В прифронтовой полосе

Трое Велемицыных: Иван Иванович, Галина и Василий. 1928 год

Пройти между Сциллой и Харибдой (политикой и экономикой в человеческом, личностном измерении), не царапнув бортами о гибельные рифы, – большое достижение. Осмотрительность, аккуратность, сдержанность в суждениях, выверенность оценок, молчаливость, невольно кладущая на лицо печать угрюмости, – добродетели не из числа обожаемых жизнелюбивыми, социально активными гражданами. Вот такого «лирического героя» взяла себе в мужья обаятельная, нежная, весёлая, общительная Галя Окунёва.

Мать её – из дворянского сословия. Окончила Институт благородных девиц. Языки, фортепьяно, классическая литература – всё это в полной мере было предоставлено и преподано дочери Галине. Отец – волжский судовладелец, купец первой гильдии Иван Герасимович Окунёв – буквально прототип персонажей пьес Островского и Горького.

– Окунь – рыба хищная, – любил поозоровать, побахвалиться Иван Герасимович, совершив удачную сделку по поглощению конкурентов: всяких там плотвиц да пескарей.

Это хищничество юную Галю Окунёву буквально терзало нравственно, она грезила бунтом, революцией. История знакомая по пьесам Максима Горького о предреволюционном разладе, расколе в семьях хозяев жизни – купцов, присяжных поверенных, полицмейстеров и иже с ними.

Грёзы революционерки из семьи Ивана Окунева под эгидой – покровительством и воздействием сильного характера мужа, её тогдашнего бога Зевса, отвергшего революционные миражи, испарились, исчезли, как дым, как утренний туман. Она перестала быть секретаршей-«пишбарышней» и стала женой нэпмана среднего пошиба.

… Велемицын, оформив брак с девицей Окунёвой, повёз молодую жену в Стремилово, где Галина впервые увидела сестру мужа, свою сверстницу Татьяну Велемицыну. Василий Иванович молчалив, сосредоточен, угрюм, углублён в себя. Нашёл – молчит и потерял – молчит. Нелюдим по сути и по избранному им общественному амплуа. Таня – открытая, прямая, общительная, любознательная, обворожительная. С Галиной Таня Велемицына – не разлей вода. От утра до вечера вместе – никак не наговорятся. Дело кончилось тем, что Галина зазвала золовку в Москву. Погостить. Помочь принарядиться. На людей посмотреть – себя показать.

Галина Велемицына сыграла роль наставницы невесты блестяще!

Василий Иванович не противился намерению жены помочь младшенькой в семье Велемицыных выйти в люди. У Татьяны возраст невесты, она на пороге замужества. В крестьянстве чем раньше дочь выйдет замуж, тем лучше. Таня – превосходная работница, общительный, компанейский человек, говорунья, певунья, ко всему этому – рукодельница, как большинство стремиловских девиц. Она в гостях, на посиделках, в дороге, в ожидании приёма у врача вяжет – спицы, коклюшки, крючки и нитки всегда наготове. Кружевные салфетки, накидки, подзоры являлись на свет из-под её ловких, стремительных пальцев, будто это происходило само собой. Кружева рождались из света и радости как выражение самого её существа.

– Таня, я читала где-то, – спрашивает её Галя, родня и подруга, – что стремиловские девушки могут выплетать красивые и чистые кружева шестидесяти образцов.

– Пятидесяти восьми образцов и фасонов: сосенки, павлинки, кораблики, солярный круг, цветы и так далее.

– Не могу удержать себя – всегда округляю: где пятьдесят восемь, там и шестьдесят.

Хохоча, приобняв подружку, Галя восторженно смотрит на широкое крестьянское лицо Тани, любуется ею.

– Как вы придумываете узоры?

– В зимний морозный день подойди к окну – какие волшебные узоры на стёклах.

– Правда… Загляденье.

– В июне пойдешь в лес за грибами-ягодами, станешь на коленях по поляне собирать рубиновые ягодиночки земляники и залюбуешься переплетением стеблей трав и венчиков цветов. Дома перебираешь корзинку и вспоминаешь про эти ягодные да травяные узоры, стараешься крючком вязальным нитки белые так сплести, что проглядывают для меня в кружеве и листки, и ягоды, и стебельки с цветочками. Для меня так, а как для других – не знаю.

– Раскупают ваши плетения – модницы московские ценят их. Я тоже глаз не могу оторвать…

– Подарю тебе всё, что за прошлую зиму наплела. В артели девчонки вяжут кружева и копейки считают. Аршин – 7 копеек. Я же вяжу для собственного удовольствия. Приедешь к нам – увидишь.

– Это всё твои узоры?

– Мои и народные. Чтоб твой рисунок, узор твой стал ходовым, талант должен быть у кружевницы, трудолюбие должно быть. (Куда всё делось? Создавая новое, осваивая современные средства производства, колхозы, разрушили, выбросили за ненадобностью то, что есть душа народная, её песнь).

– Тебя кто-то учил, наставлял?

– В приглядки учение шло. Собирались в просторной съёмной избе, «фабрике», и маленькие, совсем девочки, и взрослые мастерицы. В стремиловской земской школе у нас была учительница по кружевному делу. Мы, ещё совсем малышки, старались. Меня, семилетнюю, сажали за подушку и учили, как обращаться с коклюшками. Весело, бойко постукивали коклюшки.

– Коклюшки… Это такие палочки с пуговкой? С их помощью создаются узоры?

– Вроде того… Узоры красивые, тонкие получались не сразу. Сначала, пока не сходили мозоли, плели из толстых ниток более грубые кружева, а потом с появлением навыка брались за тонкие, изящные плетения.

Плетение кружев с помощью коклюшек

– Кому плетение кружев, а кому фортепиано, гаммы и разучивание этюдов Черни… Таня, я хочу повести тебя на концерт Игумнова в Московскую консерваторию…

– Лучше бы мне на модные вещи взглянуть, прицениться и обзавестись нарядами из Москвы.

– Ладно, Игумнова послушать ещё успеем, согласна. Прежде всего магазины – у тебя самый что ни на есть невестин возраст. По-родственному помогу тебе принарядиться!

В зимний лес – за узорами! Стремиловские кружевницы

Галя не подумала бежать по Таниной тропе, а просто глаз не могла оторвать от стремиловской золовки, успевающей делиться сокровенным и при том не выпускать спиц из рук. Разговорам время – покупкам час? Какое там! Случалось – Кузнецкий и Петровка от завтрака до обеда в поле их внимания.

Как ни прижимист Василий Иванович, но Галя, ради полюбившейся ей новоявленной подруги-родственницы, как могла, трясла его кошелек в походах по модным магазинам. Купили несколько платьев – модели последнего времени, побывали у хорошего дамского мастера в парикмахерской на Петровке. Московский цирюльник высшего класса нашёл, что барышню-крестьянку надо как следует причесать, и только. Его восхитила природная сила и красота Таниных волос. А затем – обувь по моде, пальто дорогого сукна, бижутерия. До бриллиантов дело не доходило, а тем не менее преображение шло по полной программе. Побывали в кинотеатре на Триумфальной площади в Доме Ханжонкова. Воспользовались и не раз услугами такси. Одним словом, прожили в любви и дружбе Галя с Таней целых две недели.

– Славно я у вас гостевала, – радовалась стремиловская золовка.

Триумфальная площадь тех лет. Здание в середине – Дом Ханжонкова

– Не тем богаты, что есть, а тем богаты, чем поделились, – вторила ей в упоении от проведённых вместе московских дней Галина. Ласково улыбаясь, она расправляла кружева манжет и плетёный воротничок Таниной работы – подарок на память. Стремиловская невеста с любопытством рассматривала себя, преображённую в городскую модницу. В большом парадном зеркале она с трудом себя узнавала. «Свет мой, зеркальце, скажи!» – засмеялась вслух своему тайному обращению к отражающему новую реальность стеклу Таня. Что там говорить, зеркало богатой московской квартиры радовало её. Отражение, в общем, понравилось. Хороша Танюша!