Несказанное

Аполлон был недоволен — желваки играют, искры из зелёных глаз брызжут, дверцей безжалостно «бамс». Взглянул на меня, прищурился, как будто вспомнил:

— Э-э-э… Вы ведь продюсер «Денима»? — Я коротко кивнул. — Вы к Петру?

— Да, только не пускают меня… Может, ты мне поможешь?

— Кто бы мне помог! — И Светозар на холоде минут двадцать разорялся по поводу Дениса. Так и поговорили. Так и разошлись. К Ансбергу я не попал, не околачиваться же около центра подобно жалкому просителю, да и передумал после беседы со Светиком. Оставалось ждать.

Наш первый контракт был составлен наивно и впопыхах, поэтому по окончании проекта Денис сохранял за собой все смежные права на исполненные композиции, на имидж и даже на название группы. Наверное, можно было бы и пободаться, Ансберг пошёл бы на нехилые примирительные — не такая уж он и сука. Но мне не важны были деньги, мне нужен был Денис. На каждом новом концерте в те, как мне казалось, последние наши месяцы я ревностно следил за ним и замечал, как он изменился за это время. Из робкого мальчика в кепочке не по рангу он превратился в уверенного фронтмена со своей манерой пения. На сцене не крутился, не манерничал, с публикой не заигрывал и не общался, вёл себя так, как будто он один и поёт ради собственного удовольствия — отстранённо. Дэн всегда стоял очень близко к микрофону, редко снимал его со стойки, на особенно пронзительных моментах прикрывал глаза, мог запустить пальцы в волосы, поэтому никакой причёски, на голове вечный беспорядок. Извечные джинсы и чёрная длиннорукавная футболка с каким-то знаком в круге на груди. С одной стороны, недоступность и обособленность, с другой — демократизм и небрежность. Я заметил, что если люди танцуют, то всё равно поворачивают голову на исполнителя. Он притягивал. Как я мог его отпустить? А как не отпустить?

В те наши «последние месяцы» Денис стал пунктуален и послушен, особенно внимателен ко мне. На день рождения примчался с утра с вином и с сертификатом на полёт на воздушном шаре. Устраивал сюрпризы целый день, после кабака поехал ко мне, говорил, какой я офигенный, — в общем, чувствовал себя виноватым. Я тогда тоже изрядно налакался и в пьяном угаре лез к нему обниматься и целоваться, Дэн это и воспринимал как пьяный угар. Тогда же он мне проболтался о планах Ансберга: они, оказывается, уже приценились к некой композиции известного шведского хитмейкера, Петечка решил разворошить незнакомые российскому слушателю пласты португальского фаду*, он уже уговорил Дениса сделать причёску андеркат и заняться набором мышечной массы, чтобы выглядеть более мужественно и гламурно одновременно. В общем, всё то, что я не успел сделать или не додумался. Денис рассказывал мне это шёпотом, лёжа рядом на не расправленной постели, думая, что я уже сплю, пьяный в жопу. Но я был не настолько пьян, трезвее, чем он.

Это произошло всего лишь за несколько недель до окончания нашего контракта. Я был с Ксюхой. У неё очередной кризис: полаялась с любовником, набрала вес, поцарапала машину. Примчалась ко мне жаловаться на судьбу и, возможно, разрядиться. Она уже нафаршировала судака, накрутила какие-то сырные рулетики и выбирала фильмец попошлее, как позвонил Денис. Сиплым голосом он просил приехать за ним. Куда? Что случилось?

— Я не знаю точно, где я. Это за городом. Дача Ансберга. Ты знаешь, где это? — Я знал. — Прошу тебя, приезжай, я в таком говне, пожалуйста, ты же приедешь?

— Я приеду!

Ксюшка, конечно, не осталась дома чахнуть над судаком, увязалась за мной. Тем более что я выпил, а она не успела, будет штурманом. Нужно было отмахать семьдесят километров, нужно было максимально быстро добраться до Дэна. Он испуган и раздавлен. Я это понял сразу. Отвечать на глупые Ксюхины вопросы не хотелось, да и невмоготу — в груди сдавило так, что говорить трудно. Смолил всю дорогу под обиженное молчание своей боевой подруги. Уже когда въезжали в дачный посёлок, Денис вновь позвонил.

— Мы уже здесь! — кашляя в трубку, орал я. — Где тебя искать?

— Я рядом с дачей Ансберга, подъезжай туда, и я выскочу к тебе, — почему-то дрожащим голосом ответил Дэн.

Не дача, а «дворянское гнездо» просто. С колоннадой и вишнёвым садом, спускающимся к ручью. В усадьбе гремела музыка, мигал свет, удивительно, что около ворот нет охраны. Мы остановились, и я вышел из машины. Хотел было прикурить последнюю сигарету из пачки, как вдруг из кустов со стороны ручья выбежал Денис. Он раздет! Из одежды только телефон в руке и какая-то тряпка (или скатерть?) вокруг пояса. Неудивительно, что голос дрожит: на дворе май и ночь.

Дэна трясёт. И меня тоже. Заталкиваю его на заднее сидение, сам плюхаюсь туда же.

— Вот это пердимонокль! — восторженно встретила нас Ксюха. — Что босиком-то? Грязно же! Итить твою налево!

— Едем. Домой. — Я прижал к себе окоченевшее тело и не отпускал, пока Дэн не согрелся. Ни я, ни Ксюха ничего не спрашивали. Но Денис, конечно, всё рассказал, начал ещё в машине, как только успокоился.

— Пётр затеивал какую-то вечеринку. Но ни даты, ни места не называл, говорил, что будет для меня сюрпризом, будет моим «крещением». Я думал, что это случится только после того, как мы с тобой завершим контракт. И тут мне звонит Светозар: «Собирайся, заеду за тобой через пару минут, настал твой звёздный час!»

— Ты общался с Петечкиным дружком?

— Не особо. Он сначала фыркал, а потом вроде «привет-какдела-пока» выдавливал из себя. Так вот, я подумал, что мы поедем в какой-нибудь клуб. А он повёз меня на дачу. Сказал, что на ежегодную вечеринку, что Пётр его попросил меня привести, там уже все собрались. «Кто все?» — «Друзья и друзья друзей, ты сейчас входишь в наш круг, пора принять крещение. Считай, что ты главный персонаж!»

Я не особо следил за дорогой, да и бессмысленно, всё равно не понимал, куда меня везут. На дачу так на дачу. Светозар болтал всю дорогу, рассказывал, как они с Петром в Ирландии были. Дом меня, конечно, поразил. Внутри мрамор и стекло, шёлковые шпалеры и китайские вазы. Там и вправду уже был народ, но немного, человек восемь — все приятели Светозара. Музыка драмовая, все пили текилу, закусывали то ли конфетками, то ли таблетками. Ансберга не было, но все его ожидали, что якобы вот-вот и с толпой. Какой-то парень начал меня спаивать, запихивать мне в рот таблетки. Я уже было хотел убраться, звонил Ансбергу, тот недоступен. Вдруг Светозар объявил: «Пётр задерживается! Велел начинать без него!» Все захлопали, заулюлюкали и начали раздеваться! Догола! И… пиздец просто! Они начали сосаться, тереться друг о друга, поливать тела текилой — в общем, оргия. Я сначала обалдел от такого поворота, так и стоял чурбан чурбаном посередине комнаты, а когда уже пришёл в себя и устремился на выход, меня перехватили. Сзади, намертво. Кто-то задышал мне в ухо, зашептал: «Ну а ты для меня тут, золотиночка ты наша!» Это был Светозар. Я начал бороться и даже оказался сильнее. Но он крикнул, и пидарасы на меня накинулись, начали раздевать, душить, скручивать… Со смехом, с гиканьем, с какими-то прибаутками. Веселились они! Просто Содом и Гоморра. Мою одежду бросили в камин, телефон, ключи выпали, кто-то их пнул. Я грохнулся, на меня Светозар уселся, хуем своим по мне елозит, ржёт, кто-то руки-ноги держит… А этот ублюдок мне так сладенько втирает: «Хочешь с Петечкой работать, его денюжкой подтираться, будь добр — прими крещение! Все это проходили, и ты не переломишься! Сначала я тебя опробую, разработаю, а потом и Петя со своими ковбоями притопает! А ты тут готовенький, умиротворённый, смирный!» И эта блядь стала меня лапать и щипать за соски, за яйца, за живот, потом он решил мои ноги закинуть себе на плечи. Щас! Короче, я стал ногами молотить, попал ему в морду. Он визжит, как порося. Меня кто-то пинает, кто-то куда-то тащит, в рот кто-то лезет. Я сначала не понял, чем мне в рот? А это резиновый член. Просто пиздец… Они давай меня связывать, требовать, чтобы я член искусственный облизал… В какой-то момент мне показалось, что это всё не со мной, что это какой-то тупейший розыгрыш, что этого не может быть! Двое пидоров надрачивали на меня, прямо мне на лицо своей хуетой! А другие… Бля… этим самотыком резиновым…