Несказанное

— Я тебя-а-а подвё-о-ол? Рига-а-а побо-о-оку? — он говорил как эстонец, растягивая гласные. Денис устало усмехнулся и поднял на меня глаза.

— Хрен с ней, с Ригой. Главное — ты. Доктор сказал, что таблетки были фальсифицированные…

— О-о-о… Мо-о-ожет, и здесь ты пострара-а-ался? Подкинул А-а-алке таблетки облегчённого ва-а-ариа-а-анта? Предвидел? — он не отводил взгляда. В его глазах нет слёз, гнева, ненависти, только усталость.

— Значит, это из-за меня? — Он кивнул. — Так ты хотел уйти от меня? — Он кивнул и слабо улыбнулся одним уголком рта. — Но ты мог просто уйти. Сказать всё и уйти.

— Ты тоже мог всё ска-а-азать… А я был пьян и не в себе, мне ка-а-азалось, что это са-а-амое правильное — выпить та-а-аблетки. Как всегда, я был ду-у-ураком.

— Да. Это я устроил так, чтобы ты не прошёл на этом проекте в основной тур! — я решил, что нужно действовать, что есть ещё шанс. Сел рядом с ним на кровать — наверное, чтобы не видеть его глаз. — Мне было очень обидно. Очень. Ты втайне репетировал, сочинял, ты меня предавал. Я не знал, что делать. Как тебя остановить? Я видел, что на сайте твоя песня входит в десятку по лайкам. Я понимал, что если ты пройдёшь, то это будет конец «Дениму». Да, я нашёл организаторов и заплатил им за то, чтобы тебя сняли. Тебе Тарасик об этом рассказал?

— Да. О-о-он хотел меня утешить. Утешил. Он ска-а-азал, что это ты из-за любви. Разве любовь быва-а-ает такой?

— Э-э-э… Он так сказал? Э-э-э… Ну… — Я вспомнил, как юноша в кепке сел к роялю и вытер ладони о джинсы, и тоже вытер руки. В груди что-то сжалось. Невыносимость — вот что заполняло меня. — Конечно, я тебя люблю. Я тобой горжусь. Мы команда.

— Даже сейчас ты лжё-о-ошь. Ма-а-аксу ты не делал минет, хотя он тоже ча-а-асть кома-а-анды.

— Я?

— Ты. Мне Дина-а-ара ска-а-азала потом, что видела, кто заходил в прива-а-ат-рум в «Розовом слоне». Это был ты.

— Я.

— И это любовь?

— Да.

— Я хочу зна-а-ать всё.

— Всё? — горько улыбнулся я. — Это не убьёт тебя?

— Уже нет. И тебя не убьё-о-от. Рассказывай.

— Хм… Как только я тебя увидел тогда на сцене конкурса «Гран При», так и… влюбился — оказывается, такое бывает. Сначала не осознавал этого. Я тогда зарезал тебя на конкурсе, чтобы ты не попал в омут классического пения. Чтобы попал ко мне. И всё получилось. Мне казалось, что ты был счастлив. Я ограждал тебя от назойливых поклонниц и старался сразу тебя увозить после выступлений, чтобы никаких перепихов с продолжениями. Да, я сорвал пробы у Тихоновича, когда он вдруг решил тебя снять в своём дурацком сериале. Да, это я напоил тебя слабительным, когда ты должен был ехать на базу с какими-то новоявленными дружками. Потому что ты как баран упёрся, не слышал меня! И на самом деле тебя пригласили в мюзикл тогда, а не отказали. Я не хотел, чтобы ты увяз в этом театре…

— Расскажи про А-а-ансберга.

— Там всё просто. Ты перешёл дорогу Светику, он почему-то решил, что ты претендуешь на сердце Петечки. Я просто просил припугнуть. Но он перестарался.

— То есть Ансберг ниче-е-его не знал?

— Конечно нет. Вообще-то Петя — человек дела, амуры выносит за скобки работы. Светозар сам всё придумал. Я тут ни при чём!

— Ты только его убедил в том, что я — угро-о-оза. А Ирса-а-ана?

— Она всё сделала сама.

— Врёшь. Я ей позвонил. И я ей верю: ника-а-акого любовника не было. Тот диало-о-ог создал ты, подгадав момент, когда она оставила телефон в гримё-о-орке. А потом его удалил, ей отдал телефон без тех эсэмэс. Нил, я её любил.

— Именно поэтому. Ведь я любил тебя. Меня разрывало от ревности.

— «Я, я, меня…» А говоришь, что это любовь. Мне было плохо, меня рвало, трясло, я презирал себя, считал себя ничто-о-ожеством, ни на что не годным. И всё это потому, что ты люби-и-ил?

— А что мне было делать? Признаться? Чтобы ты удрал от меня с глазами, полными ужаса? Чтобы ты брезгливо кому-нибудь потом обо мне рассказывал? Чтобы плевал в мою сторону?

— Почему ты реши-и-ил, что я бы плева-а-ал?

— Так бы и было. И, наверное, так и будет. Я не буду просить у тебя прощения за Ирсану, оказалось, что её гордыня больше любви к тебе. И за Светозара не буду, тем более что он погиб. И за Тихоновича, его сериал провалился. И за эту несдержанность в «Розовом слоне», всё-таки ты получил удовольствие. И даже за «Шанс» не прошу прощения: ни к чему тебе эти дешёвые конкурсы, которые так легко покупаются. Только за песню… Прости. Песня действительно хорошая. И ещё… Прости за любовь. Такая вот она у меня неправильная. Я отпускаю тебя, ты только живи. И пой. Без меня.

Я коснулся его руки — надо же как-то прощаться, рукопожатий и объятий не предвидится. Встал и направился к выходу. Старик на соседней койке не спал, смотрел в потолок, и глаза у него выгоревшие до бирюзы. Он что-то прошептал кому-то на потолке. Уже в дверях я повернулся и сказал спине Дэна:

— Я позвоню Ансбергу. Он поймёт. С Новым годом…

____________________________

*Лайф-лупинг — способ исполнения песни с помощью записи и повторного, кольцевого воспроизведения коротких отрезков композиции (семплов) в реальном времени с помощью специального электронного оборудования.

========== Добивка ==========

Первый сольник «Денима» в «Гигант-холле» состоялся без меня. Хотя Ансберг заезжал лично, звал. На анонсах концерта всё ещё стояла моя фамилия, но в прессе уже расцвели всеми жёлтыми оттенками истории разлада певца и продюсера. Хоть бы одна была правдивой…

Я не поехал. Невмоготу пока, да и пришлось ехать к Тарасику в больницу. Ему удалили желудок. Дочь далеко, жена прокляла давно, друзья все заняты. Frost-бэнд в постянварском отдыхе. Только я один временно свободен. Вот и сидел молча у постели истерзанного болезнью и хирургами друга. Прятался от афиш, вопросов, общих знакомых. Когда наблюдаешь чужую боль, своя становится мельче.

Когда Тарасик начал говорить и глотать с ложечки суп-пюре, он сообщил, что откопал каких-то самородков — парней-близнецов, один с саксофоном, другой с гитарой, оба с удивительными голосами — «чудо как хороши, требуют только твоей огранки». Я согласился посмотреть. У Вани глаз-алмаз, поэтому, скорее всего, если самородки не окажутся чересчур чопорными и хамовитыми, будет у меня новый проект. Жизнь покатится. С нового листа не начать, конечно, скоро сорок, но ещё повоюем! А любовь? Ну так что, некоторые и того не имеют. Любовь смертна. Небось, не переживёт меня, если её не подкармливать.

Я и не «подкармливал». Не слышал. Не видел. Ни с кем о ней не говорил. Вытравливал работой, заливал на ночь виски, оглушал саксофоном и басом. С новым проектом было очень туго — парни хотели делать фанк, но на деле получалось диско. Я оставил им афропричёски, убрал нелепую стиляжную одёжку, заказал вельветовые костюмы. Круглосуточно оттачивали звук. Нашли колоритную большезадую деваху-трубачку. Купили ударную установку вместе со скромным барабанщиком с гитлерюгендом на голове. Тимоха встал за клавиши. И, конечно, сначала была лажа. Но это только сначала.

Первый выход в свет мы решили устроить эпатажно. Так как группа называлась Elephank, то нам широко распростёр объятья уже раскрученный «Розовый слон»*. В этот раз никаких программ с «прикосновениями» и травести-шоу, тем более что я приличных людей пригласил. И они пришли: и режиссёр Тихонович с молодой любовницей, и целый выводок музыкальных критиков, жующих на халяву, и скандальный владелец медиахолдинга «Северное сияние» с красавицей женой Ирсаной, и Ариадна Владимировна с лопоухим воздыхателем студентом, и держатель такси, которое «всегда везёт», и даже Петечка Ансберг с очередным светозаром под ручку. Много других — знакомых и околознакомых.

Я почти не волновался. Или мне было всё равно?

Мне было всё равно.

Ребята сделали всё даже лучше, чем на репетициях. Ура, чо… Потом продолжила Алка с Frost-бэндом, и я, пожав всем руки и щёки, решил напиться. Отметить, так сказать. Где-нибудь в уединении. Прихватив с собой что-то крепкое, зарулил в приват-рум. И даже успел чокнуться с пилоном…