Зарницы смуты

— Нисси, а ты и вправду настоящая колдунья? — спросила молодая царевна.

Голос у нее был высоким и громким. Спину держала ровно, ухитрялась резать мясо и есть, не касаясь столешницы локтями. От ломтей хлеба аккуратно отщипывала кусочки и отправляла в рот; в каждом ее движении сквозили благородство и хорошие манеры.

— Да, ваша светлость, — робко ответила Клифорт. — В моем роду были колдуны.

— Здорово, — в глазах царевны вспыхнул озорной огонек. — Готова поспорить, что это очень интересно — уметь вызывать огонь, дожди и разить врагов молнией. Ты ведь умеешь разить молнией, Нисси?

— Только огнем… немного, — покраснев, ответила колдунья. — Мои предки принадлежали к школе черной некромантии.

— О! — Я не сильно ошибусь, если возьмусь утверждать, что Гринваль обуял восторг. Немногие люди в обжитых землях обрадуются, узнав, что с ними за одним столом сидит существо, потенциально способное поднимать из могил мертвецов. — Это же вообще замечательно! В наших краях не принято держать придворных магов, но я, если унаследую корону, обязательно возьму на службу нескольких. Нисси, пойдешь ко мне служить? Могу поклясться, что правители других Домов от зависти сгрызут ногти, когда узнают, что у трона Хеленнвейса есть собственный некромант.

— Почту за честь служить вам, ваша светлость.

Мы с Мелгером переглянулись. В словах царевны проскочило нечто совершенно необычное. Как известно, на севере корону может унаследовать лишь потомок мужского пола, цариц в истории Хеленнвейса попросту не было. Непонятно, как отреагирует на такое отношение к древним укладам народ. К тому же некромант в Визмерграде — явный перебор. Еще свежа память, как часть мертвого легиона штурмовала стены столицы.

Но Гринваль, судя по всему, это сейчас нисколько не волновало. Она безмятежно болтала с колдуньей, охваченная непонятным азартом. И та, к моему немалому удивлению, преодолела робость. Нашла общий язык с высокопоставленной особой. Чего Клифорт не удавалось раньше сделать ни с кем другим, кроме Лоббера. Она даже хихикнула над какой-то шуткой, отпущенной царевной.

Пир длился долго, меня начало все это утомлять.

Тарий продолжал о чем-то разговаривать с монархом, в то время как Призрак, изрядно набравшись пива, уже клевал носом над тарелкой с остывшей бараниной. Девушки, наплевав на условности, сдвинули стулья, Гринваль яростно жестикулировала. Мелгер молчал, то разглядывая царевну, то вертя в ладонях шкатулку, которую весь пир держал на коленях.

Ближе к ночи, когда мы отправились спать в пропахшее гарью поместье, Тарий, придерживая раскачивающегося и бормочущего несусветную чепуху Деррика, вкратце описал содержание беседы. Как и ожидалось, монарх с дружеской теплотой относился к нашему ордену. Деметрей согласился отправить меня и Мелгера к маяку, но вместо царевича с нами должна была плыть Гринваль. Чтобы не вызывать волнения в народе, Большой Совет решил утаить ранение наследника, для чего и затеяли весь маскарад.

— Деметрей сам не знает, что выйдет из всего этого, — объяснял Лавитри, пока Мелгер отпирал калитку. — Сможет ли женщина зажечь огонь на маяке? Сам он говорит, что пламя — это только обычай, ничего важного. Символизм. Но если царь заблуждается…

Этой же ночью я не утерпел и распечатал конверт от Тай. Колдунья любила напускать пыли в глаза, и этот случай исключением не стал. Ничего важного. Лишь пара острот, завуалированное сарказмом пожелание удачи и указание места, где колдунья Халбиб будет нас ждать, как только добьется хоть какого-то результата.

Женщины. Загадок в них гораздо больше, чем в шкатулках.

Опасность бродила рядом, я чуял это. Существа, охотящиеся за артефактом, следили за нашей компанией неотрывно. Почему не нападали — неясно. Быть может, опасались; но мастера были уверены в том, что неизвестный враг просто выжидает подходящий момент. И им он непременно представится, как только мы окажемся на тракте, и лучше держать ухо востро. У царя пышная свита, в ней хватало копейщиков и стрелков, но мы видели, что могут сотворить бородачи и те, кто стоит за их спинами. Нерлоки, неизвестные колдуны или маги, разворотившие замок на острове университета, а теперь еще и чудовища, способные незаметно пробираться даже в закрытые помещения.

Одинокий Страж сиял в лучах заходящего солнца. На белоснежных камнях, истерзанных ветрами и солеными брызгами, играли медные блики. Он возвышался на скалистом холме, устланном мерзлой галькой и обломками скальной породы. Над шпилем кружили чайки.

Я, впервые за последние месяцы, по-настоящему почувствовал себя защищенным. Не каменными стенами или вооруженными гвардейцами, нет. Морем. Бесконечными бушующими водами, что начинали вскипать за нашим кораблем, след в след; ветрами, порождавшими их, и готовыми разрывать в лоскуты паруса, разламывать по досточкам ничтожные суденышки, отважившиеся покинуть уютные бухты во время штормов. Яроны сумели с невероятной точностью подобрать для нас день отплытия, словно предугадав, когда разгуляется стихия.

Мы с Мелгером первыми ступили на берег священного для всех северян острова. Ничего необычного я не почувствовал. Ведовской дар упорно молчал, так что все россказни о маяке вполне могли оказаться суевериями.

Следом за нами по сходням соскользнули обе девушки. Нисси и Гринваль. Последняя, как и наказывал отец, облачилась в форму царской гвардии: кожаная кираса, отороченная по воротнику мехом, шерстяной подшлемник и накинутый поверх него кольчужный капюшон. На плечах тяжелый плащ с богатой вышивкой, застегнутый серебряной фибулой в виде морского змея, как знак уважения к яронам.

Колдунья ограничилась лишь шерстяной туникой алого цвета и непромокаемым плащом из тюленьей кожи, купленным в столице морского народа. Клифорт меня удивляла: вместо того чтобы отправиться восвояси домой, к любящим родителям и горячему очагу, она навязалась плыть с нами. Никто ее не отговаривал.

Девушки еще крепче сдружились за время странствий; среди прислуги и охраны даже пополз дохленький слушок, что наследник нашел себе молоденькую пассию. Не просто очередную смазливую мордашку, способную лишь расточать улыбки и таскать на себе груды злата и ворохи шелков, но способную превратить средних размеров замок в пыль. И это, безусловно, лишь играло на руку Эринвальду, но…

Как царь собирался выкручиваться из своей лжи, когда маски будут сброшены — не могу даже предположить, да и не мое это дело. Важно другое: мы на острове посреди терзаемого штормами моря, а преследователи Мелгера остались на континенте.

Деррик и Тарий покинули нас еще в Эрьярграде. Им не хотелось торчать три месяца на маяке, да и грандмастеру предстояло отчитаться перед Верховным Советом. Дорогой они хотели найти Тайдеону, чтобы потом продолжить поиски Роз вместе. «Если в этом есть хоть капля смысла, — говорил за последним нашим совместным обедом Лавитри, — мы разыщем их. Бремя шкатулки с наших плеч спало, так что теперь можно уделить толику времени другим загадкам…»

Мой наставник — Призрак — научил меня за все время странствий лишь тому, что даже в мертвецки пьяном состоянии можно переломать кости чертовой прорве народу. В общем, учителем он оказался таким же поганым, каким был человеком. Я не скучал по нему ни дня. Тарий — другое дело. Он ухитрялся сочетать в себе качества строгого отца-наставника, способного запросто дать в зубы нерадивому ученику, и эдакого старшего приятеля, с которым всегда можно обменяться шуткой или пропустить стаканчик-другой вина.

Наши дороги разошлись.

Рабочие и челядь перетаскивали из корабельных трюмов провиант, выкатывали бочки с водой и крепленым вином, выносили огромные вяленые окорока и вязанки дров. Много, очень много дров! Торчать нам на этой пяди земли посреди северного моря довольно долго.

Внутри маяк чем-то отдаленно напоминал замок нашего ордена на университетском острове. Голые стены, пол из утоптанной гальки, холод, которой ощущался даже сквозь толстую подошву сапог. Медные канделябры обросли пылью и паутиной, в углах под потолком зияли темно-зеленые пятна какого-то склизкого мха. Но в целом, стоит признать, помещения для жизни выглядели вполне пригодными. Старинная мебель, много темной меди и латуни. В спальнях стены обтягивали гобелены. На них красовались лесные пейзажи и залитые солнцем луга; мне даже попалось на глаза полотно с обнаженными женщинами, стирающими белье в широком ручье, на усыпанном золотым песком берегу. Надо признать, мастер довольно точно передал очертания и формы тел. Так что оторваться от созерцания было делом непростым.