Страница 14 из 16
Подводники главной базы Балтийского флота летом семнадцатого года делегировали вдумчивого, рассудительного старшего матроса Велемицына в члены Центробалта. (Досталось-таки, скажу, пользуясь лексикой Грибоедова, Василию Велемицыну «в генералы».) Центральный комитет Балтийского флота являлся высшим органом власти, без его санкций ни один приказ, касающийся действий кораблей, не мог иметь силы. В совершении большевиками октябрьского переворота Центробалт сыграл решающую роль. Но к февралю 1918-го пути Центробалта и ленинского ЦК разошлись. Два Центральных комитета, как два медведя в одной берлоге, ужиться не смогли. Василий Иванович рассказывал, что в ночь с 11 на 12 марта 1918 года из Петрограда в Москву шли на близком расстоянии друг от друга два литерных поезда: в первом ехали члены правительства Ленина-Троцкого, во втором – запрещённый этим правительством почти в полном составе бунтующий Центробалт.
– Если бы мы знали, кто впереди маячит, мокрого места от них бы не оставили.
По прибытии в Москву Василий Велемицын как член распущенного Центробалта, имевший при себе мандат на право трудоустройства в высоких сферах, пожелал забыть своё матросское революционное прошлое. Он пересел на поезд, идущий на юг, сошёл на станции Лопасня, нанял извозчика и к вечеру оказался в родном доме. В Стремилове натурализовался в заправского крестьянина и прожил в этом образе до вожделенной кратковременной эпохи, именуемой НЭПом, новой экономической политикой, к которой вынужден был прибегнуть вождь большевистской партии Ленин.
Как знак высокого доверия, Василий Иванович вручил мне эту легендарную ленточку со своей бескозырки 1917 года. Храню как святыню!
Меховщики-нэпманы приняли Велемицына в свою компанию с распростёртыми объятьями. Василий Иванович – знаток мехов, пушнины, спец высокого класса, а ведь малограмотный человек. Когда у него попросили для отдела кадров мехового треста написать автобиографию, он встал в тупик. Выручила представительного красавца пишбарышня Галя Окунёва: он эффектно живописал суровую и романтичную свою жизнь – она на ундервуде с восторгом души запечатлела его революционно-крестьянскую биографию. Галя возблагодарила счастливый случай: именно такой, как он, Василий Велемицын, – её герой, о котором грезила, мечтала. Судьбоносный мужчина.
Галина Окунёва и Василий Велемицын в момент их знакомства
Сбежавшая в революцию из дома купца первой гильдии, крупного волжского судовладельца Ивана Окунёва, красивая, образованная девушка влюбилась, что называется, с первого взгляда. Велемицын, к удивлению девушки, горячо, убедительно, не таясь, стал втолковывать «пламенной революционерке»: он ни за кого, политика – сплошная грязь и подлость, для него в этой жизни достаточно быть честным человеком. Казнь старших офицеров крейсера у него на глазах, казнь инакомыслящих приоткрыла для Василия Велемицына завесу будущего. Ещё не свершилась революция, а уже применялись революционерами карательные меры борьбы с неугодными. Гуманизм как таковой отвергался.
Всё относительно. Жизненное кредо Василия Ивановича Велемицына в то до чрезвычайности сложное время, могло вызвать скептическую улыбку. Что значит: «будь честным – вот и вся политика»? Можно догадаться, что он имел в виду свою, личную честность. Честность специалиста, «честность» аполитичного гражданина.
Василий Велемицын – типичный нэпман
Но не трудно предположить, что произошло бы явись он с мандатом члена Центробалта за получением обещанной большевистским правительством синекуры при трудоустройстве Особое внимание органов к его персоне можно было гарантировать, а это сулило в ближайшем времени «преследование по политическим мотивам». Велемицын в Центробалте был приписан к анархистам, поскольку все «конструктивные» политические партии не подходили ему в силу внутренних убеждений Так сказать, он анархист не по призванию, а по необходимости. При заполнении анкет требовалось в графе «партийность» примкнуть хотя бы к анархистам. Он, кстати сказать, из Петрограда удирал (любой другой глагол не подходит) в поезде анархиствующей, бунтующей даже без повода, «революционной» матросни…
Модельный ряд времён НЭПа. Есть на что посмотреть, сравнить можно и с днём сегодняшним
Перейдя с Петроградского вокзала на Каланчёвку, этот волевой, энергичный, сильный, рассудительный и осмотрительный человек навсегда порвал с политикой. Иначе его бы не оставили в покое – всё в нём выдавало лидера. Переждав в подмосковном Стремилове выяснение отношений с оружием в руках между красными и белыми, он приезжает в Москву и заявляет о себе как о специалисте-меховщике, аполитичном специалисте. До того как он был призван на царскую службу и стал балтийским военным моряком, он восемь лет работал в меховом ателье и в совершенстве постиг профессию скорняка. Естественно, и не стоит сомневаться в том, что человека воспитывает среда. Меховщики – не сапожники. Буржуазная закваска, полученная в салонах, ателье, где клиенты – сплошь состоятельные люди, в нём держалась прочно. На старых купецких дрожжах опара поднялась выше некуда! Он очень скоро завоевал в нэповской Москве репутацию эксперта высокой пробы. Соответственно и доходы росли, но он не заступал за границы своей компетенции – в афёрах, торговых сделках сомнительного свойства никогда не участвовал. Это, по его строгому счёту, значило быть честным. Всю жизнь он прижимист, аккуратен в денежных расчётах. Честность спеца уберегла его от афёр, не дала поскользнуться, упасть.
Спрятав в подполе стремиловского отчего дома маузер и мандат Центробалта, он уберёг себя от политического сыска и неизбежного расстрела. Честность меховщика (что, вероятно, большая редкость), отменная репутация специалиста спасали его как от сумы, так и от тюрьмы.
Пушные аукционы – постоянное место работы В. И. Велемицына в 30–50-е годы XX века. Продажа «мягкого золота» России – источник поступления валюты в казну
Даже и защита авторитетом мандата Центробалта корпоративных интересов меховщиков в условиях НЭПа, когда многое зависело от покровительства, юридического в первую очередь, большевистских властей, не прельстила его.
Велемицын, отлично сознавая выгоды своего положения – мандат Центробалта в кармане весóм, пока не находишься на подозрении у правительства Ленина- Троцкого. Но как долго таковое следует предполагать в будущем? Он затаился, жил тихоней – из строя больше никогда не выступал.
Что это? Политический индифферентизм? Крестьянская прагматическая сообразительность? Расчётливость? И первое, и второе, и третье.
В самом деле, стоит ли отдать жизнь за то, чтобы возобладала власть большевиков? Или чтобы в схватке победила дворянская белая кость? Он сознаёт: и одно, и другое сулит крестьянину рабство. А он по психологии, происхождению – крестьянин.
Сухаревка времён НЭПа
Василий наслышан, что всем, кроме «избранных», то есть большевиков (то же было в Центробалте до его роспуска), никакого доверия! Кадетов, меньшевиков, представителей политически деятельной части русской интеллигенции власти выявляют, а затем либо расстреливают, либо высылают из России. На поверку не столь глуп беспринципный вроде бы Велемицын. Со своим индифферентизмом, безучастным отношением к войне не на жизнь, а на смерть «красных и белых» он предпочёл быть вне схватки и оказался в результате необходимым для жизни «спецом». Через торговлю «мягким золотом» пополнялись валютные резервы страны, финансировалась индустриализация. Мало? Как посмотреть!