Хронолиты

– Я хотел сказать, что мне предложили работу.

– Ты хочешь уйти из «Кэмпион-Миллер»?

– Мы с «Кэмпион-Миллер» расстались две недели назад.

– О! Смелый шаг, Скотт.

– Спасибо, Уит, но в тот момент я так не думал.

Дженис, лучше понимавшая ситуацию, спросила:

– Так где же ты теперь?

– Ну, это еще не точно, но… ты помнишь Сью Чопра?

Дженис нахмурилась. Затем ее глаза расширились.

– Да! Корнелл, верно? Младший профессор. Она в первый год читала у нас какой-то странный курс.

Мы с Дженис познакомились в университете. Когда я впервые ее увидел, она шла по химической лаборатории с колбой алюмогидрида лития в руке. Если ба она ее уронила, могла бы убить нас обоих. Первое правило стабильных отношений: не бросайте чертову бутылку.

Именно Дженис и познакомила меня с Суламифью Чопра, до нелепого высокой и коренастой аспиранткой, зарабатывавшей себе репутацию на факультете физики. Сью всучили (вероятно, в наказание за научную самоуверенность) второкурсников междисциплинарного факультета, давая возможность студентам с кафедры английского получить баллы по точным наукам, а студентам-технарям – баллы по английскому. По этому случаю она извернулась и написала такой страшный учебный план, что отпугнула всех, кроме нескольких наивных чудиков и смущенных заучек-компьютерщиков. И меня. Приятным сюрпризом стало то, что валить на экзаменах Сью никого не собиралась. Она дала такое описание курса, чтобы отпугнуть выскочек. Все, что ей нужно было от остальных, – это интересное общение.

В результате семинар «Метафора и моделирование реальности в литературе и физике» стал своего рода еженедельным салоном, а для проходного балла нужно было только продемонстрировать знание ее конспектов и не дать ей заскучать от наших рассуждений. А чтобы совсем не запариваться, достаточно было спросить о ее любимых темах исследований (геометрия Калаби-Яу, скажем, или разница между изначальными и контекстными силами); она могла проговорить минут двадцать и оценить вас за умение правдоподобно изображать глубокий интерес.

Но Сью весело преподносила всю эту ерунду, поэтому ее лекции превращались в долгие посиделки. И к концу семестра я перестал видеть в ней пучеглазую плохо одетую чудачку шесть футов ростом, а начал воспринимать ее как забавную, жутко умную женщину, которой она и была.

– Сью Чопра предложила мне работу, – сказал я.

Дженис обернулась к Уиту:

– Это профессор Корнеллского университета. Кажется, я недавно видела ее имя в газете?

Может быть, но это была скользкая тема.

– Она входит в исследовательскую группу, которую финансирует правительство. У нее достаточно влияния, чтобы нанимать помощников.

– И она связалась с тобой?

– Звучит не очень вежливо, – заметил Уит.

– Все в порядке, Уит, Дженис имела в виду: что такому серьезному ученому, как Суламифь Чопра, может понадобиться от такой мелкой сошки, как я? Логичный вопрос.

– И ответ…

– Думаю, она ищет еще одного программиста.

– Ты говорил ей, что тебе нужна работа?

– Ну, понимаешь… Мы иногда общаемся.

(«Я найду тебя, когда понадобится, Скотти. Не волнуйся».)

– Ага, – хмыкнула Дженис, как обычно делала, давая мне понять: она знает, что я лгу. Но на этом расспросы кончились.

– Это здорово, Скотт, – сказал Уит. – Сейчас не то время, чтобы сидеть без работы. Так что это здорово.

До конца ужина мы больше не говорили на эту тему, потом Уит извинился и вышел. Дженис подождала, пока его шаги не затихнут.

– Ты о чем-то недоговариваешь?

Да, кое о чем. Но об одном я решил сообщить.

– Это работа в Балтиморе.

– В Балтиморе?

– В Балтиморе. Штат Мэриленд.

– То есть, ты поедешь через всю страну?

– Если получу работу. Это еще не точно.

– Но ты ничего не сказал Кейтлин.

– Да, не сказал. Хотел сначала поговорить с тобой.

– Ага. Ну, я не знаю, что сказать. В смысле, это все очень неожиданно. Проблема в том, как воспримет это Кейтлин. Не могу даже представить. Не обижайся, но она уже не говорит о тебе так часто, как бывало раньше.

– Я не исчезну из ее жизни. Мы сможем ездить друг к другу в гости.

– Приезжать в гости – это не значит заниматься воспитанием, Скотт. Гости… Это дядя может приезжать в гости. Ну, я не знаю. Может, это и к лучшему. Они с Уитом очень хорошо ладят.

– Даже если меня не будет в городе, я все еще ее отец.

– Ровно настолько, насколько ты всегда им был.

– Ты злишься.

– Нет. Даже интересно, с чего бы мне?

Затем вернулся Уит, мы еще немного поболтали, но ветер усиливался, снег свирепо бил в окна, и Дженис забеспокоилась о том, что творится на улице. Поэтому я попрощался с Уитом и Дженис и дожидался Кейт у дверей, чтобы, как обычно, обнять ее перед уходом. Она вошла в холл, но остановилась в нескольких шагах от меня. Ее глаза сверкали, а нижняя губа дрожала.

– Кейти, птичка, – сказал я.

– Пожалуйста, не называй меня так. Я не ребенок.

Тут я догадался.

– Ты все слышала.

Ослабленный слух не мешал ей подслушивать. Пожалуй, она стала даже еще более скрытной и любопытной.

– Ну, – ответила она, – это не важно. Ты уезжаешь. Все нормально.

Можно было много чего сказать, но меня хватило только на это:

– Нельзя подслушивать чужие разговоры, Кейтлин.

– Не указывай мне, что делать, – бросила она, развернулась и убежала в свою комнату.

Глава пятая

Дженис позвонила накануне моего отъезда на собеседование к Сью Чопра в Балтимор. Я удивился, услышав ее голос, она редко общалась со мной вне оговоренного графика.

– У нас ничего не случилось, – сразу сказала Дженис. – Я просто хотела… ну, знаешь, пожелать тебе удачи.

Удачи, которая будет держать меня подальше? Но это было мелочно, и я просто ответил:

– Спасибо.

– Серьезно. Я думала об этом. И хотела, чтобы ты знал: да, Кейтлин тяжело все это принять. Но она справится. Если бы ей было все равно, она бы так не расстроилась.

– Что ж, спасибо за такие слова.

– Это еще не все, – она помедлила. – Скотт, мы ведь облажались, да? Тогда, в Таиланде. Все было так непонятно. Так странно.

– Я уже просил прощения за это.

– Я звоню не ради извинений. Ты вообще слышишь, что я говорю? Может, в этом есть и моя вина.

– Давай не будем играть в кто-больше-виноват, Дженис. Но я признателен тебе за этот разговор.

Пока мы говорили, я все время осматривал свою квартиру. Она казалась опустевшей. Окна за старыми жалюзи белели ото льда.

– Хочу сказать, что я понимаю, как ты стараешься. Не ради меня. Я – пройденный этап, правда? Но ради Кейтлин.

Я промолчал.

– Все те годы, что ты работал в «Кэмпион-Миллер»… Знаешь, когда ты вернулся из Таиланда, я очень переживала. Не знала, не собираешься ли ты объявиться у меня, не станешь ли преследовать, нужно ли Кейтлин даже видеться с тобой. Но должна признать, все, что должен делать отец после развода, у тебя прекрасно получалось. Ты так помогал Кейт справляться с ее проблемой, словно нес ее через минное поле, принимая все удары на себя.

Уже много лет у нас не было таких доверительных разговоров, и я не очень понимал, как на это реагировать.

Она продолжала:

– Казалось, ты что-то самому себе доказывал, доказывал, что можешь достойно вести себя, брать на себя ответственность.

– Не доказывал, – поправил я. – А делал.

– Делал, но и наказывал себя. Обвинял себя. А это и есть ответственность. Но в какой-то момент, Скотт, самонаказание становится проблемой. Только монахи постоянно себя терзают.

– Я не монах, Дженис.

– Вот и не веди себя, как монах. Если работа тебе нравится, соглашайся. Соглашайся, Скотт. Кейт не перестанет любить тебя только потому, что вы не сможете видеться каждую неделю. Сейчас она расстроена, но потом она все поймет.

А еще Дженис говорила долго. До сих пор это была лучшая попытка Дженис забыть прежние обиды, оценить, как сильно я себя виню за ту катастрофу, которая произошла в нашей жизни.