Страница 98 из 433
— Привет, — прошептала доктор Рочестер и, переступив порог, закрыла за собой дверь.
— Привет, — ответила девушка и тут же зажала кончин ручки меж зубов. Жаклин безошибочно уловила иностранный акцент. Если вы родились в Лондоне, где туристов чуть больше чем китайцев на Тайване, поколесили по миру с дядюшкой и наслушались самых разных языков и наречий, и прожили два года в Оксфорде, где иностранных студентов 30%, у вас не будет ни единого шанса не разбираться в акцентах.
— Я хотела бы увидеть Александра. Это его комната? — подчеркнуто вежливо и всё так же тихо проговорила врач, ставя свой чемоданчик возле одного из стульев.
— Да. Его, — очень приветливо ответила девушка, постоянно с лёгким восхищением во взгляде возвращаясь глазами к фонендоскопу в руках доктора. Потом она кивнула на нечто замотанное в одеяло на кровати. — Это он. Но только он ни с кем не разговаривает и не позволяет ему помочь. И сейчас, кажется, спит.
— Угу. Ясно. — Доктор Рочестер не смогла сдержать улыбку. — Сейчас посмотрим.
Она подошла к кровати и попыталась заглянуть через тело, поскольку Александр, судя по очертаниям одеяла, спал, отвернувшись к стене. Но лежавший укутался так высоко и тщательно, а в комнате было так темно, что её попытки точно идентифицировать его личность особым успехом не увенчались.
— Аа-а-лее-е-екс... — шепотом, тихонечко позвала она, — Александр.
Ноль реакции.
— Вот видите, — старательно выговаривая английское произношение, прошептала девушка, — я же говорю, что он, кажется, сейчас спит.
— Как Вас зовут? — доброжелательно, с улыбкой, поинтересовалась Жаклин.
— Палома, — тут же ответила девушка. — Я из Испании. Учусь здесь на медицинском.
— Оу, очень приятно. А я – Жаклин. Жаклин Рочестер. Я – врач. Александр – сын моей подруги, и я хотела бы осмотреть его и убедиться, что с ним нет ничего страшного.
— Вряд ли у Вас получится, — авторитетным голосом заявила Палома. — Я второй день прошу его сказать «А» и показать горло, но он не слушается.
— Негодник, — еще шире улыбнулась доктор и огляделась вокруг.
В помещении царил порядок и чистота. Вещей было не так уж и много – ничего лишнего, и всё лежало... как-то... системно: книги с книгами, тетради с тетрадями, причем, первые расположились на нижних полках, вторые – на верхних, ручки и карандаши, если и валялись, то только возле органайзера. Там же стояла маленькая модельная машинка Audi Q7 илиQ5, которая вполне себе могла гордиться тем, что, по всей видимости, являлась единственным украшением в комнате. За исключением сине-желтой мастерки, накинутой на спинку одного из стульев, не виднелось ни единого предмета одежды и кухонной утвари – скорее всего, первая вся поместилась в шкафу, а вторая – либо где-то в столе, либо просто отсутствовала. На прибитой за дверью вешалке висела какая-то тёмно-синяя куртка и знакомая Жаклин коричневая дублёнка. Удобства гостья заметила в коридоре.
Врач сняла свой пуховик и пошла повесить его у двери. На обратном пути к кровати она зацепила ногой какой-то шнур, не то от ноутбука, не то от настольной лампы, не то от чего-то еще, и в комнате раздался сильный грохот, в такой тишине показавшийся просто оглушительным.
Александр (а это всё-таки был он) сразу же пошевелился, повернулся и, открыв глаза, увидел уже стоявшую у его кровати Жаклин в белом больничном халате.
Парень ошарашено проморгался и тут же нахмурился.
— Как ты сюда попала? — спросил он с раздражением, грозно сдвинув брови.
— Твоими молитвами, — парировала Жак, нисколько не удивляясь такому «радушному» приёму, и, не теряя ни секунды, положила свою кисть на прекрасное чело, пытаясь проверить температуру.
Даже её ладонь, кстати, действительно с комфортом разместившись на этом роскошном лбу, почувствовала весьма ощутимый жар.
Больной, ни капли не смутившись, взял её за запястье и раздраженно откинул руку.
— Уходи, — отрезал он и отвернулся.
— Вот. Я же вам говорила, — подала свой тихий голос Палома.
Александр, до этого было шевелившийся, стараясь улечься поудобней и опять хорошенько укутаться, замер. Он медленно... очень медленно начал опять разворачиваться в сторону комнаты, потом, посмотрев мельком на Жаклин, принялся задирать голову вверх «на голос», насколько это было возможно, но поняв, что этого недостаточно, закатил вверх глаза. Наконец-то увидев, кто сидит у его изголовья, он прижал губы к зубам раздул свои идеальные ноздри.