Страница 21 из 25
- Скажите но мне, Хана, ви можете сделать гуся?
Да, именно так: "сделать гуся". Это означало, что гуся нужно ощипать, распотрошить и разрезать на части.
- Конечно, бабушка Миндл. Кто не может сделать гуся, я вас спрашиваю?
Бабушка оставила Хану и гуся на кухню и вышла во двор. Через некоторое время, когда бабушка вернулась в дом, она почувствовала, что с кухни идёт странный запах. На кухне уже стояли все в полном составе: Бейла, Мендл, дети и муж Ханы. В огромной кастрюле варился неощипанный гусь, да к тому же с потрохами и жиром, таким, как он был, когда его принесла бабушка Миндл. Жир с гуся растопился и вонь от перьев пошла такая, что дышать в доме было невозможно.
- Хана! - закричала бабушка Миндл. - Вы же сказали, что только дурак не умеет "сделать гуся"!
- А что ви имеете против? - спросил молодой муж.
- А ви что, будете есть этого гуся? - спросила мама Бейла.
- Конечно! - гордо ответил сын богача...
Бабушка с мамой сняли кастрюлю с печи и сделали что могли: половину гуся очистили, половину выкинули.
То, что Хана не могла готовить - с эти ещё можно было как-то смириться. Богач доплачивал за пансион и Бейла терпеливо готовила на всю семью плюс ещё два рта. Но Хана категорически отказывалась мыть посуду. Бабушка Миндл, ругаясь и проклиная богача, его маму и весь его род, собирала грязную посуду в тазик и тихонько мыла.
Самое страшное случилось тогда, когда всем стало понятно, что молодая пара ждёт ребёнка. У мамы началась паника, папа пошёл к богачу отказываться от денег, а бабушка причитала, что Всевышний за что-то наказал их семью и скорее всего, это за подпольный бизнес с валенками. Связать живот Ханы и валенки Арончик никак не мог, но он понял это так: от пыток у Ханы образовалась на животе опухоль, которая всё время росла, так что ещё больше зауважал Хану и её мужа. Один раз он даже подошёл к маме, которая ни сном ни духом не знала о бабушкиных россказнях про страшного фининспектора и его пытках.
- Мама, не нужно их выгонять, пожалуйста.
-Почему, Арончик?
-Она ничего не рассказала, понимаешь!
- Кому?
- Фининспектору.
-Что? Мендл! Беги сюда, послушай что говорит этот ребёнок? Когда здесь был фининспектор, Арон?
- Ночью.
-Ты ничего не путаешь? Ты его видел? Он стоял под окнами?- строго спросил папа.
-Нет, папа, я его не видел. Но бабушка сказала, что он приходит ночью и пытает бедную Хану, отчего она кричит. А теперь у неё опухоль выросла от пыток, но она фининспектору ничего не сказала!
Папа и мама переглянулись, а потом выбежали во двор и долго-долго смеялись. Это была такая редкость, чтобы мама и папа смеялись, да ещё так долго! Во двор выскочила Бабушка, за ней дети и, не зная почему смеются родители, все поддались этому безудержному веселью... Так судьба не совсем нормальной пары чудаков на какое-то время была решена...
Через год богач забрал к себе молодую семью, ибо никаких его денег не хватило бы заплатить семье Арончика за третий, постоянно орущий рот, которому не давали кушать и не меняли подгузники.
"А зачем их менять? Всё равно накакает!" - сказала Хана бабушке Миндл и посмотрела на орущего малыша, а это был мальчик, своими безумными глазами...
ГЛАВА VII
МАЦА
Тридцатые годы ХХ века добрались и до Черняхова: Арончика приняли в пионеры. Бабушка Миндл сокрушалась:
- Азохн вей, мне эти пионЭры. Шо такое эти пионЭры и вся эта пионЭрская организация.
- Мама, шо вам дались эти пионЭры? Шо плохого они вам сотворили? Шо, мальчику нужно отличаться от всех? Всех приняли в пионЭры, а наш Арончик чем хуже всех?
Несмотря на идейную подоплёку, всем ужасно нравилось это слово. Оно постоянно звучало в доме когда нужно, и когда это было совсем неуместно.
- Эй, пионЭр Арон Менделевич! Смотри за братом! Внимательно, по пионЭрски смотри, - кричала на весь двор мама.
- ПионЭр Арон Менделевич! Получишь по лбу, если не сбегаешь сию минуту в артель и не притащишь заготовки! - громко угрожал отец.
- ПионЭр Арон Менделевич! Иди но я тебя поцелую! - говорила бабушка.
Но красный галстук, который носили все пионеры, практически не снимая, был не просто красным лоскутом, висящим на шее. За ним стояла целая идеология и во главе угла стояла самая значимая фигура той эпохи - товарищ Сталин. Это потом, после его смерти, все узнали, что он никакой не отец народов, а настоящий засранец, убивший миллионы, но в тридцатые годы прошлого столетия он таки был белым и в мармеладе.
"Он наш пастух, а мы его овцы!" - говорил директор школы Шейлок Абрамович Гитерман.
"Религия - опиум для народа!" - кричала местная радиоточка, глашатай советской пропаганды.
"Равины, попы и другие священнослужители - враги народа! Они - люди-паразиты, живущие за счёт рабочих и крестьян" - выступал секретарь партийной ячейки сапожной артели, где работал Миндл, отец Арончика.
Ходить в синагогу стало страшно, но евреи, несмотря на запрет, потимхонечку туда сползались на закате пятницы.
В Черняхов стали приезжать различные лекторы с умными докладами. Не подчинившихся советской атеистической идеологии стали ссылать в места очень отдалённые. Церковь стояла без креста, синагоги стали закрываться. Чтобы ударить побольнее, в стенах синагог власти стали размещать различные госучреждения: Большая, центральная синагога таким образом, превратилась в клуб, где советская молодёжь устраивала танцы и куда как раз таки и приезжали лекторы со своими лекциями о том, какой вред приносит религия.
Многие старые евреи местечка не хотели верить в Сталина и продолжали верить в своего Б-га. Но делали они это тайно: собирались в домах, квартирах, тайно молились, тихонечко, чтобы никто не узнал, праздновали праздники и совсем тихо перли еврейские песни. И все, как один, старались уберечь детей от религиозного позора: а что, как в школе узнают?
Весна, дело идёт к Песаху. Все знают, что в эту неделю евреям нельзя есть хлеб, а нужно есть исключительно мацу. Тем, кто отошёл от религии и поддался пропаганде безверия, было просто. Но религиозным старым евреям Тора не позволяет есть квасное. Не могут нарушить они запрет Всевышнего, и всё тут! Мацу им подавай! А где её взять эту мацу? Если кто-то узнает, что в доме пекут мацу - беды не миновать, ибо употребление мацы приравнивалось к самому настоящему преступлению против советской власти и несло разрушительную силу.
На окраине Черняхова жил-поживал кузнец со своей женой, которую звали точно также, как звали бабушку Арончика: Миндл. Это старое еврейское имя и произошло оно от мужского имени Мендель, или Мендл, как звали отца Арончика. А вот имя Мендель - царского роду. Был такой древнееврейский царь Менахем, правивший государством Израильским. Вот от Менахема, видимо, пошло и имя, и царские замашки всех, кто носил это имя.
Итак, Кузнец и его жена Миндл тайно организовали у себя дома пекарню. Но не для заработка организовали они производство, а для пользы еврейскому делу: пекли запрещённую мацу к празднику Песах. Боялись ли они гнева отца народов? Безусловно, но в том и заключался их маленький подвиг: пеклась маца для праздника и тихонечко, чтобы никто не узнал, разносилась по еврейским домам.
Сейчас трудно себе представить, что были такие люди, но они были всегда. Те, кто за идею и веру могли отдать свои жизни и именно благодаря этим людям, мы сохранились как народ! Именно благодаря таким людям, образовалось государство Израиль. Именно благодаря таким людям мы победили фашизм в той далёкой, страшной войне...
У кузнеца всё было схвачено: сын, Велв, крутится возле дома, Второй сын, Пиня, крутился в зоне видимости Велва, чуть поодаль. Стоят себе, вроде как ничего не делают, гуляют. Но стоит только появиться кому-то подозрительному, один посылает сигнал другому, тот бежит в дом к кузнецу и уже через десять минут всё спрятано. Что вы? Какая маца! Будь она проклята эта маца и те кто её делают! Мы - никогда! Да здравствует Советская власть и отец всех народов товарищ Сталин, цорес на его голову... И даже, если бы в дом пришли сто тысяч контролёров или фининспекторов, они бы ничего не обнаружили.