Страница 26 из 74
— Сам не знаю, почему я тебя терплю, рожанин, — вмиг успокаиваясь, сказал Арман. Но от его спокойствия почему-то стало еще более страшно. — Может, просто не привык к дерзости? И пока ты меня слегка… забавляешь. Но советовал бы помнить — я не отличаюсь терпением. Будешь продолжать в том же духе — я тебя кнутом полечу… Еще до встречи…
— Повторяетесь! — усмехнулся Рэми и прикусил губу, не понимая, почему он не может заткнуться. Ну почему?
— Опять грубишь? Откуда ты знаешь, что я оборотень?
Рэми еще недавно до конца и не знал. А теперь вдруг почувствовал и понял, что от Армана исходил тот самый, едва ощутимый звериный запах и ощущение какой-то скрытой внутри мощи, что и от Мира. Раньше Рэми не понимал, что это такое, но теперь до него дошло… Арман — оборотень. Как и Мир…
— Язык прикусил? — ответил Арман. — Что же, шел ты не ко мне, это правда. Но после разговора с моим другом тебя ждет другой. Очень нелегкий. А спрашивать я умею. И люблю. Пошел вперед!
Ага, разговор! Дождешься! Рэми едва сдержал рвущуюся наружу ярость. Кому Арман грозит? Да одного движения хватит, чтобы этого урода по елкам размазать, а нельзя. Сначала Гаарс, с Арманом разберемся потом!
Но сложно-то как! Пьянит, манит сила замка. Дурманит, душит разум, множит и без того клубившуюся ярость. Будто хочет, чтобы Рэми выплеснул из себя все, до последней капли, раскрылся, отдался во власть рвущейся наружу волны силы… показал себя. А потом что? А так ли важно, что? Нельзя! Почему ты, дух замка, не понимаешь, что нельзя? Почему обманываешь, что тут ждали, как старого друга, что не стоит прятаться и бояться, не навредят… ведь тут его дом.
Как же, дом!
Рэми посмотрел на свои ладони, оцарапанные о розовый куст, на капающую с пальцев кровь, и вздрогнул, когда Арман вдруг остановил его и подал вышитый серебром белоснежный платок:
— Возьми. И осторожней будь, здесь на самом деле опасно. Но я не могу взять тебя с собой или оставить в замке — ты очень уж легко влипаешь в неприятности. Может тут, в одиночестве, тебе будет легче просто ждать. Дай мне амулет!
Рэми подчинился, и Арман забрал амулет, взглядом показав на изящную, возвышающуюся над цветущими кустами жасмина беседку.
— Жди здесь! И из беседки не выходи. Если тебе жизнь дорога.
И добавил вдруг:
— Знаешь, давно меня никто не раздражал так, как ты. Но поговорить нам все же придется. Ты не так прост, как кажется, и я хотел бы знать, что именно в тебе не так.
— Я не хотел вас раздражать, — прошептал Рэми, опуская взгляд. И на этот раз смутился искренне: — Прости, мой архан.
— Конечно, не хотел. Кто же в здравом уме… — Арман мягко толкнул Рэми к беседке. — Жди. Не выходи оттуда, и тогда ты будешь в безопасности. Ты меня слышал.
— Я слышал, архан, — ответил Рэми.
Но слушал ли? Стоило затихнуть скрипу снега под ногами Армана, как Рэми, завороженный окружающей его красотой, спустился со ступенек беседки. Оставаться на месте? Упустить шанс увидеть самое красивое место в Кассии? Арман на самом деле дурак, если думает, что он послушается. Ну и что может стать? Еще немного и Рэми вернется, а Арман ни о чем и не узнает...
Он шел по тропинке и слушал, как едва слышно перешептывалась вокруг, манила хрустальным звоном магия. Вдыхал полной грудью ее пряный, едва ощутимый аромат, касался огромных цветов, заворожено дышал столь странными зимой ароматами и скинул на снег теплый плащ, а за ним и тунику, стремясь почувствовать все это всей кожей, впитать в себя этот запах, сохранить память о нем как можно дольше… остановился, потянулся к яркому солнцу и засмеялся едва слышно. Холодно не было. Сила замка обволакивала, кутала в плотный, теплый кокон, ласкала кожу мягким светом, обещала свободу и распахнутые за спиной крылья…
Ты дома, дома!
И Рэми вдруг вспомнил родной лес… ласковый и знакомый до каждой тропинки. Вспомнил чуть смоляной запах сосновых боров, черно-белые стволы берез, грибной запах по осени… вспомнил, как там было хорошо и свободно…
Но тут было лучше! Тут каждая веточка жила, ластилась к ладоням, шептала и звала, тут каждый вздох наполнял душу светом магии, тут принимали таким, какой он есть, а не считали чудовищем только потому, что в нем не было благородной крови!
Тут он чувствовал себя единым со всем и своим… родным, знакомым. И более не довольствуясь дорожкой, он смело шагнул в сугроб и удивился, когда под ноги легла плотно утрамбованная тропа.
— Помогаешь? — шепнул он парку, радуясь, как ребенок.
Он сбросил сапоги и побежал, наслаждаясь бегом. Уже не видя цветов, не замечая снега, вылетел к иссиня-черным волнам озера и с размаху влетел в темную воду.
И опять стало так спокойно… Он поддался власти густой от снега воды и посмотрел в ярко-синее небо. Так хорошо не было давно. Здесь его дар знали, его принимали, его не боялись… и это будет так недолго…
— Какой смелый человек, какой необычный…
Рэми резко развернулся и еще успел заметить, как в темной воде мелькнуло что-то стройное и серебристое. Раздался тихий, мягкий смех, пошла волнами спокойная до сих пор водная гладь, ударил по воде широкий рыбий хвост, и на миг Рэми зажмурился, спасаясь от вороха ледяных брызг. А когда вновь открыл глаза…
Заворожил, задурманил изумрудный взгляд, закружил в вихре смятения, увлекла едва слышная песня... И Рэми, забыв где он и зачем, потерялся в нежных объятиях, утонул в глубинах ласкового голоса, в поцелуе со вкусом соли.
Хорошо здесь. К чему уходить?
«И не надо! — позвала русалка. — Останься со мной! Любимый…»
Рэми, Рэми очнись, что ты делаешь! Я не думал, что так будет, Рэми, ради богов, очнись немедленно!
Голос Аши становился все тише… Аши несет смятение. Ее поцелуи даруют покой.
— Аланна? — голос Идэлана продрался сквозь задумчивость с каким-то странным трудом, как нож через лед.
Аланна вздрогнула, повернулась к жениху и через силу улыбнулась: несмотря на то, что гостинная была тщательно натопленна, она вдруг почувствовала странный холодок по позвоночнику. И желание оказаться не здесь...
Скоро, Аланна, скоро...
Голос внутри был похож на едва слышимый шепот, дыхание вдруг перехватило, и Аланна позволила жениху накинуть на плечи плащ, прошптала едва слышно:
— Ничего... просто голова вдруг закружилась, и направилась к дверям.
Ярость. 6. Хандра Мира
Ловушки, ямы на моём пути —
Их бог расставил и велел идти.
И всё предвидел. И меня оставил.
И судит! Тот, кто не хотел спасти!
Омар Хайям
Лиин ворвался в его жизнь струей свежего воздуха. Балуя забавного мальчишку, Алкадий нанял более большой дом, спрятанный за густым яблоневым садом. Ученик получил свою комнату, как и обширную, собранную бывшим владельцем, библиотеку, хозяин дома — наполненный золотом мешочек: за удобный дом и умение не задавать лишних вопросов, Алкадий — свой кабинет и забавного щеночка-ученика у своих ног.
В доме было уютно, заполнено запахом свежеструганной древесины и золотом солнечного света и хорошо натоплено. И старая служанка, что, на счастье, появлялась редко и больше пропадала по соседству, неплохо готовила. Щеночку нравилось. А еще, как оказалось, щеночек не любил одиночества. И только успел проснуться, как бесшумно пробрался в кабинет Алкадия, устроился с ногами в уютном кресле у камина и начал читать, взахлеб…
Кто этого рожанина только читать научил?
Сам Алкадий молча сидел напротив мальчишки, откинувшись на спинку кресла и закрыв глаза, и медленно перебирал нить янтарных четок. Уют домишки раздражал, мешал сосредоточиться, но едва слышное сопение мальчишки и тихий шелест страниц под чужими пальцами даже нравился. Как и шум ненасытного огня в печи и громкая капель за окном. Эта проклятая зима то приходила, то вновь сдавала позиции. Переменчива, как женщина, так типично для здешней погоды… а вот в Виссавии зимы не было никогда…