Страница 127 из 433
— К тому же, до твоего третьего курса, когда ты переедешь в свою квартиру, еще ведь есть время, так ведь?
Александр, сощурившись и закусив уголок нижней губы, барабанил пальцами левой руки по столу, будто играл на пианино. Он – думал, Жаклин – ждала.
— Давай поступим так, — положил обе раскрытые ладони на стол мужчина, — пока оставим всё как есть, чего бы мне это ни стоило, — он посмотрел на губы Жаклин, — но я намерен вернуться к этому разговору в самом ближайшем будущем, желательно в другой обстановке и при другом настроении. Хорошо?
— Да, согласна, — закивала та головой. — Хоть и насчет ближайшего будущего не уверена – мне скоро на работу, я там почти две недели не была, придётся навёрстывать – тоже, наверное, недели две, а то и три, не меньше, так что...
— Я столько не выдержу! — испуганно-категорично тут же перебил её собеседник и в ужасе замотал головой. — Это даже не обсуждается, Жак, я действительно не выдержу. Ты шутишь – три недели? — выражение его лица просто вопило о благоразумии его собеседницы и взывало к её здравомыслию. Но своим признанием он «включил» в ней совсем другое – девушка сразу же просто засветилась от счастья как рождественская ёлка. Ей даже не требовалось ничего отвечать, всё без труда читалось в её глазах. Между тем счастливица от избытка чувств приблизилась к любимому лицу и чмокнула его в его роскошный нос.
— Ты что-нибудь придумаешь, — и утвердительно зажмурилась, после чего перешла почти на томный шепот. — А теперь давай приступим к тому, зачем я тебя сегодня сюда привела.
МакЛарен даже перестал дышать. Его «тюльпаны» тут же вспыхнули как фары R8 перед стритрейсингом. В лучах этого света отлично виднелись бесенята, выскочившие откуда-то из «цветоложа» как из табакерки и талантливо танцевавшие джигу в предвкушении шабаша.
— Это то, о чём я подумал? — он приблизил свои губы к её губам. От одного голоса этого «властелина тюльпанов» можно было прикуривать.
— Именно! Даже не сомневайся, — бодро и по-деловому подвела итог девушка, отстраняясь от молодого человека и выпрямляясь за столом. — Итак, больной, идите в гостиную, раздевайтесь по пояс и ложитесь на диван лицом вниз, врач подойдёт к вам, как только освободится. — И она хлопнула ладошкой по столу.
— По пояс сверху или по пояс снизу? — сжал свои кукольные губы больной.
— Сбоку!
— Сбоку правого или сбоку левого?
— С обоих!
— Так, я всё понял, — начал подниматься пациент, — спасибо, было очень вкусно, мне пора. — Он отодвинул от себя пустые чашку из-под чая и тарелку из-под пирога.
— Александр... — попыталась остановить его Жаклин, — Алекс.
— До свидания, Сула, — встав со стула, обратился парень к щенку, который тут же, сидя, задвигал своим хвостом по полу как Q7, оставшаяся в Глазго, своими «дворниками» по лобовому стеклу во время весеннего шотландского ливня, — оставайся со своей хозяйкой. И не болей никогда – не подставляйся ей.
— МакЛарен!
— Да.
— Что ты хочешь взамен?
Пауза. Бесенята, которых как корова языком слизала фразой «Итак, больной...», повысовывали в любопытстве свои мордочки и плотоядно уставились на Жаклин.
— Ты хорошо подумала?
— Вообще не думала и не собираюсь, — сказала та с выражением лица «я тебе и так всё отдам, включая себя».
И тут взгляд больного упал на нетронутый кусок пирога своего врача.
Бесенята смирненько, рядком, расселись на лавочке, и позажимали сложенные вместе копытца между коленок.
— Вот пирог. — Парень тоже сел и ткнул в тарелку девушки указательным пальцем. — Вкусный пирог, кстати, спасибо.
Кухарка кивнула на манер: «на здоровье».
— Я съел большой кусок, ты – не притронулась, поэтому у тебя фора. Мы с тобой доедаем его напополам, и я остаюсь, и ты издеваешься надо мной, пока не устанешь. Клянусь. — Он поднял левую руку в клятвенном жесте. — Если не съедаешь — я ухожу.
Жаклин сидела как громом пораженная.
— Но ведь ты же знаешь, что мне половину этого никогда не съесть! — Отчаянье в голосе девушки слышалось настолько явственно, что заставило сидящую рядом Сулу кратко заскулить. Она как бы поддакнула своей хозяйке: «Да-да, вот именно! Только вместе со мной!»
— Садист! — процедила сквозь зубы Жаклин.
— При вас, доктор Рочестер, проявлять садизм, всё равно, что при Паганини играть на скрипке. Ну, так как?