостях, задумался над тем, как бы выкрутиться из сложившейся ситуации. Что бы такое придумать, чтобы хорошеньким перед женою предстать. Ничего лучшего не придумал, как злодейское дело сотворить с Марией. Хлебнул в шинке для храбрости и пошел за околицу в степь на свидание с Марией.
Встретились, Мария обрадовалась, в глаза Алексею заглядывает, а он злодейский замысел свой утаивает, тоже делает вид, что рад девушку видеть. Забалтывает свою дрожь, разговоры разные заводит – как, мол, дела, дома как, знают ли домашние, куда пошла?
– Хорошо у меня на душе, Алешенька! Дома сказала, что к подругам схожу!
Алексей хитрит, бредет все дальше, к старому угольному шурфу направляясь и девушку туда уводя. Подошли они к яме, которая в траве неприметной оставалась, да и столкнул туда Марию. Упала в яму бедняжка, только загрохотало, а в округе по степи таинственный стон пошел.
Очень быстро кинулись Марию искать.
– Не знаешь ли чего о дочери? – спрашивает Алексея ее отец.
– Не знаю, говорила, что уйдет с рудника. Разлад у нас получился. Давно не виделись.
На третий день после злодейского поступка Алексеева гнал старый пастух мимо шурфа стадо коз. Видит, что козы чем-то обеспокоились и возле какой-то ямы столпились. Подошел поближе, прислушался – из-под земли вроде бы человеческий стон исходит. Соорудил дед из веревок и старых веток лесенку и опустился в яму. Когда глаза к темноте привыкли, различил, что висит, зацепившись одеждой за корень, в стене торчащий, человек женского виду. Обвил веревкой свою находку и с большущим напрягом вытянул-таки страдалицу наверх.
Водой напоил, лицо обмыл и узнал девицу рудничную. Собрался за подмогой на рудник сбегать, а Мария просить стала:
– Дедушка, миленький, не надо меня на показ выставлять! Помоги мне поправиться, пожалуйста, тайно от всех, я тебя отблагодарю.
Старик согласился, устроил ее в своем жилище, козьим молоком питает, настоями из полевых трав отпаивает. Как окрепла Мария, силы ее восстановились, говорит пастуху:
– Вот тебе, дедушка, мои золотые сережки, моим отцом дареные. Снеси их в лавку к торговцу. За эти деньги купи шахтерскую одежку под мой размер.
Как старик выполнил это поручение, Мария остриглась накоротко, совсем под мужика, замаскировала свое лицо угольной пылью и пошла в контору в шахту наниматься.
– А ты что, впервой на руднике? Чего-то я тебя раньше тут не видал! Кем в шахте можешь? – спрашивает десятник.
– Могу стволовым, могу при конюшне, могу газомерщиком, – говорит Мария.
– Пойдешь газомерщиком! Завтра с утра выходи на работу!
Ходит Мария в образе газомерщика по шахте. Во все уголки заглядывает. Ясное дело, Алексея ищет. Все время молчком, с рабочими не говорит – это чтоб ее по голосу никто не опознал. Пуще глаза доверенную ей газомерщицкую лампу Вольфа оберегает. Лампа эта – штука капризная, заправляется керосином, фитилек эластичный имеется, подкруткой особой вниз-вверх регулируется, чтобы пламя или сильнее делать, или убавлять, повернешь не так – вообще погаснуть может. Горящий фитиль в этой лампе под стеклом помещается, по рискам на стекле газомерщик определяет, сколько в забое газу скопилось – так хитрый немец Вольф придумал.
14
Отудобеть – вернуться к нормальному состоянию, прийти в себя, оправиться; выздороветь (диалект.).