Рассказы о любви

— Не знаю. Вы возбуждаете меня так сильно и можете оказаться совершенно беззащитной, если я сейчас схвачу вас, прижму к себе и покрою поцелуями…

— Стоп! Стыдитесь, вы угрожаете мне.

— Я не хотел угрожать вам, вы прервали меня. Я собирался задать вам еще один вопрос. Знаете ли вы, что в этот момент перед вами стоит единственный, тот единственный человек, кто понимает вас?

— Да, тут я вам верю.

— Ну, этим вы ответили и на мой первый вопрос… А теперь последний: вы играете сейчас комедию, или вы всерьез прогоняете от себя того единственного человека, который один в состоянии понять ваше искусство и ответить улыбкой на каждое движение вашей души? Того, кто один смеет отважиться напомнить вам о братстве необыкновенных душ? И кроме того: могли бы вы представить себе, что он живет где-то как ваш враг или совершенно чужой вам человек, он, кто через родство душ и равенство духа знает вас до самой последней вашей тайны и понимает вас?

Мартин даже испугался, когда Элизабет внезапно разразилась в этот момент коротким, но громким смехом. Он почувствовал на себе ее взгляд — взгляд, о котором мечтал уже многие месяцы, терзаясь сомнениями. Он протянул к ней руки, но она быстро увернулась от него и оттолкнула его обеими руками.

— Оставь, оставь! — зашептала она, задыхаясь. — Я боюсь тебя сегодня. Оставь меня, я приказываю тебе!

— Ты играешь со мной, Элизабет!

— Нет-нет. О Боже, нет! Но оставь меня сейчас одну! Я напишу тебе завтра, нет, сегодня…

4

И в тот же день она написала ему записку:

Завтра я уезжаю, и до понедельника меня ни для кого нет. В понедельник, во второй половине дня, я буду прогуливаться, если не помру, по набережной Люцерна перед отелем «Швейцерхоф».

Мартина обрадовало, что она выбрала Люцерн. Слова «если не помру» показались ему чисто женскими и смешными. Он решил отправиться туда уже на следующий день и тут же начал отбирать вещи из своего гардероба и откладывать некоторые книги, которые хотел взять с собой.

Пока он этим занимался, объявился Буркхард — он тотчас же вошел вслед за слугой.

— Добрый день, я пришел чуть позже, чем обещал.

Мартин приветствовал друга и сел вместе с ним к курительному столику.

— Ты хорошо выглядишь, — похвалил его Буркхард, — и уже собираешься в дорогу, как я погляжу. Один?

— Один. В Швейцарию.

— В Люцерн?

— Еще не знаю.

— Жаль, что тебя не было на моем вечере. Там была одна полубогиня, эта Элизабет. Она про тебя спрашивала.

— Она играла?

— Фантастически. Я каждый раз заново удивляюсь. Действительно, какая-то фантастика! В настоящий момент в Европе нет никого, кто мог бы заставить так петь рояль. И она была прекрасна! До этого я мало знал ее. Изысканно прекрасна!

— Ну да. Значит, она поймала тебя на крючок?

— И да и нет. Говорят, она холодна как лед. Но она играла один вальс, дикую и страстную мелодию. Если бы ты только слышал! Огонь и пламя, крик плоти, будто она голой танцевала в зале. Я действительно ее не понимаю. Как будто вся женская чувственность сосредоточилась в ее пальцах.

— И теперь ты краснеешь и следуешь за ней по пятам. К сожалению, ты чуть-чуть запоздал, мой дорогой. Как она мне сказала, сегодня она уедет и исчезнет, как ты знаешь, на месяцы.

— Per Вассо![10] Сегодня, ты говоришь?

— Сегодня. Это тебя огорчает?

— Пока еще нет. Я все же предприму попытку.

— Желаю удачи!

— Передать ей что-нибудь?

Мартин засмеялся.

— Как тебе будет угодно. Можешь ей сказать, я назвал тебе пароль: bis dat qui cito dat[11].

Буркхард поехал к Элизабет. В ее квартире царил предотъездный кавардак, однако его приняли.

— Вы уже уезжаете, милостивая госпожа? И никто ничего об этом не знает? И как раз в тот момент, когда я хотел…

— Господин Буркхард, вы хотите объясниться мне в любви или предложить ангажемент?

— И то и другое, и еще более того. Я действительно поражен, что вы приняли столь внезапное решение.

— Но я могу вернуться, если будет ради чего. Так что сначала, пожалуйста, объяснение в любви!

— Но я ведь еще совсем вас не знаю. На это требуется какое-то время! Я думал, что буду теперь часто видеть вас у себя.

— Вы очаровательны. И это называется теперь донжуан! Но я не настолько жестока. В понедельник после обеда я готова побеседовать с вами часок в Люцерне на террасе отеля «Швейцерхоф». До свидания?

— До свидания.

Четверть часа спустя Буркхард снова появился у друга.

— Чудеса, да и только, эта женщина просто сумасшедшая. Спрашивает меня после первых же слов, готов ли я сделать ей признание в любви. Причем очень так деловито. Я даже растерялся на секунду, а она уже прощается со мной и назначает мне рандеву в Люцерне!

— В Люцерне?

— В понедельник после обеда. Она вертела мною, словно я перчатка в ее руке.

— И ты, конечно, поедешь туда?

— Конечно.

Мартин встал и вышел в соседнюю комнату. Через несколько минут он вернулся. Он был бел как полотно. Какое-то мгновение он в задумчивости стоял.

Потом энергично тряхнул головой, подошел к Буркхарду и выложил на стол два пистолета.

— И что это значит?.. — Буркхард кипел.

Мартин не ответил, он не был уверен, что сможет совладать с голосом.

— Между прочим, очень хорошее оружие, — проговорил Буркхард.

Мартин с силой взял себя в руки.

— Ты находишь? — спросил он. — Предоставляю тебе право выбора. Мы будем стреляться в этой комнате, если ты не дашь мне честного слова, что не появишься в понедельник в Люцерне.

— Черт побери! — взорвался Буркхард.

Мартин с горечью усмехнулся:

— Мне было бы приятнее, если бы ты выражался более тонко и более точно.

— Слишком многого ты хотел бы, — огрызнулся тот, передергивая плечами. — Но давай все обдумаем! У нас есть еще время, прежде чем начать палить по твоим обоям, которые, впрочем, слишком для этого хороши. У меня за городом достаточно подходящих мест для подобных шуток. Может быть, будешь столь добр и объяснишь мне, в чем же тут дело?

— Конечно: медленно и в деталях! Слушай, раз хочешь. Дело в том, что, если бы не твоя радостная весть, мы оба явились бы в понедельник в одно и то же время в отель «Швейцерхоф». Я, во всяком случае, по праву, предоставленному мне раньше, чем тебе, имея к тому же далекоидущие планы.

— Собственно, ситуация довольно комичная. И тебе не хочется осчастливить меня великодушием?

— Никак нет. Я связываю с этим часом в Люцерне всю свою дальнейшую жизнь.

— Быть не может! Женитьба?

— Нет. Нечто более важное, но понять тебе этого не дано.

— Спасибо.

— Я не шучу.

Буркхард поднялся и погрузился в задумчивость, поигрывая одним из маленьких изящных пистолетов. Он никак не мог прийти ни к одному решению.

— Ты ведь хотел уехать завтра, — наконец произнес он. — Следовательно, у нас еще есть время! Стрельбу мы устроим у меня за городом. Сегодня вечером ты получишь от меня или приглашение на этот спектакль, или соответственно какой-то другой мой ответ.

Не попрощавшись, он покинул квартиру.

На следующее утро Мартин сел в скорый поезд. Он прочитал еще раз записку от Буркхарда:

Счастливого пути! Скажите пианистке: bis dat qui cito dat. В дальнейшем я буду считать себя не вправе вскрывать письма, написанные Вашей рукой.

Разрыв последних дружеских отношений не особенно огорчил Мартина.

С нарастающим волнением смотрел он на проносящиеся мимо пейзажи, пока после бесконечно тягостных часов не показалась наконец окутанная туманом вершина Пилата. На вокзале в Люцерне его встретил представитель туристического бюро.

— Все в порядке?

— Еще сегодня все приготовления будут завершены. Нам пришлось ремонтировать моторную лодку…