Страница 34 из 144
Лучший жемчуг производят ракушки родов птерия и пинктада. Обе обитают у берегов Шри-Ланки, где находятся самые знаменитые промыслы жемчуга. Они упорядочены правительством. Только после осмотра уполномоченными для этого лицами жемчужных банок, то есть отмелей, и только в том случае, если на них будут найдены в достаточном количестве жемчужницы, лов их разрешают. Случается это довольно редко.
«С начала прошлого столетия лов производился только 39 раз и только шесть раз с 1891 года. После пяти последовательных лет замечательных уловов, из которых последний был в 1907 году, наступил семнадцатилетний перерыв» (Ф. С. Рессел, В. М. Ионг).
О начале промыслов помещают объявления в газетах многих, особенно восточных, стран. И вот со всех концов Востока спешат в Коломбо ловцы жемчуга, перекупщики, ростовщики, лавочники… Многоязычный говор стоит на улицах этого города: тут и сингалезы, и тамилы, и арабы, малайцы, китайцы, персы… Вскоре сотни лодок и прочих судов устремляются на север — к знаменитому жемчужницами заливу острова Манар, что лежит в трехстах километрах от Шри-Ланки. Он почти не населен, но скоро картина меняется: сотни палаток, шалашей, хижин и других временных убежищ быстро сооружаются на берегу. Торговцы располагаются с товаром, ловцы жемчуга проверяют свое нехитрое снаряжение: сигнальную веревку, к одному концу которой привязан тяжелый камень, корзину, которую вешают на шею, и деревянное копье (от акул!). Правда, в последнее время многие ныряльщики обзавелись ботинками со свинцовыми подошвами (вместо камня) и зажимами для носа, затычками для ушей, а некоторые и аквалангами.
Лов обычно продолжается три месяца и каждый день начинается рано утром по сигналу, данному выстрелом из старой пушки. Сейчас же сотни лодок устремляются в море. Работа ныряльщика за раковинами очень тяжелая: кругом снуют акулы, вода на глубине давит на уши и другие органы, разъедает глаза… словом, только очень крепкие мужчины (обычно в возрасте от 25 до 30 лет) могут быть ловцами жемчуга, и то немногие годы. Нырять им приходится до 50 раз в день на глубину до 45 метров, многие остаются под водой до трех и даже пяти минут.
Около полудня, тоже после выстрела из пушки, ловцы возвращаются на берег. Тут выгружают из лодок собранных на дне моллюсков и делят их на три кучи. Две из них забирают правительственные чиновники. Отобранные ими ракушки потом продают с аукциона: доход идет в казну государства. Только треть собранного «урожая» достается ловцу, но перекупщики тут же забирают его долю за плату очень малую (ведь еще неизвестно, пока раковины не вскрыты, есть ли в них жемчуг или его нет). Так что, говорит Эберхард Кзайя, «часто не больше, чем на бутерброд, хватает его заработка».
Перекупщики тут же нанимают дюжину или около того рабочих, которые переносят в сторонку купленные ими раковины, и быстро начинают их вскрывать. Вот открыта одна раковина, вторая… десятая, двадцатая, а жемчуга ни в одной не оказалось. Вскрыли примерно тридцатую или сороковую — есть жемчужина! Но как мала она — с рисовое зернышко…
Пятьсот, шестьсот, восемьсот вскрыто раковин. Растет куча обысканных уже тщательно раковин, но большие жемчужины не попадаются. Двадцать — пятьдесят мелких жемчужин, правда, уже лежат в специальной кассете перекупщика, но цена их невелика.
Но вот наконец радостный крик! Все побережье облетает весть, что найден перл с голубиное яйцо. Многие спешат посмотреть на него, но владелец быстро прячет от глаз людских свою драгоценность. Через многие руки пройдет она, меняя владельцев и все повышаясь и повышаясь в цене. Вполне возможно, что стоить она будет, если хороша блеском, формой и другими ценимыми ювелирами качествами, 100 и 200 тысяч долларов. Но такие большие и дорогие жемчужины попадаются очень редко: примерно одна на сотни тысяч вскрытых раковин. Раньше, говорят, встречались они чаще. Но многие, казалось, неистощимые прежде банки оскудели жемчужинами. Ведь только у берегов Шри-Ланки ежегодно уничтожают в поисках жемчуга 40 миллионов моллюсков, которые дарят людям свои перлы.
Но вот прошли три месяца интенсивного лова, и он закончен на Манаре особым постановлением правительства. Ловцы жемчуга покинули остров, но кое-кто остался, надеясь на малую удачу. Кучи выпотрошенных моллюсков остались гнить на берегу. Миллиарды мушиных личинок копошатся в них. Через неделю остатки моллюсков сгниют настолько, что легко можно будет еще раз промыть их и выбрать прежде незамеченные жемчужины. Кроме того, и крупные раковины собирают оставшиеся на берегу люди: их позднее можно продать изготовителям перламутровых пуговиц.
«Люди давно замечали, что жемчуг тускнеет, как бы умирает, если его не носить, что ему необходима близость и тепло человеческого тела. Мудрецы древней Индии знали способ оживлять тусклые жемчужины, давая склевывать их петухам с яркими радужными хвостами. Через два часа такого петуха резали и извлекали из его желудка воскресший перл. Дело здесь, конечно, не в радужных перьях, а в том, что желудочный сок, растворяя верхние слои, улучшал блеск жемчуга» (Всеволод Овчинников).
«Мнение, что жемчужины от частого ношения могут сохранить свой блеск или даже стать еще блестящее, неверно, так как именно испарения кожи и пот приводят к помутнению жемчуга» (Рудольф Килиас).
Действительно, жемчуг долго не хранится: сто — сто пятьдесят лет — короток век «живого» жемчуга. Со временем он «умирает»: мутнеет, трескается и, наконец, рассыпается. Так что вкладывать деньги в жемчуга (имея целью сохранить наследство для дальних потомков) не перспективно… «Умирание» жемчуга — главная причина того, что ни одной знаменитой в давние времена жемчужины до наших дней не сохранилось.
Это старая идея: искусственное выращивание жемчуга в производящих его моллюсках. Еще в XIII веке китаец Яе Инг-янг знал основной принцип образования жемчуга. Он делал следующее: вкладывал в раковину крошечные изображения Будды из свинца, олова или фарфора. Через некоторое время вскрывал эти раковины и находил в них красивые перламутровые статуэтки. И после него, в другие века, поступали так многие его последователи. Даже в наше время, говорит Эберхард Кзайя, миллионы подобных изделий продаются на рынках Китая.
Но то не настоящие жемчужины, и цена их невелика. Настоящий искусственно выращенный жемчуг впервые получил японец Кокихи Микимото. Он родился в прошлом веке в деревне Тоба на южной оконечности Хонсю, главного из японских островов, и был сыном торговца лапшой. Сам тоже стал торговцем печеных улиток и омаров. В 1890 году в Иокогаме он увидел на выставке «Даров моря» наглядно представленный процесс образования жемчуга и загорелся идеей: самому вырастить такой жемчуг.
Но дело оказалось нелегким, много терпения потребовалось ему и его неутомимой жене в овладении секретом получения полноценного жемчуга. Правда, уже в 1893 году он вырастил первую полусферическую жемчужину. Вырезал ее вместе с частью перламутрового слоя раковины, к внутренней стороне которой прикрепилась эта полусфера. Обтесал со всех сторон, отшлифовал полученный неправильной формы шарик, придал ему форму круглую и вроде бы — вот она, жемчужина! Но грош ей оказалась цена.
Пробовал Микимото и склеивать две полусферические половинки жемчуга — все не то!
Только в 1907 году получил он первую круглую жемчужину. Наконец-то удача! А добился он ее тем, что изменил методику, затратив много труда и лет, и нашел следующий способ: под мантию моллюска стал вкладывать перламутровый шарик, обернутый кусочком эпителия мантии другой ракушки. Больше 20 лет прошло, прежде чем ему удалось получать вполне полноценные жемчужины и в таком количестве, что он смог поставлять их на мировой рынок. Но еще перед первой мировой войной его жемчуг ценился впятеро дешевле натурального. И только когда Микимото сделал еще одно нововведение в своей методике — помещал крохотный лоскутик эпителия под мантию моллюсков без перламутрового шарика, — его жемчуг стал цениться очень высоко. Он ведь был теперь без ядрышка, и только большие специалисты способны отличить сейчас искусственно выращенный японский жемчуг от естественного. И такого жемчуга Япония ежегодно производит в наши дни около ста тонн!