Страница 20 из 25
Я позволю себе прервать написание этого рассказа и вернуться в своё счастливое детство, в маленький Украинский городок Изяслав, что в Хмельницкой области, откуда я родом. Валенки... Я прекрасно помню сшитые руками моей двоюродной бабушки, тёти Ривы, валенки! Иногда я даже вижу эти валенки во сне. А ещё тётя Рива шила балетки. Вернее верх от балеток. Вы не знаете, что такое балетки? Это не бальные тапочки, ни в коем случае! Это такие сандалии из кожи. Дело в том, что родная сестра моей бабушки Фани, тётя Рива, как я её называла, была самым настоящим сапожником и работала в самой настоящей сапожной артели.
Лето. Утро. Мне семь лет. А может десять, двенадцать... Я просыпаюсь рано от запаха жаренной картошки и свежевымытого пола. Комната залита светом, поют птицы и в окна заглядывают ветки вишен с красными, спелыми ягодами. Тётя Рива только что вымыла полы и вытряхнула самодельные дорожки. Бабушка жарит молодую картошечку с яичком и ставит на стол тарелку со свежими огурчиками и помидорчиками. Я встаю, умываюсь над ведром под ручным умывальником и мы втроём садимся завтракать. Картошка с корочкой, базарные яйца, вбитые в картошку, зелень, овощи, вымытые и аккуратно нарезанные, серый свежайший, ещё тёплый хлеб, намазанный маслом и посыпанный солью и чай в подстаканниках. Как же я любила этот чай! Стаканы из тонкого стекла и подстаканники были как в поезде. Кто из нас не любил пить чай в поезде? Он пах содой, которую деловые проводницы подсыпали для крепости, но всё равно это был самый вкусный чай на свете. Такой чай, только без соды, был и у моих бабушек. После завтрака всё тщательно убиралось со стола, потому что на этом столе бабушки кроили: Баба Фаня платья для клиенток, а тётя Рива валенки и балетки. А потом каждая садилась к своей старой, как мир, швейной машинке "Зингер" и я устраивалась в старом-престаром кресле с журналами мод 1956-го года. Эти журналы и по сей день у меня. Бабушек нет, машинок, валенок, стаканов в подстаканниках нет, ничего нет, а вот журналы и старые, как мир, нитки - есть! Иногда, когда мне бывает особенно грустно, я, чтобы вернуться в детство, беру в руки эти журналы, закрываю глаза и вот я, маленькая, сижу в старом-престаром кресле под мерное жужжание двух швейных машинок.
Тётя Рива шила валенки вручную, ибо такие машинки, которые брали бы два слоя толстенного войлока, были только в артели. Балетки - это другое дело и машинка тёти Ривы была настроена на довольно тонкую кожу свиную кожу для этих незатейливых сандалий. Она шила верх из двух частей, потом пробивала дырочки специальным старым дыроколом и вставляла тоненькие полосочки разных цветов для красоты. Полосочки она доверяла вставлять мне. Потом она относила эти верхушки в артель и там уже их пришивали к подошве на специальном оборудовании.
С валенками всё было сложнее. Тётя Рива брала в руки довольно толстую иголку с большим ушком и продевала в неё такую же толстую и прочную нить. А потом стежок за стежком она сшивала две половинки. Мне кажется, ёлочкой, но я боюсь ошибиться. Потом она просовывала палку и своими хрупкими на вид руками, выворачивала валенки на лицо. Так что, какая это была тяжёлая работа, я знаю не понаслышке.
Вот и сейчас, читая дневники деда Изи, я прямо таки почувствовала запах войлока и газовой лампы, и до того хорошо мне стало - не поверите! Возвращаться в детство - это здорово...
Но, давайте вернёмся в детство нашего Арончика, на кухню, где в поте лица, по ночам, трудились Бейла и Мендл, чтобы заработать пару лишних копеек для себя и своей семьи.
Почему они шили ночью? Потому что страшно боялись фининспектора. Этого фининспектора Арончик никогда в жизни не видел, но тоже страшно его боялся и было отчего.
ГЛАВА IV
"СВАДЕБНЫЙ КАЛАЧ" И СТРАШНЫЙ ФИНИНСПЕКТОР
Две комнаты, как я уже писала, родители Арончика сдавали жильцам. Со временем, жильцы съезжали и заезжали другие: кто-то строился, а кто-то вообще уезжал из местечка - о том история и дневники умалчивают. Но свято место, как известно, пусто не бывает, правда одну комнату было решено отдать бабушке Миндл и Арончику, а вторую на семейном совете, всё же было решено сдавать.
В славном городе Черняхов жил был богач, имя которого мы не знаем, но знаем лишь, что у него был сын Мойше. Не повезло этому богачу, ибо денег у него было много, а вот ума единственному сыну богача Б-г не дал. Так они и жили втроём: богач, его деньги и его немного сумасшедший сын. Уж не знаю, как удалось богачу найти для сына невесту, но он её таки нашёл. Сказать, что Хана была нормальной невестой - это было бы сущей неправдой: невеста была под стать сыну, тоже немного безмозглой.
Представьте себе: идут по улице Мойше, маленького роста с большой бородой, из-за которого почти не видно было его лица и его жена Хана, которая, несмотря на отсутствие мозгов, была почти красавицей, хоть и на голову выше мужа. К тому же нога у неё была сорок первого размера, в то время, как Мойше носил обувь тридцать шестого размера. Несмотря на несметные богатства отца, на нём всегда был один и тот же пиджак с большими дырами, потому что Хана никогда не держала в руках иголку - не умела ничегошеньки.
Каким образом их поженили знает, разве что сам Б-г, но, видимо, кто-то очень хорошо постарался объяснить этим двум недалёким молодым людям, что молодожёны должны делать ночью. А может, им вообще ничего не объясняли - природа сама взяла своё. Но, как только наступала ночь, из комнаты, где поселились молодые, а они поселились в доме родителей Арончика, как вы поняли, раздавались такие охи и стоны, что просыпался почти весь дом. Бейдлу и Мендела это даже радовало: за криками новобрачных не было слышно то, что творилось на кухне! Малыши спали в дальней комнате и, набегавшись за день, не проснулись бы, даже если бы взорвалась бомба, не дай Б-г. А вот Арончик с бабушкой Миндл спали за стенкой, просыпались от этих криков и засыпали только тогда, когда засыпали молодые. Бабушка всё прекрасно понимала, а вот Арончику нужно было как-то объяснить, что там происходит, и находчивая бабушка Миндл стала придумывать истории про страшного ФИНИНСПЕКТОРА, который пытает молодых людей, чтобы они рассказали, кто в этом доме шьёт валенки. Таким образом, она убивала двух зайцев: Арончик чётко знал, что какой бы фининспектор не пожаловал в их дом, о том что родители шьют валенки нужно было молчать намертво, как молчат замученные герои из соседней комнаты. И во-вторых, он почти не обращал внимания на их чудачество, поскольку героизм затмевал неприязнь и брезгливость. К тому же бабушка строго-настрого запретила Арончику спрашивать о пытках этих двоих, ссылаясь на то, что это тайна и что если фининспектор узнает, что Арончик спрашивал, то он наведается и к Арончику.
Почему все в доме терпели эту пару? Потому что богатый папа новоиспечённого мужа платил хорошие деньги за комнатуи эта плата было гораздо больше того, что зарабатывали Бейла и Мендл вдвоём.
Поскольку пара была еврейской, Мойше иногда ходил в синагогу и его вызывали к Торе. Тоже иногда. Когда он выходил из синагоги, возле ворот его всегда ждала Хана в белом платье. Это было свадебное платье Ханы и она его надевала на Шаббат, чтобы встретить мужа из синагоги. Так они и шли по улице, смеясь и подначивая друг-друга, а за ними бежала толпа мальчишек и орала вслед: "Свадебный калач! Свадебный калач!" и бросали в молодую странную пару камни. Ни увещевание мам, ни угрозы отцов не помогали: на улице то и дело раздавалось "Свадебный калач" и вслед за детскими выкриками сыпались проклятия Ханы на детей и их родителей.
Бабушка Миндл была доброй женщиной, и решила взять шефство над Ханой. Как-то утром бабушка принесла гуся. Этого гуся только что зарезали и он был ещё тёплым, когда бабушка положила гуся перед Ханой и спросила: