Несказанное

Я подошёл к подиуму и протянул вертлявой девице в комбинезоне бокал вина — всё то же «Шато д’Икем». Денису осталось спеть «Королеву печали» из Шаде, потом перерыв на какие-то сексуальные игрища. Рыжая шалава заставила выпить Дэна вина, но часть алкоголя налила себе в ладошку, и незрячий, но довольный певец вылакал вино с руки. Придурок! Пара гостей захлопала, я присоединился… Но смотреть не сладко. Я, конечно, и раньше видел, как Дениса соблазняют, липнут к нему, поглаживают, нацеловывают. Ревновал, но всегда справлялся с собой, закалённым стал, бронебойным. Всегда знал, что назавтра Денис будет стыдиться себя вчерашнего, вычистит все телефоны, вычеркнет эпизоды из памяти. А сегодня и подавно нет повода. Но приходилось терпеть.

Прописанный ритм —16-дольный австралийский шаффл, звук ветра в трубе и Динкина скрипка — это наша King of sorrow. Только в этот раз Денис поёт улыбаясь, поэтому нет такого минора слов и интонации. Вокруг него всё так же чересчур инициативно извивается рыжая самочка. Она вдруг снимает с пояса какие-то железные побрякушки; щёлк — и побрякушки оказываются наручниками. Денис улыбается. Он улыбается…

Как только стихла скрипка и слово взял лукавый шоумэн, деваха медленно повела Дениса мимо — куда-то через зал, лавируя между слепо-зрячими парочками. Мой Денис брёл как овца на верёвочке. Они направлялись в приват-рум. Мне понадобилось что-то покрепче французского сухого, я протиснулся к бару. А дверь за голубками закрылась ненадолго, меньше чем через минуту рыжая выскользнула из блядской комнаты и из заведения вообще. В комнату зашёл другой человек.

Игрища зрячих и слепых (все без исключения сексуальные) уже закончились, и ведущий в попугайском костюме объявил, что пора снять маски, возлить за удовольствие и поменяться ролями. Гости были уже изрядно разгорячённые, значит у второго раунда этого вечера не было шансов на долгую раскачку и смущённые вздохи. Пора бы и Денису вернуться на сцену. Но он задерживался. Я попросил сходить за ним Марту, которая уже поменяла маску и теперь была такая вся решительная и игривая.

Из приват-рума моя новая приятельница вышла ещё более взбудораженной, чего не скажешь о Денисе: по-прежнему в плотной маске, растрёпанный, растерянный, с красным румянцем на скулах — даже в полумраке видно. Я подскочил к ним, сорвал с Дэна маску, протянул ему свою и прошипел:

— Тебе на сцену! Вторая часть. А ты заигрался! У тебя здесь работа, а не потаскушки!

Денис хлопал глазами, как будто вышел из тёмной норы на яркий свет. Он смотрел мимо меня, его совсем не задели мои слова про «потаскушки», он пытался кого-то найти в безликой сутолоке масок, вытягивал шею, приоткрыл рот и совсем не обращал внимания на щебет довольной Марты:

— Вам надо выпить! Вам обязательно надо выпить! Хи-хи-хи… Он там был один! Хи-хи-хи! Прищёлкнутый к пилону вот этим! — Она подняла наручники и выразительно ими погремела. — Вам надо выпить! Он спрашивает, кто с ним тут был, а я же не знаю! Я же была в маске! Хи-хи-хи!

— Денис! — я зло хлопнул его по спине. — Приходи в себя! Марш на сцену!

— Нил, я не смогу… — вдруг выдохнул он и посмотрел на меня.

— Сможешь! Ты артист! Выше нос, разберёмся потом. Надевай мою маску. Иди уже! — Я подтолкнул его в сторону сцены, а сам погрузился во тьму, нацепив чёрную повязку. — Ну что, Марта? Я ваш! — интимно прошептал я, протянув руку к недавней своей партнёрше по прикосновениям. — Отомсти мне!

Месть Марты была совсем не изощрённой, скоро я ощутил «всю прелесть» подчинения, никакого удовольствия при этом не почувствовал. Возможно, ещё потому, что напряжённо ловил звуки со сцены, прислушивался к голосу Дэна — всё ли нормально? Первые пару композиций мне казалось, что он поёт в полуобморочном состоянии, но потом, вроде, — прежний «Деним». Лицо чесалось от повязки, конкурсы бесили, партнёры раздражали, я тупо терпел и ждал, когда закончится это мучение. Напоследок моим зрячим руководителем стал какой-то мужик, который влил в меня вискаря и впихнул, надавливая на губы, десяток оливок (от которых тошнит), потом потащил в курительную, сунул в рот мундштук кальянной трубки. Чёрт! Дым со вкусом шоколада! Что за хрень? Голос Дениса здесь был почти неслышен. Мужик смешно называл кальян бульбулятором, выдавая никому не интересные подробности своего курительного опыта в арабских странах. И кульминация — стал водить горячими ладонями по моим коленям. В общем, я сказал «стоп».

Дожидался Дэна, Динару, Тимофея и Биг-Макса уже в подсобке, которую выделили для артистов. Ночь завершалась мутью раннего похмелья и страшной головной болью. Динке названивал ополоумевший муж — у ребёнка поднялась температура. И она, бросив на нас все свои инструменты, унеслась «на Тимофее» домой. Мы всё загружали в машину втроём, водила от «Розового слона» не в счёт. Так же и разгружались в родном клубе.

Биг-Макс, получив деньгу, свалил домой на такси. Денис тоже хотел удрать сразу. Но я задержал его в нашей с Тарасиком комнатке, налил алкоголя, что нам вручили в «Слоне», плеснул себе и велел:

— Рассказывай, чо уж…

Денис мне доверял, доверял настолько, что рассказал, занюхивая алкоголь этим самым пушистым слоном с членохоботом.

— …в общем, она потащила меня куда-то. Сначала было прикольно. Ты её видел?

— Видел. Рыжая, большеротая, с зелёными ногтями. Ничего так, симпатичная, правда плоская.

— Эх… Ни одной рыжей не помню… Потащила, короче… Да ладно, что там рассказывать…

— Рассказывай!

— Привела меня в ту комнату, звуки стали сразу глухими. Сняла футболку. Пристегнула к столбу. Холодно было… вот… — Я видел, что Дэн смущается. Долил ему виски. — В какой-то момент я уловил, что дверь открывалась-закрывалась, звуки врывались из зала… Но то, что эта девушка ушла и в комнате кто-то другой, я не предположил тогда. Сейчас уже понимаю, что у неё-то руки были холодные, когда меня раздевала. А тут… а ты не пьёшь, что ли?

— Пью. И что дальше было?

— Руки были тёплые. Даже горячие. Но сухие. Сначала мне на шею легли, потом по спине стали водить, так… робко, потом на живот. Понимаешь, я был уверен, что это она! И духами пахло… женскими. Поэтому я вообще не рыпался! Даже когда ко мне прижались со спины… Потом стали расстёгивать штаны, я ещё жопой стал крутить, полный идиот, короче…

— Тебе не за что себя ругать. Что дальше-то?

— Что-что! Оттрахал я кого-то в рот! Или меня кто-то ртом… Горячие ладони по ногам, на заднице, на яйцах. Я только что не выл от восторга. И так умело, так правильно всё… Поцелуи, покусывания и руки на ягодицах. Я уже не слышал ничего, только ждал, что дальше, ждал тесноты и фрикций уже… В повязке это так странно, да ещё и с неизвестно кем… Конечно, ты скажешь, что я полный идиот…

— Не скажу. Так был минет?

— Был. Просто крышесносный, можно было сразу понять… Было грубо, сильно, засаживал кому-то глубоко. И никаких причмокиваний, блевотных звуков, быстро, резко, как атака. По-моему, я и выстрелил в рот. Капец, я же левый чувак! Я об этом не думал, естественно. Я думал о том, как мне кайфово, о том, что не упущу эту девчонку… И даже мысли не было, понимаешь! Стоял упёршись лбом в столб, дышал, растворялся, ловил… не кайф, нет — счастье. Да! Какой я идиот! Налей ещё! А потом возмездие. В общем, пользуясь моим вялым состоянием-нестоянием, мне резко подняли руки, развернули так, что я теперь голой спиной упирался в столб, а руки скрестились над головой, наручники сдавили запястья… Но даже это меня не отрезвило. Только когда на меня навалились. Вот тогда я и понял, что это мужик! Подумаешь, что пахнет женскими духами! Он был в брюках, не в джинсах, торс голый. Он стал меня целовать — в шею, в подбородок, в губы. И, блядь, он же только мне отсасывал! Это как собственный хуй поцеловать! Я сначала обалдел от открытия такого, потом даже начал мычать, рычать, ногами сучить, голову отворачивать… Но он был увереннее, решительнее. Пиздец просто! Нил, я ведь ему отвечать стал… Ты только не морщись щас! Я не знаю, как он смог… Я понимаю, что ты сейчас обо мне думаешь. Но он как-то смог… он завёл меня второй раз! Бля… Ты смеёшься?