Несказанное

Почему Денис мне не сказал об этом? Почему втайне писал песню? Ваня предположил, что мальчик захотел сделать мне сюрприз. Я сделал другой вывод: он хотел свободы от моего участия, от моей опеки и от меня вообще. Я был обижен, но тоже молчал. Требовать верности, если не мне, то проекту, — это значит испортить отношения и разрушить проект.

В первую субботу декабря Алка отмечала свою днюху, как всегда с размахом, с толпой, с фейерверками. И тогда же должны были вывесить результаты первого тура «Шанса». Денис пел для Аллы, для меня, для всех приглашённых. Он был в ударе и даже смешно танцевал с Алкой на пару — то ли это неуверенность, то ли, напротив, такое предчувствие собственного торжества.

В общем, в девять часов вечера Денис подсел к нам с Тарасиком за столик.

— Нил… э-э-э… — Я сразу понял, о чём сейчас пойдёт речь. — Я должен тебе кое-что рассказать. Вернее, показать. Я написал песню, хочу её Алле подарить. Но написал я её гораздо раньше, для конкурса. Слышал о таком проекте «Шанс»?

— Слышал.

— Так вот… Я отборочный прошёл. И сегодня должны быть результаты первого тура. Я хотел попробовать себя. И мне кажется, что получилось.

— Что же ты мне не сказал? Я бы помог…

— Я хотел сам. Пойми.

— Где ты записал песню?

— Я не записывал! Я сейчас покажу! — видно, что Дэн волновался, что не был уверен в том, как я восприму. Моя реакция придала задора. Он взлетел на сцену, о чём-то пошушукался с Биг-Максом. Макс недовольно сдвинул брови и с неохотой полез соединять какие-то шнуры.

— Господа! Алла! Поздравляю тебя с днём рождения! Дарю тебе то, что могу! Новая песня! — объявил Денис в микрофон, все стихли. Ещё пару долгих минут приготовления, и Дэн ударил по струнам… Я уже послушал композицию раньше. Неплохо. Без соуловых и блюзовых ритмов, на приёме «громко-тихо».

Я выпью твой сон

Моментально.

Тобой заражён

Я летально.

Тобою спасён

Нереально…

Кое-что я бы подправил, особенно в тексте. Но неплохо: мелодия, стиль, формат. И семплы все закольцевал лихо, нигде не ошибся. Всем понравилось, Алка визжала от восторга. Вылетела на сцену, давай целовать-обнимать довольного исполнителя. А Дэн шею вытягивает, смотрит в мою сторону: как там я реагирую? Алла перехватила у него микрофон:

— Друзья! А я знаю секре-е-ет! Эта композиция набрала в Интернет-проекте кучу голосов! Люди голосуют и не знают даже, что это наш любимый Денис из «Денима»! И сегодня должны быть объявлены результаты! Давайте попросим вывести на экран этот са-а-айт! И убеди-и-имся… — она лихорадочно захлопала, заводя зал. Все заулюлюкали. Даже я. Хотя по сердцу царапнуло, что Алка посвящена в эту аферу, а я нет.

Экран всё не зажигался. Алка истерично продолжала настаивать. На сцену поднялся Биг-Макс, что-то шепнул Алле и Дэну.

— Нам говорят, что какие-то технические проблемы! — уже с фальшивой радостью прокричала Алла. — Но мы всё равно поздравляем Дэна с такой замечательной песней! Я тебя очень-очень-очень люблю! Спа-си-бо!

Вновь загремела музыка, на сцену вышел какой-то выдающийся кавээнщик с пошлым спичем. А я смотрел на Дениса. Макс что-то говорил ему, похлопывал по плечу, потом к ним подошёл наш звукарь Тимофей, он тоже ободряюще потрепал приунывшего Дениса по макушке. Подскочила и пьяненькая Алла, обняла всех троих.

— Что там случилось? — я повернулся к Тарасику. Он молча протянул мне свой широкий телефон, там через мобильный Интернет открыт сайт с результатами — никаких технических проблем. Среди прошедших в основной тур фамилии Лепко нет.

— Это слишком, — угрюмо прокомментировал Тарасик. А я, конечно, помчался к Денису. Тот уже был в гримёрке. Рядом сидел Макс с бутылкой коньяка и пустым бокалом.

— …выглядел достойно! И нечего киснуть! — Макс пытался поддержать приятеля.

— Он прав! — включился я сразу. — Песня хорошая. Я тобой горжусь! Тебе нужно ещё писать и писать!

— Я понимаю, вы хотите меня успокоить… Всё нормально. Я справлюсь, — Дэн изобразил на лице жалкое подобие улыбки. Но я-то вижу, что в глазах слёзы, что ему больно. Много больнее того самого первого конкурса, когда я с ним познакомился, ведь эту песню он написал сам. Это его «дитё».

Я отобрал у Макса коньяк, кивнул ему на дверь и остаток вечера почти не выходил из гримёрки. Денис плакал, называл себя «бездарем и уродом», говорил, что у него ничего не клеится, что если бы не я, то вообще бы был никем и звать никак. Его прорвало. Он сбивчиво рассказывал, как здорово прошёл отборочный тур, как его хвалили, сколько там лайков было… Сокрушался, не понимал, бичевал себя. Я дал ему выговориться, вливая маленькими порциями коньяк. Потом говорил я: какой он талантливый и уникальный, как его все любят и что мы вместе «ого-го»! Обнимал, хвалил, пил с ним. Его развезло, началась стадия «я — неблагодарная свинья». Он просил прощения, признавался в любви, опять ругал себя. Я в ответ шутил, гладил его по спине, предлагал «пожениться». В общем, он уснул у меня на плече где-то на четвёртой стадии (пришлось бегать за алкоголем). Но я был намного трезвее, поэтому воспользовался пьяным, уставшим телом и сладко поцеловал в губы. На что тело издало звук:

— И наручники! — Значит, капля сознания ещё оставалась.

Тогда я подумал, что всё решилось, что пока не нужно вспоминать Алкин банкет. Позвонил ему на следующий день, велел отдыхать, объявил, что на Новый год едем в Ригу. Потом видел его на репетиции. Не сам, а через Макса велел репетировать его песню про «моментально-нереально», попросил Вовку как-нибудь украсить аранжировку, сделать её более клубной. Всё ведь было нормально!

И вот Денис лежит бледный, безжизненный…

Запиликал домофон, я подскочил!

— Скорая, вызывали?

Через минуту квартира-клетка заполнилась шумом, запахом улицы, бензина и лекарств, менторской строгостью. Врачиха только осмотрела Дениса, проверила пульс и сказала, что с собой антидотов нет. Надо везти в клинику. Посмотрела на пустые блистеры феназепама:

— Он точно только транквилизаторы пил?

— Я не знаю, возможно, алкоголь.

— Печёночная, почечная недостаточность есть? Астма?

— Нет. Всё нормально у него было.

— Только с головой проблемы! — грубо ответила врач и распорядилась: — Грузим! Соберите ему документы, одежду.

Сколько времени я провёл в больнице, непонятно: ночь? Сутки? Двое? Вечность? Позвонил только Тарасику, чтобы он порешал с Ригой, с «Эстрадой-холлом», с январским фестивалем. Приезжали Алла с Гошей и Макс с Динарой. Удивительно, что они не спрашивали: почему? Да и мне нечего было им сказать.

Потом ко мне вышел доктор — худой мужчина с обильными бакенбардами и круглыми очками на длинном носу, этакий Паганель со скучными глазами. Сел рядом на скамейку, вытащил из кармана зажигалку в виде крошечного огнетушителя, стал её вертеть в руках, щёлкать огоньком… Видимо, он пошёл в курилку.

— Очнулся ваш Денис. Ещё вчера. Я понял, что он певец, человек творческий, истероидный, поэтому думаю, что полиция формально отнесётся, без интереса. Да и к психиатрам за помощью, наверное, не стоит обращаться. О СМИ вы уж сами думайте, что им говорить… Но вообще Денис у вас везунчик. Всё могло быть гораздо хуже. Хвала нашему фармацевтическому бизнесу! Или мошенникам от него. Препарат-то был фальсифицированным. И где он только его взял? Из аптек эта подделка уже полгода назад была изъята. Активного вещества там вдвое меньше, крахмала больше. А кратковременная кома — это алкоголь и нервы. Он ещё полежит пару дней у нас, помоем внутренности, а вы мозги ему прочистите. Не удивляйтесь, он какое-то время будет медленно говорить, растягивать гласные. Это обычный эффект передозировки транквилизаторами. Ступайте к нему, палата 340.

Я почему-то ожидал, что Денис будет распят катетерами, трубками, иголками на сложносочинённой хирургической кровати с подъёмным верхом и пикающим аппаратом в изголовье. Нет. Кровать была обычная, рядом стояла стойка незаряжённой капельницы. Денис сидел на кровати, смотрел в окно, не повернулся, когда я вошёл. В палате был ещё один больной — жёлтый старик с трубкой в горле. На тумбочке около его кровати куча тарелок, бутылок, банок. Старик мудро спал, шумно вдыхая и выдыхая спёртый лекарственный дух. Я подошёл к кровати Дэна. Впервые я не знал, как начать разговор, как посмотреть ему в глаза.