Страница 248 из 433
Подводная лодка
Я тебя отвоюю у всех земель, у всех небес,
Оттого что лес – моя колыбель, и могила – лес,
Оттого что я на земле стою – лишь одной ногой,
Оттого что я тебе спою – как никто другой.
Я тебя отвоюю у всех времён, у всех ночей,
У всех золотых знамён, у всех мечей,
Я ключи закину и псов прогоню с крыльца –
Оттого что в земной ночи́ я вернее пса.
Я тебя отвоюю у всех других – у той, одной,
Ты не будешь ничей жених, я – ничьей женой,
И в последнем споре возьму тебя – замолчи! –
У того, с которым Иаков стоял в ночи.
Но пока тебе не скрещу на груди персты –
О проклятие! – у тебя остаешься – ты:
Два крыла твои, нацеленные в эфир, –
Оттого что мир – твоя колыбель, и могила – мир!
Марина Цветаева.
— То есть как это, у тебя нет шапки?
— А что здесь такого? Нет и всё.
— Вообще нет? Совсем? Даже дома?
— Да. Совсем. Даже дома.
— А чего у тебя ещё нет? — Александр стоял позади стула и, опёршись руками о спинку, барабанил по ней пальцами.
— У меня нет всего того, что мне не нужно. — Жаклин убирала остатки еды после завтрака.
Эта ночь вдвоём на острове, в спальнике из утиного пуха, задалась на редкость горячей. В прямом смысле.
Примерно через пару часов сна Жак проснулась от того, что ей нестерпимо жарко и совсем даже нет желания теснее прижиматься к своему соседу, а вообще-то очень хотелось бы. К тому же, её ноги в его хосах буквально горели. Поэтому, немного потревожив её заботливого спутника, который взял в горы Шотландии спальник, рассчитанный на льды Антарктики, только бы не простудить свою «рафинированную» Сасенак, она стянула носки, расстегнула молнию их «жилого модуля» чуть ли не по пояс, и, почувствовав, что именно вот при таком раскладе у неё где-то глубоко в членах зарождается желание прижаться всем телом к своему, так и не пробудившемуся, горцу, обняла его руками и ногами и мгновенно провалилась в сон опять.
Проснулись они, по меркам каникул, довольно рано, около девяти утра и, сложив все вещи и переправившись на благородном «WINDY» (с которым вот никак не хотелось расставаться) на «материк», заехали на обратном пути в гостиницу и забрали свой завтрак сами.
В это утро в ряду блюд, входящих в меню, случилось пополнение. И произошло это, к немалой радости Жаклин, за счет трёх коробок конфет «Baccarat» и небольшой плетёной корзинки с содержимым в виде набора кускового шоколада, банки шоколадных дропсов и одной большой розы. Тоже из шоколада.
Полностью обалдев от столь многообещающей вакханалии вкусностей, девушка благодарно чмокнула в щечку своего дарителя и всю оставшуюся дорогу к дому очень старалась не мурлыкать вслух.
А сейчас, позавтракав, они собирались совершить своё восхождение на гору, которую присмотрел Алекс.
— У меня была шапка и, между прочим, купленная дядюшкой в Перу. — Жаклин доставала из холодильника хороший кусок надпочечной части свиньи. — Но я её носила только там, в Лиме... и ещё немного в Нью-Йорке, но как только поступила в Университет, сразу же забросила подальше. Повзрослела, — улыбнулась доктор Рочестер, принимаясь нарезать мякоть на довольно крупные куски. — А потом отдала Сесилии, когда у её Дэйлза потекли уши и она ему их мазала и надевала ему шапку с завязками. — Девушка посыпала мясо молотым черным перцем и раскрошенным лавровым листом, которые, как оказалось, юноша прихватил с собой из Глазго. — Вскоре такие шапки вошли в моду, кстати. — Она принялась тщательно перемешивать свою заготовку деревянной лопаткой.
Александр стоял, молчал, ухмылялся и скептически кривился.
— Так что я обойдусь и капюшоном, — ответила его молчанию девушка.
— Угу. Капюшоном. Понятно, — юноша сложил губы дудочкой и опустил подбородок на грудь. — Ну что же, не скажу, что мне неинтересно посмотреть, как ты будешь стучать зубами и зажимать свои окоченевшие ушки ладошками там, наверху.
— Не дождёшься!
— Твой капюшон сорвёт раньше, чем ты успеешь… — мелко потопав ногой, он окинул взглядом кухню, после чего в задумчивости уставился на крышку стола. — Да ничего ты не успеешь. Там ветер от штиля до урагана разгоняется за шесть секунд, малыш.
— Знаю. Я была на высокогорье.
— Тогда, уверен, ты знаешь, что твой капюшон — это для Лондона или Оксфорда. А здесь хайлэндс! И с ним шутки плохи.
— Ты уже это говорил.
— Видимо, мало. А ты обещала не пререкаться.