Страница 27 из 74
Однако терпение мальчишки иссякло в первый же день уже к полудню. Ожидаемо. И Алкадий вдруг понял, что Лиин не читает, а сидит неподвижно и изучает учителя взглядом. Будто что-то хочет спросить, а не решается.
— Слушаю, — сказал Алкадий, вновь закрывая глаза. И все равно знал, что заинтересованный щеночек сполз с кресла, устроился прямо на ковре у его ног, и спросил:
— Научишь меня?
— Чему? — тихо спросил Алкадий.
— Как вчера. Вот раз! и все изменилось!
— Так ли уж и все? — криво усмехнулся Алкадий, глядя на мальчишку сквозь полузакрытые веки. На вид зим шестнадцать-семнадцать, а дите дитем. Глазищи огромные, щедро опушенные ресницами, горят вечными жаждой и интересом. К собственной силе, к окружающему миру, к обожаемому, вроде как, учителю.
И как он сумел вырасти таким наивным? Милым, наверное… как настоящий виссавиец.
— Ну… — Лиин сел на пятки, сложил на коленях руки и начал смущенно мять полу туники: — Я ведь не мешаю? Скучно, наверное, сидеть… и ничего не делать. А ты уже так долго, с самого утра…
Алкадий лишь усмехнулся. Нетерпение молодости. Сам он тоже когда-то был таким… только жизнь была к полукровке менее ласковой, чем к этому мальчишке. Холодная русалочья кровь в жилах стала для Алкадия приговором.
— Знаешь, чем воин отличается от мага, Лиин? — спросил, наконец, Алкадий.
— Нет, — навострил ушки щеночек.
— Тем, что воин действует внешне, а мы — внутренне. То, что я внешне бездеятелен, не значит, что я на самом деле ничего не делаю. То, что вокруг меня грязь, вовсе не значит, что грязь у меня внутри.
— Не понимаю…
— Не понимаешь… — усмехнулся Алкадий. — Научись видеть, что у человека внутри, а не что снаружи, тогда и станешь истинным магом. И ты хочешь урока, не так ли? Так ты его получишь. Иди оденься, мы пройдемся. Сегодня хороший день, чтобы нанести видит одному человеку… и спасти красивую архану. Ты ведь любишь все красивое, мой щеночек? А еще мне, пожалуй, надо завести еще одну собачку… охотничью.
— Тебе меня мало? — удивился Лиин.
— Ты мой ученик. К чему заставлять тебя делать что-то, к чему у тебя нет способностей? Ты умеешь убивать?
— Не знаю… — опустил голову Лиин.
— А сумеешь кого-то привести, зная, что его убью я?
Лиин побледнел, и Алкадий улыбнулся, услышав ожидаемый ответ:
— Нет, — смутился Лиин. И улыбка его угасла, как луч солнца перед бурей.
По крайней мере ученик честен. И это хорошо. Но говорить учителю "нет" он скоро разучится.
Арман нашел Мира где и предполагалось — на вершине кургана, полускрытого деревьями парка. Мир сидел на холодной земле и смотрел вниз, туда, где под усыпанным перьями небом дышала жизнью белокаменная столица: передвигались в лабиринтах улиц маленькие, с муравьев, человечки, летели куда-то несущие нетерпеливых всадников кони, взрывались с крыш стаи голубей, прикормленных горожанами.
А Мир — будто и не жил. Сидел выпрямив спину и скрестив ноги на зеленном коврике, раскинутым прямо на снегу. Руки его лежали ладонями вверх на коленях, грудь медленно, плавно вздымалась в такт дыханию, каштановые, вечно растрепанные волосы гладил легкий ветерок, в синих глазах царил туман. И Арман разозлился — вновь ушел друг в свой мир, убежал, оставил где-то за спиной все хлопоты. В который раз... и так не вовремя... и так не хочется его оттуда вытаскивать...
Ведь видел же Арман, насколько Мир похудел в последнюю седмицу. Видел впавшие щеки, тени под его глазами, чувствовал, как иссякает прямо на глазах его жизненная сила. И злился, что все это допустил. И на свою проклятую беспомощность.
Если Зир уже сегодня не выполнит обещания и не приведет Рэми, Арман темный цех с землей смешает. Прежде чем самому уйти за грань вслед за другом. Ибо за ошибки приходится платить всем, даже главе северного рода.
— Ты нашел?
Арман вздрогнул — слух Мира в последнее время обострился. Да и сам он стал другим: более чутким, наверное, задумчивым. Будто сдался и душой уже стремился к грани, или, напротив, напряженно ждал. Понятно же, кого. Рэми, своего целителя судеб. Носителя души одного из двенадцати, того, кто должен был бы стать телохранителем, а не стал.
Почему не стал? Арман не понимал. Майк, дознаватель дозора, все книги перерыл, даже те, что были спрятаны под пологом магии в тайном отделе. Везде сказано — от первой встречи душа целителя судеб рвется к Миранису, безудержно, неумолимо… и давно уже должен был приползти Рэми, истощенный зовом, к ногам принца, а вот не приполз.
Мир звал. Арман видел этот зов в глазах остальных телохранителей: безудержная тоска, сжигающий огонь потери, жажда новой встречи. Но каким-то чудом Рэми смог магии зова противостоять. И это Арман ему, пожалуй, бы простил. Рэми не верил Миранису, стремился быть свободным от уз, связывающих его с принцем — его право. Но права вытягивать из Мираниса силы ему не давал никто!
— Ты нашел Рэми? — отчеканил Миранис.
— Нет, мой принц... — покачал головой Арман и осторожно продолжил:
— Думаю, тебе стоит сказать Эдлаю, что Рэми в столице. Рэми бежал от Эдлая, это правда, но вряд ли сумел до конца разорвать соединяющие их узы.
Арман не стал вспоминать, почему именно пришлось Рэми бежать от его бывшего опекуна. Глупышка Аланна, названная сестра… можно ли тебя винить за то, что ты повелась на прекрасные глаза целителя судеб? А глаза у Рэми действительно были красивые: огромные, щедро опушенные ресницами, и выразительные, с почти съевшей белок темной радужкой. Таким поверить, в таких утонуть… даже гордой придворной архане… Аланне ведь всего шестнадцать, глупая девчонка!
Даже у виссавийцев не было такого взгляда. И лишь у одного человека на памяти Армана… этого вспоминать не хотелось. Ни сейчас, ни вообще. Да и незачем те воспоминания пачкать мыслями о Рэми, и без этого Арман был с мальчишкой слишком мягок. А стоило прибить при первой встрече, несмотря на приказ Мираниса.
— А я думаю, ты слишком доверяешь Эдлаю, — сказал вдруг Мир. — В то время, как я твоему бывшему опекуну доверять не могу.
— Ему доверяет твой отец, этого должно быть достаточно.
— Может, слишком доверяет.
— Ты хочешь отдать Аланну Рэми? — спросил вдруг Арман. — Я бы, например, не хотел, безродному..
— Ты удивишься, — улыбнулся вдруг Мир, — но на Аланну у меня гораздо больше прав, чем у тебя, друг мой. Намного больше… и если тебя не волнует, почему браком с ней заинтересовался виссавиец, то меня это, увы, должно волновать, но не сейчас… позднее. Может быть.
Ветер кинул в них снежной пылью. Мир на миг прищурился, улыбнулся вновь, подняв повыше воротник туники, и вдруг заглянул Арману в глаза. От этого взгляда стало не по себе, будто Мир что-то хотел сказать, да все не решался. Он да и не решался? Даже смешно.
— У меня к тебе просьба, — начал принц, вновь отворачиваясь.
Просьба? Не приказ? Арман ушам не поверил. Плохо это, если Мир просит.
— Не уходи надолго, — задумчиво сказал вдруг принц, натягивая белоснежные перчатки. Ровно так сказал, будто не с Арманом разговаривал, сам с собой. — Побудь эти дни со мной, забудь о службе... не смотри на меня, друг мой, знаю, что ты занят, что перерываешь столицу в поисках мальчика, знаю, что исполняешь мой приказ. Но... ты сам понимаешь… другого случая просто посидеть нам может и не представиться. А Рэми мы, пожалуй, уже не найдем.
— Чтобы посидеть у тебя есть телохранители, — заметил Арман, показывая взглядом на три тени рядом. — Я не могу, Мир… честно не могу ждать и ничего не делать. Я с ума сойду.
Мир лишь грустно улыбнулся, даже не обернувшись. Еще недавно бы скривился, услышав такие слова. Еще недавно он терпеть не мог телохранителей, считал их обузой, а их преданность — навязанными богами узами. Но встретив Рэми...