Горькое Жито Донбасса

– Что ты видишь на небе?

– Мой владыка, на небе я вижу солнце золотое!

– Да, солнце золотое, солнце из золота! – закричал владыка. – Это мое солнце! Подай его сюда!

Услышало солнце эти безумные слова. Возмутили они светило небесное. Накалилось солнце безмерно, жаркие лучи его упали на степь, а в особенности – на шатер ханский, на его казну золотую. От жары непомерной дань золотая, собранная со степных народов, начала плавиться. Расплавленное золото растеклось по степи и по оврагам, по норам, по трещинам ушло в глубины земные. А плодородные зеленые просторы степные превратились в знойную каменистую страну. И с высоты на землю пролился голос: «Пусть это золото превратится в благотворные подземные угли. Когда-нибудь придут в эту степь потомки всех здешних народов, не жадные, не властные, не боящиеся труда. Пусть это черное золото пойдет им на пользу, пусть согревает их и дает им свет и жизнь».

Иван проснулся от тишины, наступившей после окончания рассказа каменной бабы. На восходе небо становилось все светлее и светлее, и вскоре над землей поднялось солнце – божественное светило, сотворившее уголь – бесценное богатство Донбасса.

Шубин – хранитель царства угольного

Как только пошли первые слухи, что в степи Донецкой уголь каменный обнаружен, так и поползли в эти края разные люди, у которых золотишко в карманах мало-мальское завелось. Чтобы купить себе земли участочек и раскопать в ней рудничок угольный, набрать себе работничков уголь добывать и иметь с этого какой-то доходик.

Был среди таких людей один очень богатый человек по фамилии Кадиев – наверное, наследник человека высокой должности «кади» – мусульманского шариатского судьи. Выкупил он участок сухой каменистой земли, располагавшийся на берегах небольшой местной речушки Смолянки, и заложил там свою первую шахту. Работники, прибывающие из местных деревень на эту шахту на сезонные заработки, стали самовольно селиться по берегам Смолянки в землянках, иногда в саманных или глинобитных хатах. Очень быстро здесь образовался настоящий углекопский поселок.

Свое стихийное поселение, нахально выросшее на кадиевской земле, горняки назвали Нахаловкой. Худо-бедно выживали здесь они, в шахте и в прилегающих мастерских находили себе посильную работу, заводили семьи, заводили небольшие огородики и одно-два деревца под окнами хатенок. Работая тяжело в будни, в выходные дни углекопы давали себе отдых, заключавшийся, в основном, в горькой пьянке, громких песнях, диких танцах и лихих пьяных драках.

Был среди этих работяг крепильщик один, Шубин по фамилии. Крутой и неуправляемый был этот человек, настоящий амбал. Злой был он, имел недюжинную силу, ужасный скандалист и горький пропойца, а матерщинник такой, каких ни до него, ни после не было и не будет. Бывало, если в забое что не по нраву ему окажется, аж закипит весь, распсихуется до того, что и прибить человека может. Матери этим человеком своих детей малолетних стращали:

– Не балуй! Гляди, вот придет Шубин, он тебе задаст!

Пошло дело у Кадиева. Оказалось, что шахта его попала на хорошие угольные пласты мелкого пологого залегания, газа метана в ее углях почти что не бывает. Уголь легко берется и легко на поверхность выдается. Продает хозяин уголек подороже, рабочим платит поменьше, богатеет с каждым днем. А под землею в забое круглосуточно жизнь идет напряженная.

В забое – темень кромешная, только бледный свет от лампадок-коптилок. Под ногами вода, с потолка тоже вода капает, теснота, духота. Забойщики уголь скалывают – кто киркой, кто обушком. Тут же саночники грузят сколотый уголь в санки, впрягаются в них и волокут их к стволу или сбойке, чтобы на поверхность выдать. Навстречу им, от ствола, лесогоны волокут бревна-тонкомеры для устройства крепильщиками крепи, стойками и затяжками подпирающей каменные своды. Не будь крепи или будь стоек меньше, чем надо, обвал кровли случится, рухнет порода, придавит насмерть всех, кто здесь окажется.

Спустился однажды в забой хозяин со своими подручными горными мастерами. Глядит он, как крепильщик стойки ставит, показалось ему, что ставит слишком часто, рассердился. Как закричит:

– Реже крепь станови, я на тебя леса-кругляка не настачусь! А крепильщик – это Шубин оказался – в ответ ему так же орет:

– А ежели кровля нам на голову рухнет, тогда как?

– Ты как это, хамло, с хозяином разговариваешь? – встрял в разговор штейгер – мастер горный.

– Здесь он не хозяин! – вскипел крепильщик. – Я здесь шахтерского дела хозяин! Мне ли не знать свою работу?!

Помощники хозяина набросились на крепильщика:

– Шубин, утихомирься!

А Шубина уже не остановить, зашелся в скандале. Злость на него нашла. Мастер что-то записал в свой блокнотик и побежал следом за хозяином к стволу.

Подошел субботний день получки, к кассиру подходит Шубин, получил, пересчитал:

– А чего только девяносто пять копеек, даже рубля нет? – спрашивает. – Всегда рубль с гривенником было!

– Штраф с тебя!

– За что?

– Умен ты шибко, понял?! Забыл, что ли, как неправильно крепь ставил да хозяину перечил!

Взял Шубин урезанный свой заработок, набычился, глаза мутные закатил и домой поплелся. Да не дошел до дому, в шинок забрел. Выпил одно, выпил еще раз, накирялся вдрызг. Скандалы стал зачинать, драки, только в понедельник очнулся. И в шахту пошел.

Немного времени прошло, в этот же день после обеда загудели тревожно била шахтные на весь поселок. Жители Нахаловки сбежались к стволу, слезы, вопли женские, ужас. Всех оповестили, что в забое завал случился.

Быстро организовались, стали бадьей людей из забоя поднимать. Вытащили первую бадью, а там трое семейных мужиков-кормильцев, и все насмерть изувечены. Пуще прежнего пошли слезы, вопли да крики. Вторую бадью подняли – живых вытянули, слава богу. Стали людей считать – одного не хватает. Кого? Быстро сообразили, что Шубина.

Спустились вниз в шахту люди для спасения. Стали разгребать завал, но не нашли никакого Шубина. Инструмент нашли, одежду нашли, а человек как в прорву канул.

Постепенно пережили эту страсть, обычная жизнь пошла. Со всех сторон стали новые шахты закладывать. Семеновская шахта появилась, а затем Каменка, Максимовка, Борисовка, Орловка. Настоящим кормильцем стал этот край для бедноты. Только странные чудеса стали твориться во всей шахтной округе. То стуки какие-то в забое возникают, то вздохи человеческие, то матерщина неподобная. А то и человеческим голосом предупреждение, чтобы убирались все – завал скоро будет.

Однажды и с Максимовского рудника человек разговорился. Рассказал, что у них в забое тоже кто-то глухим человечьим голосом про завалы предупреждать стал. Но к тому же грозился всех угробить, завалить, если его богатство подземное – уголь каменный – колоть будут.

– Без балды, это же Шубин под землей бродит! – сказал кто-то, и все шумно согласились.

И с этого момента пошли рождаться истории и легенды про Шубина. Эти легенды в своей сути переплетаются – Шубин добрый и помогает шахтерам. Он каждый день обходит свои выработки, словно Хозяйка Медной горы уральской. Предупреждает шахтеров об опасности выброса метана или обвала. Иногда он выводит на поверхность попавших в завал шахтеров или приходит к ним на помощь. Говорят, что те шахтеры, которым встретился дух Доброго Шубина, увольняются с шахт. Считается, что увидеть Доброго Шубина – означает получение предупреждения о предстоящей гибели в забое под завалами.

Так и стали жить да про Шубина толковать: Шубин – то, Шубин – это. Вскоре Шубина стали угольным лешим почитать, а Нахаловку и все окрестные стихийные шахтерские поселения Шубинкой называть.

Да недолго это название продержалось, не понравилось оно хозяину. Повелел он своим людям, чтобы все эти поселения называли Кадиевкой и никак иначе.

Долго это название держалось, но не стало и Кадиевки. Всему этому поселению, уже более чем 300-тысячному советскому индустриальному городу, присвоили имя Стаханова – ударного забойщика из шахты Центральная в Ирмино.