Страница 4 из 64
— Я стала уже думать, что вы совсем не придете сегодня, — начала разговор хозяйка, ставя перед ним на поднос виски.
Это была крупная, хорошо сложенная, румяная женщина с тонким профилем, обличавшим еврейскую кровь. Быстрые умные глаза отливали золотисто-ореховым тоном. Ее плавные, медленные движения странным образом противоречили резким, порывистым интонациям голоса.
— Разве я опоздал? — спросил Аарон.
— Да, вы очень опоздали, смею вас уверить. Мы закрываемся сегодня в девять. — И она взглянула на золотые часики, висевшие у нее на груди.
— Я таскался по лавкам, — сказал Аарон с улыбкой иронии над самим собой.
— Вот как! Это неожиданная новость. Можно ли узнать, что вы покупали?
Вопрос не особенно понравился Аарону. Все же он ответил:
— Свечи для елки и карамели.
— Для детишек? Прекрасно. Наконец-то, вы начинаете примерно вести себя. Теперь я буду о вас лучшего мнения. Я и не знала за вами таких добродетелей.
Она села на обычное место, на краю скамьи, и взяла со стола свое вязанье. Аарон сел рядом с ней. Он разбавил виски водой и выпил.
В комнате было еще несколько шахтеров, которые тихо разговаривали между собой. Все они принадлежали к интеллигентному слою рабочих, — хозяйка любила умную беседу. На противоположном конце комнаты, у камина, сидел маленький смуглый человечек, очевидно, из восточных стран.
— Что же вы совсем притихли, доктор? — обратилась к нему хозяйка своим громким резким голосом.
— Будьте добры дать мне еще виски, — отозвался тот.
Торопливым движением она встала с места.
— Простите, вы, кажется, давно уже ждете! — и пошла к стойке.
— Ничего, не беспокойтесь, — вежливо сказал индус и обратился к Аарону:
— Скажите, какое настроение теперь среди шахтеров?
— Все то же, — ответил тот.
— Да, — послышался от стойки мощный голос хозяйки. — Я боюсь, что оно вечно будет таким же. Когда же эти люди, наконец, поумнеют?
— Что вы называете умом? — спросил ее Шарарди, доктор-индус.
Он произносил английские слова с детским пришепётыванием.
— Что я называю умом? — повторила трактирщица. — Умными я считаю людей, которые содействуют общему благу. Это, по-моему, высшая форма ума.
— Положим, — сказал доктор. — Но в чем же состоит, по-вашему, благополучие шахтера?
— Благополучие шахтера заключается в том, — уверенно отвечала женщина, — чтобы он получал приличный заработок, позволяющий в достатке содержать себя и семью, давать образование детям и самому получать образование. Потому что нужнее всего шахтеру — образование.
— Хорошо бы так, — вмешался в разговор Брюит, большой красивый шахтер с веселым лицом. — Хорошо бы так, миссис Хоузелей! Но что делать, если ты не получил в свое время достаточного образования, — коли уж на то пошло?
— Всегда можно пополнить его, — покровительственно сказала трактирщица.
— Да лучше ли тем, кто имеет образование? — вступил в беседу еще один шахтер. — Намного ли лучше живется, скажем, нашему управляющему или его помощнику? Посмотрите хотя бы на Пандера; какой он желтый лицом!
— Верно, — ответило несколько голосов сразу.
— Но из того, что он желт лицом, как вы говорите, мистер Кирк, — не уступала трактирщица, — еще не следует, будто у него нет существенных преимуществ в жизни перед вами.
— Конечно, — согласился Кирк. — Он добывает больше денег чем я. Но чего это ему стоит!.. Много ли счастья в том, что он съест лишний кусок и выпьет больше, чем я…
— Нет, — продолжала спор хозяйка. — Вы забываете, что он не только ест и пьет. Он может читать и умеет вести беседу.
— Вот уж в самом деле! — громко рассмеялся шахтер. — Я тоже умею читать и не раз вел с вами беседы на этом самом месте. Да и сейчас, кажется, этим занимаюсь к своему удовольствию, миссис Хоузелей.
— Именно, что кажется, — насмешливо подхватила трактирщица. — Вы думаете, что нет разницы между вашим разговором и тем, как говорил бы мистер Пандер, если бы он был здесь и я имела бы удовольствие беседовать с ним?
— А в чем заключалась бы разница? — спросил Том Кирк. — Он ушел бы домой спать таким же, каким пришел.
— Вот тут-то вы и ошибаетесь. Он стал бы немного лучше, а я намного лучше, и всего только от одного умного разговора.
— Уж не разговорами ли он так изводит себя, что стал таким тощим? — пошутил Том Кирк.
— И не от них ли желчь кинулась ему в лицо? — подхватил Брюит.
Раздался общий взрыв смеха.
— Вижу, что с вами бесполезно говорить об этих вещах, — с видом оскорбленного достоинства заявила трактирщица.
— Погодите, миссис Хоузелей. Неужели вы действительно думаете, что важнейшее различие между людьми состоит в том, умеют ли они вести умные разговоры или нет? — спросил доктор.
— Да в чем же заключается эта разница? — повторил Кирк свой вопрос.
— Погодите минутку, — вступился в разговор давно молчавший Аарон Сиссон. — Возьмем образованного человека, скажем — Пандера. Для чего служит ему образование? Как он им пользуется? К чему применяет?
— Ко всем потребностям своей жизни, к ее общей цели, — заявила хозяйка.
— Так. Но в чем же заключается цель его жизни? — не отступал Аарон.
— Цель его жизни? — переспросила она с некоторым недоумением. — Я думаю, что он сам лучше всех это знает.
— Не лучше, чем вы да я, — возразил Аарон.
— В таком случае, пожалуйста, скажите нам, если вы так проницательны, в чем она состоит, — перешла в наступление трактирщица.
— Очень просто: в том, чтобы увеличивать доходы фирмы и тем укреплять свое служебное положение.
Миссис Хоузелей на мгновение смутилась, но сейчас же опять ринулась в спор.
— Ну так что же? Что в этом дурного? Разве он не должен заботиться о себе и о своей семье? Разве каждый из вас не старается заработать как можно больше?
— Верно. Но сколько я ни старайся, очень быстро наступает предел, дальше которого я не могу увеличивать своего заработка. А образованный может. В этом все дело. В жизни все переводится на деньги. Считайте, как хотите — всюду деньги, одни деньги. Небольшое количество образованных людей ухватили один конец веревки, а мы — вся масса остальных, — висим на другом ее конце и тужимся изо всех сил перетянуть веревку к себе. Она по временам ерзает то в их, то в нашу сторону, но все-таки не подается к нам.
— Потому что хозяева захватили длинный конец веревки, — сказал Брюит.
— И пока те крепко держат свой конец, мы все будем бессильно болтаться на другом, — философским тоном заключил Аарон.
— Что верно, то верно! — подтвердил Том Кирк.
Наступило непродолжительное молчание.
— Да, у вас, у мужчин, только это и есть в голове, — сказала трактирщица. — Но что делать с деньгами, об этом вы никогда не думаете: об образовании детей, об улучшении быта…
— Дать образование детям, чтобы они могли ухватиться за длинный конец веревки вместо короткого, — сказал индус оскалив зубы.
— Нет, куда уж нам, — мрачно заметил Брюит. — Я тяну за короткий конец, и мои дети обречены на то же самое, и их дети тоже.
— Пока не лопнет существующий строй, — вставил Аарон.
— Или пока не лопнет веревка, — поправил Брюит.
— А тогда что будет? — спросила хозяйка.
— Все мы хлопнемся на свои зады, — шутливо разрешил задачу Кирк.
Общий смех прервал разговор.
— А я скажу про вас, мужчин, — возобновила спор хозяйка, — что все вы ведете узкую, эгоистическую политику: вместо того, чтобы думать о детях, думать об улучшении условий существования…
— Мы вцепились в свой конец веревки, как истинное отродье британского бульдога, — закончил за нее Брюит.
Опять все засмеялись.
— Да, и мало чем умнее псов, грызущихся из-за кости, — сказала миссис Хоузелей.
— А по-вашему, мы должны были бы дать другой стороне убежать вместе с костью, дружелюбно виляя хвостом и облизываясь им вслед? — ответил Брюит.
— Конечно, нет. Но все, что ни делаешь, можно делать с умом. Суть в том, как вы распоряжаетесь своими деньгами, когда их получаете.